Как Тютчев использовал образ ночи

На мир таинственный духов,
Над этой бездной безымянной,
Покров наброшен златотканый
Высокой волею богов.
День — сей блистательный покров
День, земнородных оживленье,
Души болящей исцеленье,
Друг человеков и богов!
Но меркнет день — настала ночь;
Пришла — и с мира рокового
Ткань благодатную покрова
Сорвав, отбрасывает прочь…
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами,
И нет преград меж ей и нами -
Вот отчего нам ночь страшна!

Тютчева называют ночным поэтом. Но само по себе пристрастие к ночной теме еще ничего не значит. Ночь может быть тихая и мирная как у Жуковского. Ночь может быть нежной и светлой, во всех смыслах светлой, как у Фета. У Тютчева ночь совершенно особенная. Принято считать, что день это ясность, а ночь это то, что скрывает предметы, явления, картины. У Тютчева все наоборот. Потому что ночь раскрывает, обнажает перед нами бездну. Вот главная тема Тютчевской поэзии. Человек лицом к лицу с бездной, человек лицом к лицу с хаосом. Не случайно важнейшее слово вообще в поэзии Тютчева и в этом стихотворении – роковой.

Посмотрите, как построено это стихотворение. Очень часто случается у Тютчева такая форма – 2 строфы по 8 строчек. Одна строфа явно противостоит другой. В первой строфе в основном эпитеты: таинственный, безымянный, златотканый, высокий, блистательный и так далее. А во второй строфе в основном глаголы, в ночной строфе: меркнет, настала, пришла, отбрасывает, сорвав (деепричастие). И даже этот образ "Покров, сорванный с бездны" - это как будто бы напоминает Евангельский новозаветный закон. В Апокалипсисе есть образ неба как свитка, который можно скатать или наоборот, расстелить, раскатать.

Тютчевское стихотворение для его времени выглядело несколько архаичным: и ударение "духов", и форма "человеков", и форма "мглами". Тютчев вообще поэт, который в своей стилистике, поэтике ориентировался скорее на 18 век. Отсюда такая высокая торжественность очень многих его стихотворений. Стихотворение 1839 года, с которого я и начал - "На мир таинственный духов…" - это как раз стихотворение очень выразительное.

Так чем же страшна бездна? Для того, чтобы это понять, давайте прочтем еще одно Тютчевское стихотворение, построенное тоже как 2 восьмистрочные строфы.

О чем ты воешь, ветр ночной?
О чем так сетуешь безумно?
Что значит странный голос твой,
То глухо жалобный, то шумно?
Понятным сердцу языком
Твердишь о непонятной муке —
И роешь и взрываешь в нем
Порой неистовые звуки!
О, страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый!
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
Из смертной рвется он груди,
Он с беспредельным жаждет слиться!
О, бурь заснувших не буди —
Под ними хаос шевелится!

Вот и названо то слово, тот синоним к слову бездна, который очень много объясняет в мире Тютчева, в его мировоззрении, мироощущении, в его понимании вселенной – это слово хаос. Душа каждого из нас по мысли поэта это часть этого хаоса, она родственна этому хаосу, этой бездне. И она стремиться слиться ("Хаос родимый") с целым, но слиться с целым можно только потеряв свое отдельное неповторимое индивидуальное "Я".

Как будет сказано в другом стихотворении Тютчева:

"Дай вкусить уничтожение
С миром дремлющим смешай",

- вот это "вкусить уничтожение", "раствориться в бездне" – это самоубийственный восторг в Тютчевских стихах предвещает очень много в мотивах поэзии 20 века, например, в мотивах поэзии Блока.

Посмотрите лексику этого стихотворения: "сетуешь безумно", "странный голос", "непонятная мука". Это страшно и непонятно. Это тайна человеческого существования, которая возможно раскрывается каждому из нас лишь в смертный час, в час слияния с изначальным и родимым хаосом, но не ранее. Душа чувствует эту родственность, поэтому метание, смятение – это однокоренные слова души человека, поэта, и объясняются этой изначальной принадлежностью к хаосу.

И опять контраст между частями

Из смертной рвется он груди,
Он с беспредельным жаждет слиться!

Смертный, единичный, конечный. Таково земное существование каждого из нас. Беспредельное это та вселенная хаоса, частью которой является душа наша. Замечу, что в автографе Тютчева несколько иная пунктуация, чем в журнале "Современник", где это было впервые напечатано. А это меняет смысл стихотворения. В "Современнике" было напечатано так:

О, страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый! (Восклицательный знак)
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
А в "Автографе" стоит очень непростая пунктуация:
О, страшных песен сих не пой! (Восклицательный знак)
Про древний хаос, про родимый.
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!

То есть любимая повесть про древний родимый хаос. Это немного меняет смысл.

Итак, душа стремится слиться с бездной, родство с которой изначально, и она это родство чувствует. Но само это стремление роковое, поскольку несет в себе уничтожение.

Лев Соболев