Роль фольклорных жанров в поэзии Николая Рыленкова
В.А. Редькин
Неиссякаемым источником сюжетов, образов, типичных национальных характеров, живого, общедоступного, выразительного языка является народная поэзия. «Мильтон и Данте, Мицкевич, Гете и Шиллер возносились всего выше тогда, ...когда они черпали вдохновение из источника народной поэзии, безмерно глубокой, неисчислимо разнообразной, сильной и мудрой», — писал А.М. Горький. Быть внимательным к народному слову советовал начинающим писателям Михаил Исаковский — и это стало традицией «смоленской школы», одним из создателей которой вместе с М. Исаковским, А. Твардовским являлся также и Н. Рыленков.
Николай Рыленков, выдающийся русский писатель, до конца жизни не расставался со смоленской землей. Проведший детские и юношеские годы в деревне, Н. Рыленков знал народную поэзию в ее живом бытовании, однако позже он серьезно изучал устное народное творчество, древнерусскую литературу, сам с увлечением записывал песни, частушки, пословицы, поговорки. Материал такого рода, собранный им в годы Великой Отечественной войны, вошел в книгу «Живая вода» (1946).
Связь с фольклором в той или иной степени характерна для каждого крупного советского писателя. Однако способы освоения народно-поэтических традиций зависят от индивидуальности мастера и художественных задач, решаемых им в произведении. Вопрос состоит в том, чтобы выяснить своеобразие фольклорного влияния на творчество Н. Рыленкова.
Проблема «искусство и фольклор» привлекает внимание многих современных исследователей. Однако, по утверждению П.С. Выходцева, народное творчество и литература редко «исследуются в их взаимосвязях как определенные художественные системы, способные обогащать друг друга». Ведь изучение образов, мотивов, сюжетов, близких фольклорным, — лишь первая ступень решения проблемы, а рассуждения о народности, национальности и преемственности писателя в отрыве от анализа структуры произведения оказываются лишенными основания. Одним из плодотворных путей сопоставления художественных систем фольклора и поэзии является изучение влияния конкретных жанров устного народного творчества. При этом фольклор оказывается одним из стиле- и жанровообразующих элементов в творчестве художника.
Воздействие фольклора на творчество Н. Рыленкова ощутимо на различных уровнях: от лексики и образа до характера, сюжета и идеи. Постоянные эпитеты, народная символика, параллелизмы и метафоры, пословицы и поговорки, поверье, песня, сказка органически вплетаются в произведения поэта, усиливая их стилевое единство. Обращаясь к фольклорным жанрам сказанья и поверья, поэт ищет и находит в них выношенную веками народную мудрость, расшифровывает их иносказательность. Стихотворение «Ты нерасцветший колос подняла...» строится на основе народного поверья, что нерасцветший колос расцветает от человеческого дыханья. Человеческое тепло (внимание, забота) способно не только отогреть колос, но, по мысли поэта, и оживить человека, раскрыть и умножить его силы: По тому же принципу построены стихи «Васильки цветут на луговине...», «Встань на рассвете, слушай и молчи...», «Шумлив напор весенних вод...». Н. Рыленков обычно использует сюжет поверья или легенды, но придает ему новый, расширенный смысл, нравственный аспект.
У поэта много произведений, в которых так или иначе используются жанровые функции русской сказки. Здесь на первое место выдвигаются фантастические мотивы. Стихотворение «Не достать ведерком из колодца...» построено на сопоставлении сказочного понятия «живой воды», способной оживить тело, и живого слова поэзии, способного оживить душу человека. В произведениях Н. Рыленкова мы встретим упоминание о сказочных Несмеяне, Жар-птице, Кощее, о бабе-яге, русалках, ведуньях, ведьмах, леших, о чертях, об олене златорогом, Змее Горыныче, о Сивке-Бурке; встретим такие сказочные атрибуты, как шапка-невидимка, сапоги-скороходы, сказочные выражения: «Мы пили воду из копытца», «Я к земле прикладываю ухо» и т.д.
Конечно, образы, заимствованные поэтом из художественной системы русской народной, в основном волшебной сказки и перенесенные в иной поэтический мир, не являются простым повторением, а приобретают черты новизны и своеобразия. Во-первых, они ведут за собой цепь ассоциаций, связанных с нравственной оценкой явлений современной действительности. Во-вторых, фольклор, представляя для поэта непреходящую эстетическую ценность, становится способом поэтизации мира. В-третьих, сказочные образы помогают придать времени национально-исторический характерна месту действия значение национального пространства. И в-четвертых, сказочный образ получает, новое символическое звучание.
Так, реальная героиня стихотворения Н. Рыленкова «Сестрица Аленушка», самоотверженная медсестра, всегда готовая помочь раненому партизану, защитить его, и известный сказочный персонаж сливаются, образ приобретает дополнительную поэтичность, национальный колорит, высокое духовно-нравственное значение и широкий обобщающий смысл:
На жаркое дело ушел отряд,
Назад не вернется до солнышка.
А ночь темна,
А раны болят,
Сестрица моя, Аленушка!..
Скрипит под ногой часового наст,
Застыл пулемет у пенушка.
В обиду тебя никому не даст
Сестрица твоя — Аленушка!3
Уменьшительные суффиксы (солнышка, донышка, сторонушка, пенушка), характерные для народной поэзии, придают стихотворению особую выразительность и задушевность.
Все сказанное можно отнести и к использованию Н. Рыленковым элементов композиции сказки (например, троичность в поэмах «Земля», «Война», «Лесная сторожка»), сюжета (поэма «Большая дорога»), детали портрета («За тобою звезды полукругом...»), сказочных ситуаций. В стихах поэта часто встречается мотив выбора пути (отсюда сквозные образы перекрестка, перепутья, росстани), мотив испытания, перерастающий в мотив преодоления и возмужания, сюжет поиска счастья и т. д. Герои поэм и баллад Н. Рыленкова часто обращаются за помощью к силам природы и всегда находят поддержку («Лесная сторожка», «Аналья из старой Ломни», «Земля», «Баллада об отце и сыне» и т. д.). В стихотворении «Бродит ветер по болоту...» используется еще один характерный для фольклора мотив: весточка — платочек голубой. Такой платочек в русской сказке вышивала Василиса Премудрая: «На кайме его нашиты все тропинки, все ракиты, все долины, все холмы, где хоть раз встречались мы».
Влияние народной сказки проявляется не только в сюжете произведений Н. Рыленкова или его образной системе, но часто в самих принципах изображения действительности. Уже в первых стихах Рыленков наполнял окружающую природу волшебством: «Пусть березкой притворилась Лада, вот встряхнется и начнется сказка». В этом предчувствии необыкновенного, в этой загадочности есть, если не точки соприкосновения, то точки сближения с гениальным А. Блоком, поэзию которого пронизывает ожидание чуда. И С. Есенин, говоря о стихах первой половины своего творчества, наполненных религиозными образами и мотивами, просил читателей относиться ко всем его «Исусам, божьим матерям и Миколам как к сказочному в поэзии».
Конечно, Н. Рыленков более земной поэт. Романтическое пересоздание действительности в его стихах носит ограниченный характер. Он принадлежит к конкретно-реалистическому течению в советской поэзии. Реальная любовь, а не мираж сказки — источник жизни. Реальная девушка вытесняет сказочную Несмеяну в стихотворении «Это ты». Но и сказка нужна поэту. Он одухотворяет с ее помощью действительность. В стихотворении «Я силков по кустам не ставил...» автор сопоставляет два взгляда на жизнь и отдает предпочтение сказочнику Ананье.
В результате влияния фольклорных жанров сказки и легенды у Н. Рыленкова появляются своеобразные разновидности жанра: поэма-легенда и поэма-сказка.
Глубокое воздействие на Николая Рыленкова оказала поэтика народной песни, ее сюжеты и герои. Недаром на его слова написано около сорока песен. Особой популярностью пользовалась песня «Ходит по полю девчонка...». Текст ее в народном сознании неотделим от музыки М. Фрадкина:
Вешним солнцем окроплен,
Прорастает в поле лен.
Ходит по полю девчонка,
Та, в чьи косы я влюблен.
Та девчонка — егоза,
Золоченые глаза,
Про которую над речкой
С ветром шепчется лоза...
В этой песне сплетаются характерные для Н. Рыленкова темы любви, труда, природы и красоты, что и составляет для поэта радость бытия, наполненной до краев жизни. И облик девушки-труженицы с русой косой и голубыми глазами, параллелизмы и олицетворения («над речкой с ветром шепчется лоза», «заглянуть в глаза девчонки хочет каждый стебелек»), и ритм, и характер рифмовки (не зарифмована третья строка в строфе) приближают ее к народной песне, хотя многие стихи Н. Рыленкова положены на музыку как романсы. Такая же музыкальная судьба характерна для многих произведений С. Есенина и новокрестьянских поэтов начала века.
Широко используется в произведениях Н. Рыленкова ритмика народной песни. Вот начало одного из стихотворений сборника «Колосья»:
Кони вороные
Смерили глазами
Дуги расписные,
Кованые сани.
Тронешь эти сани —
Понесутся сами.
Только от мороза
Завизжат полозья.
Кони вороные
Рвутся колобродят.
Друзья и родные
Проститься подходят...
Перед нами хорей, где вторая стопа пиррихирована а первой строфе, в первой и третьей строках второй и в третьей строфе, первая стопа — во второй и четвертой строках второй строфы. Все это плюс перенос ударения в словах «друзья», «проститься» на первый слог делает приведенные стихи схожими с народным, двухударником.
Влияние фольклора на уровне рифмы ярко сказывается в творчестве поэта там, где проявляются элементы стилизации. Согласно В. Жирмунскому, «по своему происхождению русская народная рифма является непроизвольным следствием ритмикосинтаксического параллелизма соседних стихов или полустиший». Подобные «эмбриональные» формы рифмы основаны на созвучиях форм глагола и прилагательного. Приведенный пример показывает, что все это характеризует и некоторые произведения Н. Рыленкова.
Метафора, эпитет, сравнение народного происхождения широко представлены в исторических балладах поэта. При этом здесь переплетаются влияния и сказки, и песни, и былины. В «Отроке с уздечкой» враги — вороны, жажда — смертная. Вполне естественно звучат постоянные эпитеты: «поле чистое», «конь соловый», «плеточка шелковая», «застава богатырская», «каленая стрела» — в стихотворении, посвященном Илье Муромцу. Художественная система стихотворения помогает автору создать монументальный образ былинного богатыря.
В лирике военных лет у Н. Рыленкова «поля засеяны кругом слезами», враги сеют «гнева семена», а битву поэт сравнивает со свадьбой. Выражения, которые выкристаллизовало народное сознание в процессе исторического развития («мать земля сырая», «разлука горькая» и т. д.), обновленные за годы войны, стали по-особому близки советскому человеку. Образы народной поэзии помогали стихотворцу выразить содержание в яркой своеобразной национальной форме. В то время обращали свой взор к глубинам народной культуры Д. Кедрин, М. Исаковский, В. Лебедев-Кумач, Л. Мартынов и многие другие русские мастера, а также представители всех национальных литератур, ибо лирическое постижение Родины стало одним из самых сильных мотивов поэзии 1941-1945 годов.
В первые послевоенные годы поэтизация национальной истории, фольклорные увлечения некоторыми критиками воспринимались негативно. Иногда это мнение находит поддержку и теперь. Так, в одной из недавних научных работ находим рассуждение, что в некоторых стихах военных лет Л. Мартынова, Д. Кедрина, Н. Рыленкова, А. Коваленкова «имело место эстетское любование сказочными и былинно-песенными образами, которые подчас заслоняли собой живую современную действительность». Конечно, у этих поэтов можно найти неудачные строки в стихах той поры, но каждый исторический, былинный, сказочный и песенный образ был подчинен у них главной задаче военного времени — борьбе с врагом. Об «идеализации старины», «гипертрофии прошлого» не может быть и речи.
Так, стихотворение «Русская дорога», открывающее сборник Н. Рыленкова «Отчий дом», строится по композиционным законам жанра волшебной сказки. Но определенное, функциональное использование ее деталей и мотивов причудливо переплетается с картинами реальной действительности: столб с надписями на перепутье трех дорог и пограничный столб, солдатские сапоги и сапоги-скороходы, сказочная живая вода и утоляющая жажду вода родника — и все для утверждения мысли, что нет на русской дороге «ни проезду, ни проходу» незваным гостям. «Любовью к родине стихи его пронизываются от первой до последней строчки, — говорит ли он о русской старине, о русской природе или о русском человеке», — отзывался критик о стихах Н. Рыленкова в годы войны. Поэта называли в числе лучших лириков военного времени.
Н. Рыленков не только использовал в своих стихах народнопоэтические обороты, но и создавал новые на стыке широко известных. В народных песнях мы встречаем словосочетания «рана кровавая», «кровь горячая» — отсюда у Рыленкова «рана горячая». Он явно рассчитывает, что в сознании читателя возникнут определенные ассоциации, и за счет этого добивается лаконизма, глубины и выразительности стиха.
Это касается вообще лексического состава поэзии Н. Рыленкова. Когда В. Дементьев упрекал поэта в обилии устарело-книжных слов, мешающих, по его мнению, выразить мысль, он, видимо, недостаточно глубоко сознавал природу творчества Н. Рыленкова. Тем более, что эти слова (Купава, венец, муза) на поверку оказываются связанными с фольклорной традицией или традицией русской классической поэзии.
Мы встретим в произведениях поэта и характерные для песенных жанров фольклора синонимические и тавтологические повторения: «шутки-прибаутки», «цыгарка-самокрутка», «вился-завивался», «ночь темным-темна», «тоска-остуда», «дым-туман», «девчонка-сговоренка», «балалаечка-играечка», «свет-заря», «тоска-зазнобушка», «товарищи-друзья». Подобно С. Есенину он употребляет краткую народную форму прилагательного («синь-туман»). Широко использует Н. Рыленков композиционные приемы народной песни, риторические вопросы, обращения.
Народную символику протяжных песен мы встретим у Н. Рыленкова и в стихах, ритмически близких народным и непохожих на народный стих. В стихотворении «За первой стаей журавлиной...» «гроздь рябины» символизирует терпкую горечь разлуки. Рябина, береза, осина и дуб, сокол, соловей и кукушка, туча и река — все эти образы употребляются в прямом значении, но вызывают своим переносным значением определенные ассоциации у читателя, знающего народную поэзию, связанного с ней.
Часто использует поэт персонификации и олицетворения. Березка озирается у широкого плёса, ищет, кто бы помог ей перейти его вброд, а тополю жаль, что прирос он к земле и не может березку перенести через речку («То ли гречка цветет...»), «вздыхает вишня белая, качает головой», советует девушке вернуть милого («В палисаде вишня белая...»).
Надо отметить расширение роли олицетворений в образной системе Н. Рыленкова. Если они выступали в довоенной лирике поэта как один из видов простой метафоры («Месяц кудри золотые свесил, улыбается в мое окно», «березки с пригорка бегут», «подол подобрав, туча шла по тропинке прямой» и т. д.), то позже уподобление, психологический параллелизм часто насквозь пронизывает стихотворение — и олицетворение, вырастая до значения символа, в ряде стихов становится основой образной системы, занимает важное место в поэтическом мироощущении («Первый дождь», «Журавли еще в полночь весну принесли...» и др.).
В этих стихах человек не выделяет себя из мира природы, а это характернейшая черта народного творчества. Для отношения Н. Рыленкова к олицетворенной им природе свойственны нежность, задушевная близость. Вечер — его близкий дружок, с которым можно погрустить («Мы стоим над речкой — я и вечер...»), одни чувства объединяют героиню и проснувшуюся весну («Я знаю, ты встанешь...»), а рябинки для поэта — милые девочки-подростки:
Ворчит гроза, уже не страшная, И, словно девочки-подростки,
Стоят в кругу на перекрестке Рябинки, друг у дружки спрашивая:
Не растрепались ли прически?
Широко в своих стихах Н. Рыленков использует смысловой и синтаксический параллелизм: «Тонкий явор гнется над осокой, а осока гнется над водой. Об одной девчонке черноокой загрустил парнишка молодой».
По словам Ал. Михайлова, «стилизация под частушки в поэзии явление не редкое, даже традиционное». Н. Рыленков обратился к поэтике частушки вслед за А. Прокофьевым. Как правило, народная частушка свободомысляща, динамична и остроумна, что в сочетании с ритмичным тоническим стихом, точной рифмой поднимает настроение слушателей. Она высмеивает все косное, отсталое, антинародное, призывает вносить в жизнь новое. Таковы и стихотворения Н. Рыленкова «Не ходи ты кудреватый...», «Самовар поставь на стол...», «Шаткий мост над речкой...» и множество других. Здесь, и частушка, созданная по типу страданий («Со мной простился милый мой...»), и на мотив веселых наигрышей («Что ты ходишь попусту...»), здесь и частушка-монолог парня («Я не думал, что такие...»), девушки («Платьев шелковых не шила...»), частушка-диалог («Вы признайтесь нам, девчата...»). Мы найдем в стихах Н. Рыленкова характерные для народной частушки междометия и восклицания: «Ай, какая за деревней тает в небе синева!», характерные для частушки зачины: «Трудно, трудно со дна озера бел-камушек достать», «Не туман ложится на поле, не белая роса».
Частушки и сатирические песни Н. Рыленков использовал в поэмах «Земля», «Война», «Скоморох Овсей Колобок», «Ананья из Старой Ломни» и др. В. М. Сидельников сделал интересные сопоставления и показал, что многие из них близки образцам, вошедшим в народно-поэтические сборники.
Итак, когда исследователь роли фольклора в советской поэзии П.С. Выходцев пишет о фольклоризме творчества Н. Рыленкова: «Фольклор играет у него довольно многообразную роль как средство изобразительности», — он безусловно прав. Но далее, когда литературовед утверждает, что «Рыленков обращается главным образом к наиболее распространенным общерусским фольклорным мотивам и сюжетам, так сказать, «идеального» классического содержания — к победе добра над злом, и совершенно проходит мимо народной сатиры, частушки, анекдота и тому подобных жанров» — с ним трудно согласиться.
В поэмах Н. Рыленкова «Ананья из Старой Ломни», «Леший и Аленушка», «Большая дорога» ярко проявляется один из фольклорных принципов типизации, принцип контрастности. Представителей народа поэт рисует с явной симпатией, а для его врагов не жалеет мрачных, сатирических красок. Но тот, кто живет среди народа, не может не знать народного творчества, поэтому автор не лишает речь кулаков народной образности. В этом проявляется реалистическая манера письма поэта. У Ананьи с его врагом Пахомом даже происходит как бы состязание в знании народных присказок и поговорок.
Паршивая в стаде моем овечка,
И та три ягненка приносит в год.
Кошка на окошке Ширинку шьет.
Курица в сапожках Горницу метет.
Кот им с полатей Указывает,
Вечером про все мне Рассказывает.., —
это хвастливые слова Пахома о своей счастливой, полной достатка жизни. Ананья находит меткий, остроумный ответ.
И вновь П. С. Выходцев неточен, когда, сравнивая принцип использования фольклора Н. Рыленковым и П. Васильевым, пишет: «Если у Н. Рыленкова, например, мы не встретим отрицательного персонажа, который был бы «причастен» к народному творчеству (тем самым автор как бы отказывает нетрудовым слоям в чувстве прекрасного), то П. Васильев, напротив, всячески подчеркивает, что в фольклоре, как и в реальной жизни, налицо классовый антагонизм».
Разница в использовании фольклора у М. Исаковского, А. Прокофьева и Н. Рыленкова, с одной стороны, и у Б. Корнилова и П. Васильева, с другой, действительно есть, ибо у поэтов разные эстетические идеалы. Народная поэзия для них источник духовно-нравственных ценностей, но одни стремятся облагородить частушки и народные сатирические песни, зато у других больше яркости и колорита, внимания к телесным, плотским формам народной жизни. Н. Рыленков, как правильно заметил П. С. Выходцев, не показывает классового антагонизма в фольклоре. Но «причастность» Пахома, а в поэме «Земля» Семена к фольклору позволяет раскрыть их характеры глубоко, многопланово. Кулаки — сорная трава, выросшая на народной почве.
В эпических поэмах Н. Рыленкова влияние жанра русской народной сказки, исторической и семейно-бытовой песни осуществляется на уровне характеров. Его положительный герой — веселый или замкнутый, но всегда скромный, сердечный, простой и поэтичный человек из народа, неотделимый от народа, живущий для народа. При этом характер конкретизируется не только в поступках и разного рода описаниях, но и в результате своеобразия ритмико-интонационной системы, структуры образа, различного использования фольклорных средств изобразительности.
Поэма «Сад» изложена в форме воспоминаний старого садовника, о своей жизни — отсюда лиризм повествования, его плавность. Здесь своеобразно сочетаются литературные традиции и устного народного творчества. Фольклорные образы в большей степени, чем ранее, подверглись литературно-поэтическому перевоплощению. Н. Рыленков искусно передает содержание народной обрядовой песни, выражая и свое отношение к ней (лиризм) и отношение героя:
Вспомня век девический короткий,
Называли белою лебедкой,
Белою березкой величали,
Выросшей на горе, на печаль.
А его, обидно было слушать,
Коршуном когтистым называли,
Из-за туч на озеро упавшим Белую лебедку погубить.
Мелодичность первой, рифмованной строфы противопоставляется в соответствии с содержанием следующим, где рифмы нет. Если в поэмах «Земля», «Война» и других народная песня использовалась непосредственно (конечно, обработанная или созданная автором по народному образцу), то здесь она «перелагается» с использованием литературных приемов.
Отсутствие постоянной рифмы в поэме Н. Рыленкова «Сад» сближает ее всю в целом с «долгой» народной песней. «В протяжной песне рифма по большей части эпизодична и часто заменена ассоциациями и аллитерациями», — пишет исследователь поэтики народной песни. И в поэме рифма используется только там, где она необходима по смыслу. «Свадьба шла в сумятице и гаме, половицы гнулись под ногами...» — рифма здесь не случайна: усиливая ритмичность стиха, она вызывает у читателя ассоциации с темпом пляшущих. Поэтично в поэме описание трудового процесса, занимающего столь большое место во многих жанрах народного творчества:
Жито жала — колос поднимала,
Сноп вязала — зерен не роняла,
Скручивала перевязь тугую
Золотым соломенным жгутом.
Рифма и внутренняя рифма первых двух строк и консонанс последних (тугую — жгутом) уравновешивают строфу, делают ее звучной и запоминающейся.
В основе художественного конфликта поэмы «Сад» лежит конфликт социальный, но, как это часто бывает в народной поэзии, он передан во многом символически. Единение с природой и красотой является для героя поэмы, ставшего колхозным садоводом, олицетворением счастья, Н. Рыленков тонкий знаток звуковых возможностей русского языка. Он широко пользуется звукописью, углубляется в этимологию слов. Смысловое сближение сходных по звуковому составу слов часто лежит в основе многих фольклорных жанров (пословиц, поговорок, прибауток) и внутрижанровых общих мест (зачинов, концовок, присказок). Это один из излюбленных Рыленковым приемов поэтизации мира. Словосочетания: «смутные сумерки», «жадной жаждой», «дебрей декабря», «звенит зенит», «горит горизонт», «звездный зов», «озерная лазорь» и им подобные — характерны для его стихов:
Летят лета, не погодят года,
А ты свое, как пахарь, дело делай,
Чтоб радовала радуга всегда,
Чтоб осеняла осень мыслью зрелой.
И в поэме «Сад» созвучья («Волосы прохладные погладил», «молодые яблоки в подолах» и др.) создают звуковой образ гармонии и счастья.
Язык поэмы афористичен. При этом художник многие меткие выражения заимствует у народа: «Сору из избы не выносили», «Любовь живет лишь до венца», «Супруги — два вола, в одно ярмо впряженные» и т. д. Поговорки, пословицы, разговорные устойчивые сочетания Н. Рыленков широко применяет как в поэмах, так и в стихах. При этом он воспроизводит народные пословицы и без изменений, и переделывает, создавая новые, вплетает их в ткань произведения. Чаще пословицы у Рыленкова встречаются в крестьянском говоре и выступают как средство речевой характеристики. Однако в поэме «Сад» авторское слово почти полностью сливается с воспоминаниями старика-крестьянина, и это придает поэме характер сказа.
В критике давно установилось мнение о традиционности лирики Н. Рыленкова. Кто бы ни писал о его творчестве, обязательно отмечает традиционность его стиха: «привычность формы», «связь с традициями классиков», «канонический стих», «верность поэта выкованному чредой поэтических поколений русскому стиху», «традиционность формальных приемов» 19 и т.д. Это безусловно так.
Л-ра: Жанр и композиция литературного произведения. – 1983. – Вып. 6. – С. 17-28.
Произведения
Критика
