Михаил Булгаков: прочтение временем

ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2017. №3(49)
УДК 821.161.1-3Булгаков+316.74:82

Татьяна Снигирева, Алексей Подчиненов

В статье на основе историко-функционального (герменевтического) метода исследования проанализированы основные этапы восприятия творчества М. Булгакова в советской (российской) культуре, что позволяет проследить социокультурную связь между творчеством писателя и перио­дами развития общества, определить характер его воздействия на читателя и, наоборот, воздейст­вия ценностно-эстетической позиции читателя на интерпретацию литературного наследия. При жизни писателя его творчество если и получало оценку, то, как правило, ортодоксально идеологи­ческую. «Оттепель» стала временем сенсационного открытия писателя. Публикация романа «Мас­тер и Маргарита» (1966-1967 гг.) инициировала бурный интерес к творчеству М. Булгакова как со стороны литературоведов, так и деятелей искусства (театра, кино, живописи и т. д.). Постсовет­ская эпоха закрепляет за ним звание классика русской литературы, отчасти даже мифологизирует его образ, что вызывает определенное сопротивление. Литературоведческий роман А. Варламова о писателе, изданный в серии «ЖЗЛ», при всей своей глубине и научности, не лишен установки ав­тора-биографа на возможность субъективного видения не только текста, но и судьбы своего героя. Наконец, современное прочтение творчества М. Булгакова все настойчивее носит медийный, по­пулярный, масскультовый характер, активно превращающий писателя в рекламный бренд. Назва­ния кафе и ресторанов, риелторских фирм, китчевый астрологический роман П. Глобы и пр., обыгрывающие судьбу Мастера и его героев, очевидно, имеют исключительно коммерческие це­ли.

Ключевые слова: герменевтический метод, М. Булгаков, интерпретация, классическая литера­тура, масскульт, литературный бренд.

Tatiana Snigireva, Alexey Podchinenov

MIKHAIL BULGAKOV: PERCEPTIONS ACROSS TIMES

Based on the historical and functional (hermeneutic) research methods, this article analyzes the main stages of perception of M. Bulgakov's work in the Soviet (Russian) culture, which makes it possible to trace social and cultural relationships between the writer and the periods of the development of society, to find out its impact on the reader and, vice versa, the impact of axiological and aesthetic positions of the reader on the interpretation of his literary heritage. During the writer's life, his work was usually evalu­ated as ideologically orthodox. The so-called “thaw” period was the period of the sensational discovery of the writer. The publication of his novel “The Master and Margarita” (1966-1967) initiated an active in­terest of literary critics and artists in the works of Mikhail Bulgakov in terms of different arts (theater, cinema, painting, etc.). The post-Soviet era gave him the title of a classic of Russian literature, even my­thologizing his image, which causes certain disagreement. A. Varlamov's novel about the writer, pub­lished in the “Lives of Outstanding People” (Russ. “Zhizn' Zamechatel'nykh Liudei”) series, though deep and scientific, is not devoid of the biographer's subjective vision of both the text and the fate of his char­acter. Finally, today's interpretation of M. Bulgakov's work is getting increasingly media, popular, mass culture, which actively transforms the writer into an advertising brand. The names of cafés and restau­rants, real estate agencies, a kitsch astrological novel by P. Globa, etc., using the fate of the Master and his characters, obviously have a purely commercial purpose.

Keywords: hermeneutic method, M. Bulgakov, interpretation, classical literature, mass culture, literary brand.

Один из современных методов исследования - историко-функциональный, или, как его чаще называют в последнее время, герменевтический, - позволяет определить место художественного наследия, в первую очередь классического, в ду­ховной истории человечества. Именно классика порождает большое количество разнообразных интерпретаций, и герменевтика дает возмож­ность учитывать как субъективную индивидуальность интерпретатора, так и объективную си­туацию времени написания, влияния традиций и культурного контекста, что в целом дает воз­можность постоянно обновляемого, но адекват­ного восприятия текста. Принцип диалогично­сти, один из основных принципов этого метода, выявляет те духовные узы, которые сосредото­чены в произведении и связывают автора и нас, интерпретаторов, с традицией [Цурганова]. Однако стоит согласиться и с замечанием наших коллег о том, что применение историко­функционального метода ограничено «отсутст­вием достаточно достоверных социологических данных» [Гашева, Кондаков, с. 169], что, в свою очередь, дезавуирует обоснование научных вы­водов, приводит к иллюстративности исследова­ний и унификации результатов.

Тем не менее мы рискнем представить свою, признавая всю схематичность и пунктирность, версию герменевтической «истории» великого русского писателя, выделив несколько этапов его прочтения временем.

При жизни признания Мастера, можно с со­жалением констатировать, так по большому сче­ту и не произошло. Разве что для узкого круга избранных. Сам М. Булгаков, как известно, под­считал отзывы критиков на его скупо публико­вавшиеся произведения в 1920-е годы: из 301 от­зыва - 298 абсолютно ругательных, а три - «так себе». 1930-е годы были для него временем аб­солютной публикационной закрытости.

Первое явление Мастера приходится, безус­ловно, на период «оттепели». В журнале «Моск­ва» (1966, № 11; 1967, № 1) был опубликован роман «Мастер и Маргарита», сопровожденный двумя предисловиями - Константина Симонова и Абрама Вулиса. Произведение сразу же стано­вится своеобразным сакральным романом рос­сийской интеллигенции, тайным кодом, по кото­рому узнают «своего». Организуется паломниче­ство в квартиру № 50 на Большой Садовой ули­це, 10, в Москве, где действительно жил писа­тель в 1921-1924 гг. и которая, вероятнее всего, и стала прообразом «нехорошей квартиры» № 50 на Садовой, 302-бис, пятый этаж, где происходит действие романа [Соколов, с. 549-551]. Тогда же создается интеллигентская легенда о «трижды романтическом» и, безусловно, мистическом ав­торе.

На эти годы приходится и начало серьезного филологического изучения особенностей художественного мира Мастера: достаточно упомя­нуть имена В. Лакшина [Лакшин, 1968], [Лак­шин, 1987], И. Виноградова [Виноградов], М. Чудаковой [Чудакова, 1976], [Чудакова, 1988], Л. Яновской [Яновская], И. Бэлзы [Бэлза], А Вулиса [Вулис]. Важную роль в духовном ос­воении наследия писателя и создании новых ин­терпретаций его произведений, близких тогдаш­нему умонастроению общества, сыграло появле­ние театрального и кинематографического «затекста». Событием становится фильм А. Алова и В. Наумова «Бег» (1970), собравший блистатель­ную плеяду актеров: Вл. Дворжецкого, М. Улья­нова, А. Баталова, Евг. Евстигнеева, Л. Савелье­ву, Т. Ткач. Стоит упомянуть и обращение к пье­се М. Булгакова «Иван Васильевич» комедийно­го режиссера Л. Гайдая (1973). Театр проявляет интерес не только к пьесе «Дни Турбиных», ко­торая ставилась во МХАТе еще в 1930-е гг. по личному распоряжению Сталина, но и к «Бегу» (поставлен в 1957 г. в Сталинграде, а позже и в Ленинградском театре драмы) и «Мастеру и Маргарите» (легендарный спектакль Московско­го театра драмы и комедии на Таганке режиссера Ю. Любимова, 1977). В близком, но ином эсте­тическом ряду стоят и рисунки на темы булга­ковского романа Надежды Рушевой, впервые воспроизведенные в «Юности» (1965, № 3).

Первый приход Мастера был ошеломляю­щим, несмотря на строго дозированную публи­кацию его произведений (роман «Мастер и Мар­гарита», «Театральный роман», «Жизнь господи­на де Мольера» в серии «ЖЗЛ», сборник избран­ных пьес) и, мягко говоря, прохладное отноше­ние официальной критики и властей.

Второе явление Мастера пришлось на эпоху гласности, перестройки, рубежа веков. В первую очередь нужно отметить активную публикацию всего творческого наследия М. Булгакова и по­явление многочисленных воспоминаний о нем. Во-вторых, вслед за первым, в определенной ме­ре сенсационным открытием писателя наступило время углубленного литературоведческого изу­чения его творчества, появления новых исследо­вательских имен - Б. Гаспаров [Гаспаров], Ан. Смелянский [Смелянский], В. Химич [Хи­мич, 1995], [Химич, 2003], Е. Яблоков [Яблоков. Мотивы прозы Михаила Булгакова], [Яблоков. Роман Михаила Булгакова «Белая гвардия»], [Яблоков, 2001], утверждавших в своих трудах прозаика и драматурга в статусе классика рус­ской литературы XX века и лидера духовной оп­позиции. О некой консолидации булгаковедов говорит выпуск трех обстоятельных сборников исследований и материалов, посвященных твор­честву писателя [Творчество Михаила Булгакова, 1991], [Творчество Михаила Булгакова, 1994], [Творчество Михаила Булгакова, 1995]. Фраза «рукописи не горят» становится эмблемой как «возвращенной литературы», так и литературы русского зарубежья. Возникает кинематографи­ческий и театральный бум. Ставятся фактически все пьесы Булгакова как на столичных, так и провинциальных сценах: от «Багрового острова» до «Зойкиной квартиры» и «Адама и Евы». Фильм «Собачье сердце» Вл. Бортко (1988) и его же телевизионный сериал «Мастер и Маргарита» (2005) были открыто политизированы, что само по себе гарантировало успех. Заметим, что фильм Ю. Кары, снятый в 2005 г., вышел на пуб­лику только в 2011 и подобного резонанса не по­лучил. Возможно, с экранизации Булгакова на­чалось явление, обозначаемое как «от фильма - к книге». Во всяком случае издание романа «Мас­тер и Маргарита» после показа фильма последо­вало незамедлительно (в глянцевом формате с иллюстрациями-фотографиями героев сериала).

На то, что творчество М. Булгакова стано­вится частью мирового литературного процесса и с этой точки зрения заслуживает пристального внимания, указывает и изменение в отношении к нему со стороны западного литературоведения. Если 1980-е годы писатель оценивался в первую очередь с позиций идеологических, как оппози­ционер, противостоящий режиму, пример «сво­бодного письма в несвободное время» (исключе­ние разве что составила обстоятельная моногра­фия американского ученого Еллендеи Проффер [Proffer]), то в 1990-е изучение творчества М. Булгакова отличается большей глубиной, разносторонностью и, главное, объективностью. Так, современный исследователь установил [Будницкая], что в монографиях этого периода представлены три подхода, разрабатываемых за­падной критикой: телеологический (Л. Милн [Milne]), документальный (Д. Кертис [Curtis]) и интертекстуальный (Р. Питтман [Pittman]).

В то же время в российском литературоведе­нии «второй приход» Мастера обрастает новыми коннотациями: образ писателя, с одной стороны, идеологизируется, что ведет к упрощенному толкованию его судьбы и творчества, с другой сто­роны, все больше мифологизируется, подчерки­вается его иррациональная, мистическая состав­ляющая, что прямо отсылает к требованию обы­денного сознания «рассказов о сверхъестествен­ном».

Одновременно и закономерно возникают знаки сопротивления очередной попытке кано­низации писателя, превращения его в «мрамор­ного двойника» (Ю. Лотман). Становятся широ­ко известными два весьма негативных высказы­вания о романе «Мастер и Маргарита» по-разному авторитетных писателей: «Это роман для лицеистов» (В. Набоков), «Как можно было написать роман глазами Сатаны?» (А. Солжени­цын). Симптоматична и концепция А. Варламо­ва, изложенная в книге «Булгаков», изданной в серии «ЖЗЛ», согласно которой писатель - «не­счастливец», и все беды его судьбы и творчества обусловлены предательством традиций Дома, отпадением от веры. «Пасынком судьбы» на пер­вых страницах биографии назван Булгаков А. Варламовым, сразу же обозначено главное противоречие его жизни: родовая принадлеж­ность Церкви и отход от нее, что прямо сказа­лось на несчастливой его судьбе. Автор предла­гает парадоксальный тезис, содержащий основ­ную тему будущего описания жизни своего ге­роя, которая будет, постоянно варьируясь, под­крепляться фактами жизни и творчества, интер­претируемых прежде всего в ключе «несчастли­вой человеческой судьбы»: «Булгаков был обре­чен на отпадение от веры, потому что был писа­телем от Бога. Это не парадокс и не игра слов. Он был писателем свыше по тому удивительно­му дару, который был ему дан, но и издержки профессии сказались в его судьбе с невероятной силой - здесь воплощение известного сюжета о том, что душа человеческая есть поле битвы ме­жду Богом и дьяволом. Однако бывают случаи, такие ремесла, а главное, такие обстоятельства времени и места, когда накал этой борьбы за­шкаливает» [Варламов, с. 45].

Трехчастное построение книги А. Варламова о Булгакове просто и эпатажно одновременно. Первая часть «Татьяна» строится на щедром ци­тировании текста, наговоренного первой женой писателя Татьяной Николаевной Лаппа. Вторая - на книге «Мед воспоминаний» второй жены пи­сателя Любови Евгеньевне Белозерской и назы­вается «Любовь». Заключительная часть «Елена» строится с помощью активного подключения третьего «экрана» сознания, на дневниках (отре­дактированных и неотредактированных) и вос­поминаниях Елены Сергеевны Булгаковой. Вар­ламов не скрывает своего отношения к героиням. Татьяну Николаевну он открыто жалеет и неод­нократно подчеркивает, что Булгаков в конце концов осознал свою вину перед ней и только у нее просил прощенье перед смертью. Отношение к Любови Евгеньевне понимает - сильная сексу­альная зависимость, о которой писал сам Булга­ков. К Елене Сергеевне отношение сложное, как и у всех булгаковедов.

Активный ввод героини на площадку так на­зываемых литературоведческих романов [Снигирева, Подчиненов] - яркое, но не единственное проявление повышенного интереса современного автора-биографа к приватной, иногда потаенной жизни своего героя. Но понять личность писате­ля оказывается порой много сложнее, нежели интерпретировать его творчество. Так возникает почти обязательный комплекс мотивов, связан­ных с загадкой, мистикой, провидением и роком. Считая, что «мольеровский сюжет» сыграл роко­вую роль в судьбе Булгакова, Варламов одно­временно идет на своеобразный мистический «допуск»: сам Мольер карал и прощал Мастера за «Мольера». Более того, великий комедиограф «управлял» интригой непубликации о себе книги в «ЖЗЛ» и тем спас своего биографа: «благодаря тому, что Мольер был показан не бойцом, не ге­роем, а „трусом, льстецом и запутавшимся актериком“, благодаря обывательскому „дискурсу“ и „махровому натурализму“ уголовную статью против Булгакова удалось переквалифицировать с 58-й, политической, на другую, бытовую, и взять автора на поруки. И, может быть, это тоже сделал не кто иной, как Жан Батист, который все понял, все простил и уберег своего создателя от большей беды...» [Варламов, с. 638].

Субъективность еще одной версии «жизни и творчества» «замечательного человека» ныне не только не скрывается, но открыто подчеркивает­ся современным автором-биографом, делается организующим жанрово-стилевым принципом всего текста.

Это могут быть открытые обращения к сво­ему читателю, интимизирующие повествование: «Но о театре - чуть позднее. А пока предъявим новую и очень важную героиню» [Там же, с. 280]; «… третья жена нашего главного героя.» [Там же, с. 306]; «может быть, „Мастера“ и пере­оценили, перехвалили сверх меры и незаслужен­но превознесли и со временем станет понятно не только то, что это вовсе не один из самых глав­ных романов ХХ века, но и даже не самое луч­шее произведение Михаила Афанасьевича Бул­гакова, все же попробуйте-ка, дамы и господа, написать книгу, которая так заставит о себе шу­меть, столько говорить на протяжении многих лет. Попробуйте ...» [Там же, с. 734].

У Варламова это могут быть и изящные пассажи, направленные на интертекстуальную игру, возможную только со «своим» читателем: «Так или иначе, театральный роман был прожит, исперчен, исчерпан.» [Там же, с. 672]. И при всей любви к герою («Своего героя надо любить», - М. Булгаков), он может его и чумой Аннушкой назвать, но это вновь считывается читателем своего круга: «… и то, что он делал это (не щадил реальных прототипов - Т. С., А. П.) необыкновенно талантливо, только подливало подсолнечное масло в огонь...» [Там же, с. 99].

Итак, в литературоведческом романе, как в новом, но все более активно заявляющем о себе жанре «писателеведения» (термин А. Варламо­ва), происходит персонификация филологиче­ского знания, причем персонификация двойная: автора-литературоведа, который может высту­пать в разных амплуа «человека пишущего» (ученого, литератора-просветителя, писателя) и его героя, который становится центром романа о своей творческой и жизненной судьбе. Литера­туроведческий роман удивительным образом со­вмещает научную добротность, основательность, глубокое знание всего творческого наследия пи­сателя, мемуарной литературы, осведомленность обо всех предшествующих литературоведческих концепциях, обусловливающее безусловное «приращение» научного знания и - одновремен­но - непременность особой феноменологической установки: через личность, творческое поведе­ние, судьбу и книги своего героя «выговорить» свое видение не только текста, но мира. Таким образом, современный биограф начинает высту­пать не только в привычных ролях раба, со­перника, собеседника, но и демиурга, а современная литературная биография все более становится не документально-просветительским, но художественным текстом.

Наконец, третье явление Мастера приходится на век XXI. Безусловно, продолжается исследо­вание творческого наследия писателя, но оно уже не является мейнстримом ни отечественного, ни западного литературоведения. Роман «Мастер и Маргарита» сменил свой возрастной адресат, становясь книгой для подростков. Творчество М. Булгакова популяризируется в прямом смыс­ле этого слова, активно используясь масскуль­том. Например, известная песня «Мастер и Мар­гарита» Игоря Николаева, в которой в доступной для массового слушателя российской «попсы» форме осуществляется переложение любовной линии романа. Сильный бренд «Мастер» дает широкие возможности для коммерческой сферы, для рекламы, например, риелторских фирм («Жилищный вопрос»), кафе и ресторанов («Мастер и Маргарита», «Кот Бегемот», «Во­ланд») и т. д. Открыто коммерческий характер носит музей М. Булгакова в Москве, с «ночными экскурсиями» по булгаковской Москве, посеще­ниями за особую плату «нехорошей квартиры», поездками на трамвае 302-бис и т. п.

В 2011 году вышел роман П. Глобы «Астро­лог. Код Мастера», который является типичным образчиком современной отечественной массо­вой литературы, причем в ее крайнем - китчевом - варианте. В этом смысле показательно не толь­ко содержание книги, но ее оформление и пред­ставление. На первой глянцевой обложке дан коллаж, на котором и астрологический круг, и рыжеволосая красавица с черным котом на ру­ках, и фотография Булгакова, и фрагмент руко­писи (которые, как известно, «не горят»). На обороте книги - портрет Павла Глобы, обрам­ленный рекламными слоганами, набранными крупным шрифтом: «Первый роман первого аст­ролога России!»; «Рождение нового жанра - астрологического детектива!» В аннотации, во- первых, подчеркнут высокий статус «первого ас­тролога России» (ректор Астрологического ин­ститута), во-вторых, предлагается долженст­вующее заинтриговать читателя описание проис­ходящих в тексте событий, в котором использо­ваны все основные штампы масскульта (убийст­во, любовь, тайна, разгадка которой таится в прошлом, расследование, мистика и т. д.): «В за­пертой изнутри старого особняка совершено за­гадочное убийство известной бизнес-леди, до мелочей похожее на убийство жены зловещего сталинского наркома, совершенное в той же комнате более сорока лет назад. Что это - слу­чайное совпадение или мистический рок? Свиде­телем убийства бизнес-леди становится врач и астролог Андрей Успенский, обладающий даром ясновидения» [Глоба, с. 4]. Вторая половина ан­нотации поддерживает и название книги, в кото­ром соединено два культовых текста («Мастер и Маргарита» и «Код да Винчи»), и абсолютно прямо, как это принято в масскульте, «продает» главную причину, по которой надо купить и про­читать эту книгу: ее главный герой «выясняет, что мотивы преступления тесно связаны с судь­бой великого русского писателя Михаила Булга­кова и тайной его замечательного романа „Мас­тер и Маргарита“. Код, скрытый в тексте романа, - это ключ, дающий ответы на самые сокровен­ные вопросы человечества. Смогут ли Успенский и его друзья найти тайну литературного шедев­ра?» [Там же].

Бренд «Булгаков» задействован на всех уров­нях «астрологического детектива»: от эпиграфа («Вы - писатель? - с интересом спросил поэт. Гость потемнел лицом и погрозил Ивану кула­ком, потом сказал: - Я - мастер» [Там же, с. 5]) до названия глав («Санаторий Воровского», «Не­хорошая квартира и террариум Мельпомены»); от имен героев (Михаил, Маргарита) до тексто­вых аллюзий («Он не искал света, он хотел по­коя. <...> Первыми шли двое мужчин. Один, что постарше, в белом плаще с кровавым подбоем, беседовал со своим спутником - молодым чело­веком в разорванном хитоне и с обезображенным лицом» [Там же, с. 339]). Наконец, в «астрологи­ческом романе» происходит «явление героя», то есть самого Михаила Булгакова, предлагаются трактовки некоторых фрагментов его биографии, а роман «Мастер и Маргарита» вписывается в интригу и объявляется «детонатором и инстру­ментом нейро-лингвистического программиро­вания» [Там же, с. 333]. Оценивать текст можно только с точки зрения социологии литературы как показательный пример использования клас­сического имени и культового романа в целях удовлетворения определенных амбиций медий­ной личности и достижения коммерческого ус­пеха.

Таким образом, даже отдельные примеры, взятые в историко-функциональном (герменев­тическом) аспекте позволяют проследить социо­культурную связь между творчеством писателя и последующими периодами развития общества, определить характер его воздействия на читателя и, наоборот, воздействия ценностно-эстетичес­кой позиции читателя на интерпретацию.

Список литературы

1. Будницкая Т. Г. Михаил Булгаков глазами Запада. М.: Спутник+, 2001. 215 с.
2. Бэлза И. Ф. Генеалогия «Мастера и Маргариты» // Контекст - 1978. Литературно-теоретические иссле­дования. М.: Наука, 1978. С. 156-248.
3. Варламов А. Н. Михаил Булгаков. М.: Молодая гвардия, 2008. 840 с.
4. Виноградов И. И. Завещание мастера // Вопросы литературы. 1968. № 6. С. 43-75.
5. Вулис А. С. Роман М. Булгакова «Мастер и Мар­гарита». М.: Художественная литература, 1991. 224 с.
6. Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы. Очер­ки русской литературы XX века. М.: Наука, 1994. 304 с.
7. Гашева И. В., Кондаков Б. В. Исследовательские стратегии начала XXI века. Статья первая // Вестник Пермского университета. 2011. Вып. 3. С. 167-175.
8. Глоба П. Астролог. Код мастера. М.: Яуза; Эксмо, 2011. 352 с.
9. Лакшин В. Я. Булгакиада. М.: Правда, 1987. 48 с.
10. Лакшин В. Я. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Новый мир. 1968. № 6. С. 284-311.
11. Смелянский А. М. Михаил Булгаков в Художест­венном театре. М.: Искусство, 1986. 383 с.
12. Снигирева Т. А., ПоДчиненов А. В. Литературовед­ческий роман как опыт реконструкции духовной био­графии писателя // Духовность как антропологическая универсалия в современном литературоведении. Ки­ров: Изд-во ВятГГУ, 2009. С. 158-162.
13. Соколов Б. В. Булгаков. Энциклопедия. Персонажи, прототипы, произведения, друзья и враги, семья. М.: Эксмо; Алгоритм; Око, 2005. 831 с.
14. Творчество Михаила Булгакова: Исследования. Материалы. Библиография. Кн. 1. Л.: Наука, 1991. 445 с.
15. Творчество Михаила Булгакова: Исследования и материалы. Кн. 2. СПб.: Наука, 1994. 382 с.
16. Творчество Михаила Булгакова: Исследования. Материалы. Библиография. Кн. 3. СПб.: Наука, 1995. 386 с.
17. Химич В. В. «Странный реализм» М. Булгакова. Екатеринбург: изд-во Урал ун-та, 1995. 233 с.
18. Химич В. В. В мире Михаила Булгакова. Екате­ринбург: изд-во Урал ун-та, 2003. 332 с.
19. Цурганова Е. А. Традиционно-исторические и со­временные проблемы литературной герменевтики // Современные зарубежные литературоведческие кон­цепции (герменевтика, рецептивная эстетика): рефера­тивный сборник. М.: изд-во АН СССР, 1983. С. 12-27.
20. Чудакова М. О. Архив М. А. Булгакова. Материа­лы для творческой биографии писателя // Записки От­дела рукописей Государственной ордена Ленина биб­лиотеки СССР имени В. И. Ленина. М.: Гос. социаль­но-экономическое изд-во, 1976. Вып. 37. С. 25-151.
21. Чудакова М. О. Жизнеописание Михаила Булга­кова. М.: Книга, 1988. 496 с.
22. Яблоков Е. А. Мотивы прозы Михаила Булгакова. М.: РГГУ, 1997. 200 с.
23. Яблоков Е. А. Роман Михаила Булгакова «Белая гвардия». М.: Языки русской культуры, 1997. 192 с.
24. Яблоков Е. А. Художественный мир Михаила Бул­гакова. М.: Языки славянской культуры, 2001. 424 с.
25. Яновская Л. М. Творческий путь Михаила Булга­кова. М.: Советский писатель, 1983. 320 с.
26. Curtis J. A. E. Manuscripts don't bum: Mikhail Bul­gakov, a life in letters and diaries.1. 1991 XIV, 306 p.
27. Milne L. Mikhail Bulgakov. A Critical Biography. Cambridge; New York; Port Chester; Melbourne; Syd­ney: Cambridge University Press, 1990. 324 c.
28. Proffer E. Bulgakov: Life and Work. Ann Arbor: Ardis, 1984. 670 c.
29. Pittman R. H. The writer's divided self in Bulgakov's «The Master and Margarita». N.Y.: St. Martin's Press, 1991. 21l p.

References

1. Belza, I. F. (1978). Genealogiia “Mastera i Mar- garity” [Genealogy of the “Master and Margarita”]. Kon- tekst - 1978. Lite-raturno-teoreticheskie issledovaniia. Pp. 156-248. Moscow, Nauka. (In Russian)
2. Budnitskaia, T. G. (2001). Mikhail Bulgakov glazami Zapada [Mikhail Bulgakov with the Eyes of the West]. 215 p. Moscow, Sputnik+. (In Russian)
3. Chudakova, M. O. (1976). Arkhiv M. A.Bulgakova. Materialy dlia tvorcheskoi biografii pisatelia [Archive of A. Bulgakov. Materials for the Writer's Creative Biography]. Zapiski Otdela rukopisei Gosudarstvennoi ordena Lenina biblioteki SSSR imeni V. I. Lenina. Mos­cow, Gos. sotsial'no-ekonomicheskoe izd-vo, vyp. 37, pp. 25-151. (In Russian)
4. Chudakova, M. O. (1988). Zhizneopisanie Mikhaila Bulgakova [Biography of Mikhail Bulgakov]. 496 p. Moscow, Kniga. (In Russian)
5. Curtis, J. A. E. (1991). Manuscripts don't Bum: Mik­hail Bulgakov, a Life in Letters and Diaries. London, Bloomsbury. XIV, 306 p. (In English)
6. Gasheva, I. V., Kondakov, B. V. (2011). Issledovatel'skie strategii nachala XXI veka. Stat'ia per- vaia [Research Strategy in Early 21^st Century. The First Article]. Vestnik Permskogo universiteta. Vyp. 3, pp. 167-175. (In Russian)
7. Gasparov, B. M. (1994). Literaturnye leitmotivy. Ocherki russkoi literatury XX veka [Literary Leitmotifs. Essays on Russian Literature of the 20^th Century]. 304 p. Moscow, Nauka. (In Russian)
8. Globa, P. (2011). Astrolog. Kod mastera [Astrologer. Master Code]. 352 p. Moscow, Iauza, Eksmo. (In Rus­sian)
9. Iablokov, E. A. (1997). Motivy prozy Mikhaila Bul­gakova [Motifs of Mikhail Bulgakov's Prose]. 200 p. Moscow, Russian State University for the Humanities. (In Russian)
10. Iablokov, E. A. (1997). Roman Mikhaila Bulgakova “Belaia gvardiia” [The novel by Mikhail Bulgakov “The White Guard”]. 192 p. Moscow, Iazyki russkoi kul'tury. (In Russian)
11. Iablokov, E. A. (2001). Khudozhestvennyi mir Mik- haila Bulgakova [The Art World of Mikhail Bulgakov]. 424 p. Moscow, Iazyki slavianskoi kul'tu-ry. (In Russian)
12. Ianovskaia, L. M. (1983). Tvorcheskii put' Mikhaila Bulgakova [Creative Way of Mikhail Bulgakov]. 320 p. Moscow, Sovetskii pisatel'. (In Russian)
13. Khimich, V. V. (1995). “Strannyi realism” M. Bul­gakova [“Strange Realism” by M. Bulgakov]. 233 p. Ekaterinburg, Izdatel'stvo Ural'skogo universiteta. (In Russian)
14. Khimich, V. V. (2003). V mire Mikhaila Bulgakova [In the World of Mikhail Bulgakov]. 332 p. Ekaterinburg, Izdatel'stvo Ural'skogo universiteta. (In Russian)
15. Lakshin, V. Ia. (1987). Bulgakiada [Bulgakiyada]. 48 p. Moscow, Pravda. (In Russian)
16. Lakshin, V. Ia. (1968). Roman M. Bulgakova “Mas­ter i Margarita” [M. Bulgakov's novel “Master and Margarita”]. Novyi mir, No. 6, pp. 284-311. (In Russian)
17. Milne, L. (1990). Mikhail Bulgakov. A Critical Biog­raphy. 324 p. Cambridge; New York; Port Chester; Mel­bourne; Sydney, Cambridge University Press. (In Eng­lish)
18. Pittman, R. H. (1991). The Writer's Divided Self in Bulgakov's “The Master and Margarita”. N.Y., St. Mar­tin's Press. 21l p. (In English)
19. Proffer, E. (1984). Bulgakov: Life and Work. 670 p. Ann Arbor, Ardis. (In English)
20. Smelianskii, A. M. (1986). Mikhail Bulgakov v Khu- dozhestvennom teatre [Mikhail Bulgakov in the Art Thea­ter]. 383 p. Moscow, Iskusstvo. (In Russian)
21. Snigireva, T. A., Podchinenov, A. V. (2009). Literaturovedcheskii roman kak opyt rekonstruktsii dukhovnoi biografii pisatelia [Literary Novel as an Experience of the Writer's Spiritual Biography Reconstruction]. Dukhovnost' kak antropologicheskaia universaliia v sovremennom literaturovedenii. Kirov: Izd- vo ViatGGU, pp. 158-162. (In Russian)
22. Sokolov, B. V. (2005). Bulgakov. Entsiklopediia. Personazhi, prototipy, proizve-deniia, druz'ia i vragi, sem'ia [Bulgakov. Encyclopedia. Characters, Prototypes, Works, Friends, and Enemies, Family]. 831 p. Moscow, Eksmo, Algoritm, Oko. (In Russian)
23. Tsurganova, E. A. (1983). Traditsionno-istoricheskie i sovremennye problemy literaturnoi germenevtiki [Traditional Historical and Contemporary Problems of Literary Hermeneutics]. Sovremennye zarubezhnye litera- turoved-cheskie kontseptsii (germenevtika, retseptivnaia estetika): Referativnyi sbornik. Moscow, Izd-vo AN SSSR, pp. 12-27. (In Russian)
24. Tvorchestvo Mikhaila Bulgakova: Issledovaniia. Ma- terialy. Bibliografiia (1991) [Art of Mikhail Bulgakov: Research. Materials. Bibliography]. 445 p. Kn. 1. Lenin­grad, Nauka. (In Russian)
25. Tvorchestvo Mikhaila Bulgakova: Issledovaniia i ma- terialy (1994).[Art of Mikhail Bulgakov: Research and materials]. 382 p. Kn. 2. St. Petersburg, Nauka. (In Rus­sian)
26. Tvorchestvo Mikhaila Bulgakova: Issledovaniia. Ma- terialy. Bibliografiia. (1995). [Art of Mikhail Bulgakov: Research. Materials. Bibliography]. 386 p. Kn. 3. St. Pe­tersburg, Nauka. (In Russian)
27. Varlamov, A. N. (2008). Mikhail Bulgakov [Mikhail Bulgakov]. 840 p. Moscow, Molodaia gvardiia. (In Rus­sian)
28. Vulis, A. S. (1991). Roman M. Bulgakova “Master i Margarita” [M. Bulgakov's Novel “The Master and Margarita”]. 224 p. Moscow, Khudozhestvennaia litera­tura. (In Russian)
29. Vinogradov, I. I. (1968). Zaveshchanie mastera [The Will of the Master]. Voprosy literatury, No.6, pp. 43-75. (In Russian)

The article was submitted on 03.07.2017
Поступила в редакцию 03.07.2017

СнигиреваТатьянаАлександровна,
доктор филологических наук, профессор,
Уральский федеральный университет, ведущий научный сотрудник,
Институт истории и археологии УрО РАН,
620000, Россия, Екатеринбург-83,
пр. Ленина 51.

Подчиненов Алексей Васильевич,
кандидат филологических наук, доцент,
Уральский федеральный университет, 620000,
Россия, Екатеринбург-83, пр. Ленина 51.