Исторический анекдот. Павел Линдеманн
Катерина с чувством полного довольства воткнула нос-морковку в снеговика и, отойдя и полюбовавшись, решила сбегать в дом — за метлой, дать новому товарищу. Давненько она не вспоминала детство.
Но её счастье продолжалось совсем недолго — стоило ей только-только насладиться своим творением, сделать обязательную фотографию и почти закончить обматывать его гирляндой, как к ней с ничего хорошего не сулящим выражением лица подошла какая-то женщина и заявила:
— Ну что же! Снеговик!
— Да, — кивнула Катерина, не отрываясь от своего занятия.
— Это прекрасно! Но такая девушка, как вы, почему же вы не хотите сделать и маленького шажка в сторону гендерного равноправия?
— Что, простите? — при всём своём уме Катерина не улавливала никакой корреляции между снеговиками и гендерным равноправием.
— Почему тут нет женщины-снеговика? — продолжала наступать феминистка.
Катерина впала в лёгкий ступор. Идея не была так плоха сама по себе; конечно, очень странна, но в чём-то даже оправданна. Больше всего злобным взглядом воительницы, которая явно решила начать свою борьбу с этого конкретного снеговика.
— Ну конечно. Сейчас-сейчас, — не без иронии в голосе сказала Катерина и с прежней почти детской радостью принялась катать ком для основания женщины-снеговика.
— Очень хорошо. Я приду посмотреть.
Воительница чинно удалилась.
— Бебебе, — вздохнула Катерина. — И как мне указать, что это женщина? Лифчик надеть, что ли, по-вашему?
Тем не менее выход был более-менее найден. Катерина, в миру скульптор, просто придала снегу более женские очертания фигуры. Получилась даже милая парочка — мистер и миссис Снеговик.
Но и на них она налюбоваться и даже сфотографировать не успела.
Проходящая мимо воспитательница детского сада уже неодобрительно супила бровь.
— Ну как же так. Снеговик — это же забава для детей! — начала она обвинительным тоном. Иногда Катерина правда удивлялась, что же остановило её от карьеры адвоката — от такого тона все противники самовольно на коленях приползут, только бы она закрыла рот.
— И что же, в тридцать уже нельзя? — дружелюбно поинтересовалась Катерина.
— Но вы посмотрите! Зачем же им, например, женская фигура? Детям ещё рано о таком задумываться! Вы хоть понимаете, насколько детская психика чувствительна к окружающему миру?!
— И особенно к творчеству соседки напротив, да? Слушайте, ну что такое?
— Ну как знаете! А потом ещё ругаются, что их дети говорят дома плохие вещи.
Так же неожиданно, как и появилась, стихийное бедствие воспитательница потопала дальше в свой детский сад.
В передышке Катерина наконец вынесла свой кофе и сигарету на улицу и задумчиво уставилась на мистера и миссис.
И еле удержалась, чтобы не закатить глаза, заметив мчащуюся к ней Фатиму, строгую мусульманку. При виде неё Катерине вечно хотелось дефилировать в нижнем белье.
— Красивые у вас, — начала она.
— Спасибо, — выдохнула облачко дыма Катерина. А вдруг у Фатимы тоже новогоднее настроение, и она в кой-то веки что-то хорошее скажет?
— Только почему у вас у дамы нет платка на голове?
— Она атеистка, — так же невозмутимо ответила скульптор.
Фатима долго пыхтела, ходила кругами вокруг, но аргументов больше не нашла.
Катерина снова получила минутку тишины. От перелива гирлянды на белом снегу и запаха кофе с корицей хотелось петь новогодние песенки. Поддавшись импульсу, Катерина сбегала за мандаринами и художественно их выложила около снеговиков.
Навстречу ей по улице спускались двое — её соседи, приятные мальчики, африканец Джеки и испанец Мигель. Катерина даже порой жалела про себя, что оба голубые.
— Здравствуйте, мисс! — крикнул ей Джеки. Катерина отпила кофе, затянулась сигареткой и помахала в ответ.
— В детство впадаем? — подшутил Мигель, когда они подошли поближе.
— Да вот, мистер и миссис. Хорошие, правда?
— Конечно!
— Слушайте, а даже шутки ради, может, — начал он, — может, ещё мистера и мистера рядом поставите? А то так хочется эту тётку выбесить из детского садика!
— О господи. Вы издеваетесь? — Катерина закатила глаза. — Я художник-так-вижу, всё, восхищайтесь молча моими снеговиками!
— Что такое?
— Да тут уже лучше знающих представляете сколько мимо шастало? Вот, берите мандаринку и кыш, мальчики, — и Катерина, поджав губы, поведала им всю историю.
— Ладно-ладно, — замахал руками Джеки и хитро прищурился. — А ещё, вы знаете...
— Нет!
— Снег же белый! Это дискриминация по расовому признаку, мисс!
— Ой, вы ещё мне тут скажите, что у меня нет жёлтого снега и это дискриминация испанцев!
— Жёлтые — это китайцы, я оскорблён! — шутливо погрозил ей пальцем Мигель.
— О боже! Всё, кыш, кыш, это искусство! — расхохоталась Катерина. Парни, улыбаясь, помахали ей и пошли дальше к себе.
— Нда уж... кто бы знал, кто у нас адекватными соседями окажется, — протянула Катерина им вслед.
— Нет, ну нельзя же так! Ну нельзя же так! — послышалось с улицы. Катерина закрыла дверь на веранду, надела меховые тапочки и с новой порцией кофе приготовилась бороться.
Там уже стояла какая-то атлетического вида женщина, недовольно обсервируя мистера и миссис.
— Да? — устало спросила Катерина.
— Почему вы переводите продукты питания?
— Чего? — зависла незадачливая скульптор.
— Это же ужасно! Вы же понимаете, что ваши действия вредят природе!
— Нет, не понимаю.
— Это просто безответственно! Вы, катая своих снеговиков, мало того что снимаете верхний слой снега, защищающий траву от морозов, так ещё и используете продукты питания для декорации! Это просто растрата ресурсов! Дети в Африке голодают!
— И я своими мандаринами ухудшаю их положение, да?
— И носом из морковки.
— О, и особенно носом из морковки! Особенно носом из морковки я прямо подрываю экономическую ситуацию в Сомали, Конго и где там ещё дети голодают! Вот прямо этим носом я и убиваю детей самолично! — взорвалась Катерина. — А ещё у меня тапки с мехом! Натуральным! Я звероубийца!
— Именно так! Без шуток! — задрала нос женщина и надменным шагом отбыла, покачивая своей искусственной шубой со знаком "экологическое производство".
Катерина закатила глаза — уже какой раз за этот день.
И только вернула их в нормальное положение, как снова захотела их убрать подальше.
К ней снова спешил какой-то человек.
На этот раз — снова тётка из детского садика. Правда, другая, но по существу почти как первая. Какой-то новый особенно противный вид тёток.
— Слушайте! — бросилась она, руки в боки, с места в карьер.
— Так же нельзя! — развела руками Катерина.
— Да!
— Да! — она снова гадала, что не так.
— Это плохой пример детям! У нас, вообще-то, и так мелких ковид-диссидентов достаточно! А тут ещё вы!
— Мне что, в маске теперь даже спать?
— Да нет же! Мне всё равно, что вы делаете у себя дома! Но учтите — учтите! — всё искусство для детей должно давать хорошую картину!
Катерина вскинула бровь.
— Да, да! И не смотрите на меня так! Мало того, что ваши снеговики имеют ярко выраженные вторичные половые признаки, так они ещё и без маски!
— Что, простите? — Катерина не могла поверить своим ушам. — Вы что, считаете, что снеговики должны быть в маске?!
— Конечно! А ещё, вы же понимаете, они же дистанцию тоже не держат! Какой это пример детям! Ну какой!
— А какой? Боже, какой к чёртовой матери?
— Не смейте ругаться матом под окнами детского сада! — тётка прямо кипела от праведного гнева.
— О господи! О господи! Да помилуй меня, это же просто смертный грех! — Катерина оставила кофе, и, причитая, направилась в дом. Тётка замерла в ожидании.
Катерина добежала до мастерской и огляделась. Что же достаточно провокационно? Пожалуй, её новая скульптура, изображающая Тарквиния и Лукрецию, достаточно хороша! Оба белые, с ярко выраженными вторичными и не только половыми признаками, без маски и без малейшей дистанции! А рядом, только чтобы повеселить мальчиков, поставить Гиацинта и Апполона!
Схватив бронзовых героев исторического анекдота, Катерина, пыхтя, кое-как вынесла её на улицу и воткнула в снег прямо перед обалдевшей тётеньки-вы-что-себе-перед-детьми-позволяете.
— Вот! — довольно заявила Катерина.
— Что это такое? — поинтересовалась тётенька.
— Плохой пример! — рявкнула Катерина. — Тарквиний и Лукреция! Без маски! — и захлопнула дверь с громким хлопком.
