Сентенции в прозе В. Токаревой
М. С. Горе
Интерпретация художественного произведения связана с определением тех свойств, которые составляют идейно-философский и эстетический феномен единства формы и содержания. Для выражения идейного смысла своих удивительно коротких по объему и необыкновенно емких по содержанию творений В. Токарева широко использует сентенции (от лат. sententia - мысль, изречение нравоучительного характера). Обилие сентенций у признанного мастера современной русской прозы обусловлено, на наш взгляд, двумя причинами: во-первых, жанр рассказа, короткой повести диктуют употребление кратких и емких форм, во-вторых, творчество писательницы в целом посвящено нравственно-оценочным концептам личности конца XX - начала XХI века. Сентенции, будучи функционально нагруженными в плане содержания, непосредственно вплетаются как в речь автора, так и в речь персонажей и, с точки зрения языкового выражения, представляют общепризнанные, устойчивые, воспроизводимые в речи словесные комплексы, к которым относят пословицы, поговорки, крылатые слова, афоризмы и фразеологические единицы, а к ним можно отнести также авторские фразовые и сверхфразовые сентенции, которые коррелятивны по функции и структуре с устойчивыми, воспроизводимыми комплексами (УВК).
Вслед за Л. Б. Савенковой, попытаемся определить признаки УВК и проанализировать те из них, которые существенны для сентенций, - оценочность и дидактичность. Именно эти свойства УВК наиболее характерны для сентенций. По словам И. Гончарова, бабушка из романа «Обрыв» «...сыплет пословицы, готовые сентенции старой мудрости». Еще в определении пословицы Аристотелем находим прямое соотношение пословицы и сентенции: «суждение, поучение, имеющее обобщающую семантику и выраженное иносказательно».
В современном языкознании УВК признаны вторичными языковыми знаками, функционирующими в качестве строевого элемента текста. Лингвокультурологический аспект их исследования непосредственно связан с оценочностью и дидактичностью, с тем, что составляет сущность сентенций.
Обязательное или факультативное наличие признаков по функции (устойчивость, воспроизводимость, оценочность и дидактичность) характерно для всех типов УВК.
Отражение системы ценностей определенного народа в устойчивых, воспроизводимых знаках обусловлено желанием носителей языка осмыслить любое явление в мире и выразить картину мира языковыми знаками, которые опираются в своем значении, функционировании на ключевое мыслительное единство - понятие-представление, именуемое концептом.
По мнению Ю. С. Степанова, «концепт - это как бы сгусток культуры в сознании человека, то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека».
Соотношение концепта и его языковой реализации не может быть ограничено лексическим или лексико-фразеологическим уровнем, так как концептуальный смысл проявляется в пространстве речи, в частности, в УВК, которые содержат в себе общие знания и признаки культуры своего народа.
Кроме того, В. Токарева по подобию УВК создает сверхсловные и сверхфразовые единства, которые, по свойственным им признакам оценочности и дидактичности, можно отнести к сентенциям.
В качестве рабочего определения оценочности допустимо принять дефиницию: «переживаемое людьми воплощение идеалов». Оценочность, или выявление ценностей, существует в различных областях бытия: экономической, утилитарно-практической, познавательной, общественно-политической, эстетической и нравственной. С целью определения главных ценностей в рамках различных культур социологи XX века К. Ситарам, Р. Когдел, М. С. Каган проводили исследования. Если обратиться к системе ценностей российского духовного опыта, определенных философом Г. Тульчинским в книге М. С. Кагана, то на первое место здесь поставлено отрицание ценностей реального мира во имя жизни иной (в потустороннем мире, в светлом будущем, «за бугром»). Свобода личности, право как ее гарант ценностью не являются. Нравственная личность - это личность, нашедшая правду, живущая по этой правде и готовая пострадать за нее и других не пощадить. Страдание - свидетельство некоей правды, ценность дня нравственного совершенства. Не являются ценностью честь, свобода личности и сама личность. Таковы, по мнению философа, идеалы современного человека.
Имеет смысл сравнить эту систему концептов с духовно-нравственным опытом героев, наших современников, с точки зрения В. Токаревой. Все сентенции в ее прозе, независимо от их принадлежности собственно повествователю или персонажам, выражают нравственно-ценностную систему концептов автора.
Во главу этой системы поставлен человек как личность, а не общественно-политические события, о которых упоминается либо вскользь, либо мы о них узнаем через призму восприятия персонажей.
Антропологический подход автора к нравственно-ценностным концептам проявляется в целом ряде сентенций: Человек - часть природы и должен подчиняться ее законам (Коррида); Главное - достоинство человека. Вне достоинства человек смешон; Человек создан для счастья, как птица для полета; Интересный человек это ведь тоже явление природы (Длинный день); Женщина создана для любви, а человек для счастья (Один кубик надежды); Никого никем нельзя заменить (Стечение обстоятельств) и др.
На втором месте в шкале ценностей у В. Токаревой - жизнь человека, ее смысл, отношение к жизни, смерти, судьбе: Жизнь - горение или испытание (Паша и Павлуша); Страдания - это норма. Страдания формируют душу; Судьба любит, когда ей представляют право выбора (Нам нужно общение); Не сотвори себе кумира, ни подобия его (Не сотвори!); Жизнь - как банка с клубникой. Между ягодами пустоты. Но пустоты - это тоже наполнение (Ненаписанный сюжет); Зло, которое вырабатывает человек, опускается на его же собственную голову (Я есть, ты есть, он есть); Смерть - это наивысшая несправедливость (Извинюсь, не расстреляют); Забвение - это еще одна дополнительная смерть; Две жизни не проживешь (Хеппи енд); Ошибки - это и есть судьба (Полосатый надувной матрас).
Следующая концептуальная ценность, выявленная в произведениях В. Токаревой, - это ответственность перед детьми, будущим: Самый привилегированный класс в нашей стране - это дети; Молодым везде у нас дорога (Все нормально, все хорошо); Талант - это отсвет детства (Один кубик надежды); Страх за ребенка это больше, чем страх за собственную жизнь; Маленькие дети - маленькие беды, большие дети - большие беды (Один кубик надежды); Это много муж и страна. Но это не кровное. Кровное - дело и дети (Сентиментальное путешествие); Семья - не там, где страсть. А там, где дети и удобно работать. Потому что страсть проходит. А дело и дети - нет (Лавина). Неслучайно в двух повестях В. Токаревой «Лавина» и «Сентиментальное путешествие» сформулирован смысл жизни, который заключен только в ценностях, остающихся после человека, - признание, дело и дети.
Далее всепоглощающие чувства любви, страсти, к которым у писательницы трепетное отношение: А жить без любви - это болезнь, которую нельзя запускать ни в коем случае, иначе душа умрет. Душа погибнет без любви, как мозг без кислорода (Любовь и путешествия), - занимают следующее место на шкале ценностей.
В. Токарева ищет и создает краткие, емкие определения таким понятиям, как счастье, талант. Например: В таланте - главное интуиция, а не мозг. Мозг - это ум. А интуиция - подсознание (Длинный день). Сверхфразовое единство, состоящее из нескольких простых предложений, эллиптичных, с такими средствами связи, как противительный союз, последовательность и повторение лексических единиц, воспринимается как афоризм.
Если условно ограничиться перечисленными выше нравственными ценностями, нашедшими формулировку в сентенциях писательницы, то можно выстроить систему приоритетных ценностей: 1) человек как высшая сущность природы; 2) ценность жизни, несмотря на страдания; 3) дело человека и ответственность перед детьми, будущим; 4) любовь, ненависть, счастье, талант и их место в жизни. Как видим, система ценностных концептов В. Токаревой иная, чем у Г. Тульчинского, но она составлена на основании пережитого автором, героями. И хотя в повести «Длинный день» писательница замечает: Нравственность у каждого своя. Как почерк, - анализ авторских сентенций позволил определить ряд ценностей, которые в обобщенном виде соотносятся с идеалами, культурой русского народа конца XX века и отражают объективный взгляд на национальный опыт народа, вербализованный в устойчивых воспроизводимых комплексах.
Вместе с тем широкое использование В. Токаревой общеизвестных пословиц, поговорок, крылатых слов, афоризмов и фразеологизмов свидетельствует не только о глубоком знании культуры народа, но и о богатстве и выразительности языка самого автора, о ее умении использовать уже готовые УВК в качестве строительных элементов текста.
Пословицы, поговорки, афоризмы имеют структуру предложения и сигнализируют о ситуациях и отношениях до тех пор, пока носители языка в состоянии уловить аналогию между деривационной базой и набором признаков собственно означаемого. Это может быть микротекст, укладывающийся в одно предложение: семь бед - один ответ; Бог не выдаст, свинья не съест; в каждой избушке свои погремушки тюрьма крепка, да черт ей рад (из произведений В. Токаревой). Повествуя, описывая или рассуждая над ситуацией, в пословице прежде всего акцентируется внимание на дидактичность, поучительность. Цель пословицы, поговорки, фразеологической единицы - не донести информацию, лежащую на поверхности, до адресата, а заставить мыслить по аналогии и через сравнение денотатов обнаружить в них общие признаки. Структура простого и сложного пословичного предложения имеет свои особенности: именной предикат, эллиптичность, бессоюзие или использование противительных союзов.
Афоризмы, крылатые слова, имеющие литературное происхождение, а чаще и точное авторство, по своей структуре, а главное - назначению, обладают признаками УВК, поэтому их иногда идентифицируют с пословицами и поговорками. По происхождению УВК, служащие сентенциями-нравоучениями, весьма разнообразны: это и библейские (не сотвори себе кумира; метать бисер перед свиньями) и мифологические, и просторечные (как потопаешь, так и полопаешь) речевые единицы, ставшие общеупотребительными. В произведениях они подвергаются авторским модификациям. Пословица плюнь в глаза, скажут: божья роса у В. Токаревой имеет уже интенсифицированный образ плюй в глаза, а они скажут: дождь идет. Фразеологическая единица хватать за хвост - сигнализирует о предупреждении не упустить нечто уходящее, ускользающее. Героиня В. Токаревой Вероника хватала за хвост уходящую юность. Расширение ФЕ взять себя в руки авторским добавлением до скончания света учит постоянной и неизменной выдержке. Замена слова вскочить на взлететь во ФЕ вскочить выше забора дала вариант, в котором содержится намек на высоту планов и целей. Несомненно, такие преобразования не только делают речь индивидуальной, неповторимой, но и привлекают читателя особенностью оценок.
Необходимо заметить, что В. Токарева создает много сентенций, незафиксированных как УВК. Иногда это микротексты, состоящие из нескольких предложений с парцелляциями: Любовь должна сопровождать человека до того, как он появился. Всю его жизнь. И потом. После жизни (Длинный день).
Сентенции, созданные В. Токаревой, воспринимаются легко, получают широкое употребление, становятся «крылатыми». Для большинства из них нехарактерным является признак переносного значения, иносказания, но они поучительны, обладают оценочностью: Человек не выбирает время. Время выбирает человека (На черта нам чужие); Человек должен жить, где родился; Одаривать других гораздо радостней, чем получать самому; Лечиться даром - это даром лечиться; Чем труднее живется, тем ярче мечтается (Хеппи енд). Лаконичность и меткость сентенций, по форме напоминающих толкования-дефиниции, - это один из способов расширения круга УВК. Например, Возраст - это единство формы и содержания (Лавина); Страх и страсть - сильные чувства. Как кипяток. Человек не может жить в кипятке; Талант - это прежде всего потребность в работе (Сентиментальное путешествие).
Народ и мастера слова во все времена своим умом и опытом составляют свод «законов-нравоучений» для жизни и ее познания. В. Токарева входит в число этих мастеров, умеющих широко использовать зафиксированные в языке УВК-сентенции, преобразовывать их и создавать новые.
Л-ра: Науковий вісник Ізмаїльського державного гуманітарного університету. – Ізмаїл, 2003. – Вип. 15. – С. 186-190.
Критика
