Кривое зеркало

- Какая горькая правда! - всплеснул руками усатый мужчина, а затем громко рассмеялся.

- Это абсолютно не смешно, Аркадий! - прервала его заливной смех высокая женщина в красивом красном платье.
- Я больше никогда не позволю ему находиться здесь, в гримёрной! Я вообще больше ни за что не возьму его в театр! - негодовала она, закуривая сигарету и мотаясь из угла в угол узкой комнатушки, залитой желтыми огнями.
- Он же ещё ребенок, Наталья Николаевна! Мальчишка. Не лишайте ребенка возможности познавать высокое искусство из-за такой мелкой оплошности -
- Прекрати! Мне весь этот пафос ни в одно место! - ругалась она и нервно курила в приоткрытую форточку - Решено. Никакого театра! -
Аркадий Михайлович Кружницкий медленно встал со стула, опершись правой рукой на столик и обернулся к зеркалам. Он задумчиво вгляделся в их дырявые глаза, приметив, что половина его лица не видна ему и это, к счастью, была самая его неприметная половина. Оттого он снова улыбнулся, хотя и впал теперь в задумчивость. Однобокая старческая улыбка подчеркнула трещины белого грима на его сухом лице, который лежал толстым слоем, словно восковая печать.
- И где же он сейчас, изволю спросить, Наталья Николаевна? -
- Я велела отцу забрать его домой -
Аркадий Михайлович замолчал и снова взглянул исподлобья в разбитое зеркало.
- Что ты молчишь, Аркадий Михайлович? Неужели хочешь сказать, что я поступила неправильно? -
- Нет, конечно, нет - поспешил оправдаться Аркадий Михайлович, завидев, как Наталья Николаевна горделиво и с вызовом сложила руки на груди.
- Только... - не спешил он, подбирая слова и почесывая затылок, раскрасневшийся от узкого ободка горшковой шляпы - Вернее было было бы, наверное, сделать это после спектакля, а не.. в антракте - закончил он и снова медленно опустился на стул.
- Какая ж ему разница, если он сидел здесь и не слышал ни слова из пьесы? - нахмурилась Наталья Николаевна.
- А чем он по-вашему здесь занимался? -
Женщина задумалась и, стараясь сделать непринуждённый, знающий вид, принялась вальяжно поправлять бретели своего платья.
- Вероятнее всего, рядился, как перед выходом на сцену -
- И как же он разбил трюмо? -
Наталья Николаевна замолчала. Она вовсе об этом не думала.
- Я... - произнесла она, отнекиваясь. В это время в комнату постучались.
- Пора! - сказал Аркадий Михайлович и протянул Наталье Николаевне свою крепкую руку. Женщина подала ему свою ладонь.
- Не поймите меня не правильно, но беспокойство и задумчивость искалечат ваше лицо на сцене. Будьте впечатлены и радостны - сейчас играем сцену свадьбы.
Наталья Николаевна ничего не ответила, а только задержалась перед выходом, глядя на себя в разбитое трюмо.
Что-то нехорошее крепло в ее сердце, чувства оставались здесь, в гримёрной, а тело всё направлялось на сцену, и ноги ослабли и задрожали.
Спектакль продолжался.
В это время маленький мальчик стоял у входа в театр. На улицу уже опустился непроглядный мрак, но многочисленные фонари аллеи горели повсюду, как маяки. А он все стоял на месте, как корабль у пристани, не имеющий понятия какой ему выбрать курс и к какой звезде теперь плыть и стремиться сквозь океан ночи. Руки и затылок его горели - мать вывела его из гримерной взашей. Ему было стыдно стоять в вестибюле, стыдно было стоять и здесь, у театра. Он так сильно переживал о том, что сделал, что не мог теперь и сдвинуться с места. Нужно было ждать отца.
Когда Наталья Николаевна отвела его в гримерную, она велела ему сидеть тихо и ничего не трогать.
Но как только он остался один, дверь затворилась и на сцене зашуршали, а затем и во весь опор запели, заговорили, заспорили голоса, он стал глазами осматривать маленькую комнату, в который обыкновенно творились необыкновенные вещи.
Из таких комнат актеры выходили совсем другими людьми, преобразившись в чудовищ или красавиц, обаятельных злодеев или мягкотелых, ссутулившихся добрых стариков. Тогда мальчик сел напротив зеркала и замолчал, глядя на свое отражение.
Он выпрямился, стал разглядывать свой нос, губы, щеки.. и лоб. Челка лежала небрежно, он решил ее поправить. И вдруг... Губы его задвигались, глаза засверкали и он стал безумно быстро, но совершенно отчётливо произносить слова, словно заклинания:
- Ужасное несчастье - не иметь возможности остаться наедине с самим собой, не правда ли? Посмотри на себя и скажи: счастлив ли ты? Чего ты боишься?
Мальчик быстро отпрянул от зеркала, потом схватился за пудреницу и швырнул её прямо в трюмо. На сцене на секунду замерли артисты, действие остановилось.

Валерия Светлакова