Поле боя поэта (Штрихи к портрету А. Межирова)
М. Лапшин
Александр Межиров. Поэт фронтового поколения. Ветеран Отечественной войны.
Как-то он писал, что в архиве покойного отца обнаружил два неотправленных письма тысяча девятьсот сорок пятого года, которые адресовались известному советскому литератору. Вот выдержки из этих писем:
«После получения Вашего письма меня уже тревожит не только судьба молодого поэта Александра Межирова. Думается мне, что никому и никогда так не был жизненно необходим разумный и настойчиво взваливаемый на плечи трудовой режим, как этой молодой, не лишенной талантов (не знаю точно, в каких областях мысли и искусства) шеренге человечества, хлебнувшей в свои молодые годы так много горя...»
«Меня тревожит и даже волнует их слишком ранняя профессионализация, которая, стимулируя творческое напряжение, с одной стороны, с другой — почти неизбежно развивает страсть к деньгам и славе (часто дешевой)...»
«И вот я хотел бы сказать, что, не врываясь проповеднически в их внутренний мир, мы, старшие (в лучшем и неоскорбительном смысле этого слова), имеем право и обязаны настойчиво и систематически направлять их на трудовой путь».
Да! Вчерашние ребята прибыли в послевоенную литературу прямо с войны как ее певцы, целым поэтическим взводом. Пройдя по пылающим фронтовым дорогам, они действительно думали, что опыт военных лет способен заменить им все на свете. В этом поэтическом взводе был и Александр Межиров. «В первые послевоенные годы, — говорит он, — стихи мои выражали войну как нечто обособленное от жизни. Позже я стал думать о том, что явления войны как бы повторяются и в мирной жизни». Так непросто налаживался духовный мост между Войной и Миром в его поэзии.
Через три недели после последнего школьного звонка семнадцатилетний москвич Межиров ушел на фронт:
Без слез проводили меня...
Не плакала, не голосила,
Лишь крепче губу закусила
Видавшая виды родня.
Написано так на роду...
Они, как седые легенды,
Стоят в сорок первом году,
Родители-интеллигенты.
Всенародная трагедия и его, как других, вовлекала в свою гигантскую орбиту. Он попал на Ленинградский фронт, и было у него, как у всех, две тысячи бомб, ежедневно сбрасываемых на город, окопы на Пулковских высотах, рубежи под Синявином, болота, сорокаградусный мороз, а под снегом — намерзшая вода; блокада — и единственная дорога по льду Ладожского озера.
Вскоре после войны, в 1947 году, Межиров издал свою первую книгу «Дорога далека» — своеобразный дневник воина, прошедшего боевой путь от Ленинграда до Бранденбургских ворот Берлина. Воспоминания об армии, о фронтовом товариществе окрашены у поэта светлым чувством.
В манере неторопливого, величественного сказа написаны, например, «Воспоминания о пехоте», где поэт рисует ратный путь, пройденный от июня памятного сурового года до весеннего Дня Победы.
Книга «Дорога далека» была фактически написана на привалах войны, но «в голове». «Пехотная рота, — вспоминает об этом поэт, — в которой я служил, стояла на передовой, в таком гиблом месте, куда не добраться не только писателю, но даже самому лихому журналисту. Поэтому во время войны стихов я не писал, точнее, не записывал их на бумагу... В 1946 году я написал стихотворение «Утром». Возникло оно (без слов) в сорок втором году. Я шел с передовой в Ленинград. Мне было восемнадцать лет. И была весна, и не было обстрела. О чем еще может мечтать человек! Вскоре меня догнали дивизионные разведчики. Они возвращались из ночного поиска... Попутная машина подбросила нас к штабу дивизии. Вот и все. Но ощущение этого утра, весны, молодости, риска и песни осталось жить во мне. В сорок шестом я начал записывать это ощущение. Я знал, с чего начать, но не знал, чем кончить. Семен Гудзенко посоветовал мне оборвать очень длинное стихотворение на строке «про красавицу в терему».
Песенность, лихость этого стихотворения ярко передает состояние его героев:
Ничего мне не надо лучшего,
Кроме этого — чем живу.
Кроме солнца
в зените,
колючего,
Густо впутанного в траву.
Кроме этого тряского кузова.
Русской дали
в рассветном дыму,
Кроме песни разведчика русого
Про красавицу в терему.
Его первые сборники, невзирая на некоторую риторичность, отличала самобытная цельность. Но тогда, тотчас после войны, поэт вопреки обилию материала («...Меня гнетет избыток познаний путевых»), который настойчиво требовал, чтобы его отлили в поэтическую форму, еще не нашел себя настолько, чтобы заявить о себе во весь голос. В то же время уже в стихотворении «Десантники» есть такие выразительные, поэтически мощные строки:
Я прошел по той войне,
И она прошла по мне.
Именно в этом «и она прошла по мне» заключен драматизм жизни и творчества Александра Межирова.
По-разному сложились судьбы поэтов-фронтовиков. Некоторые сумели довольно легко обрести себя в мирных темах, другие еще долго не могли вырваться из плена реальных ощущений войны, мучительно воспринимали диалектику связей прошлого с настоящим, будущим. К последним относился и Межиров. Война осталась позади, жизнь диктовала другие темы, а он «все жил, изнемогая, не в силах разорвать с войной». Тогда и решился бежать оттуда, «где медленный яд уклада, уюта, устоя», стал ездить по стране, работать газетчиком, переводить стихи грузинских и литовских поэтов... Межиров с головой окунулся в жизнь, и все-таки писал он о себе, главных всегда оставалось одно: «в нем иная страсть жила... Он губы складывал в слова...»
О чем бы ни писал Александр Межиров, во всем «он сам». Он, говоря словами Владимира Маяковского, пишет стихи «всей своей жизнью». Он убежден в том, что «тех, кто спешит самоутвердиться в жизни при помощи стихов, Пегас сбрасывает на землю, иногда разбивая насмерть. Бороться за существование при помощи стихов — постыдное занятие. Поэзия участвует в борьбе, но в другой». Потому все его книги, продолжающие одна другую, — это развернутая повесть о жизни, о формировании характера лирического героя и создании стиля поэта, главное качество которого — в стремлении к гармонии. Парадоксальной может показаться эта тяга к красоте, к соразмерности в творчестве одного из тех, кому война продиктовала суровые и жесткие ритмы.
Межиров — мастер поэтической формы. Создается впечатление, будто по первому требованию к нему на зов являются яркие метафоры и емкие, эмоциональные эпитеты. Нередко основной упор он делает и на выразительности, музыкальной экспрессивности поэтической речи. Вот один из примеров:
Какая музыка была!
Какая музыка играла.
Когда и души и тела
Война проклятая попрала.
Война тревожит поэта как старая, незарубцевавшаяся рана. Однако теперь воспоминания о молодости в окопах — это повод для раздумий о наших днях, о сложностях и противоречиях жизни. В новых стихах Александра Межирова с темой войны сопряжены широта мыслей и динамика ощущений лирического героя. Признаки нашего времени, его психологические особенности, новые черты, характеризующие жизнь общества, расширяющаяся сфера нравственных требований советских людей — все это входит в них насущной темой. Гражданский темперамент, влюбленность в жизнь, наступательный дух бойца за все прекрасное в душе человека, яркая мечта и вера в будущее — все это придает этим стихам самое насущное звучание. В большинстве своих последних произведений Межиров — художник, тонко понимающий психологию людей, умеющий объемно и правдиво передать их душевные боли и радости, «жизнь их сердца», и потому он становится активным участником формирования духовного облика современника.
Александр Межиров — откровенный поэт. Он критически пересмотрел свое отношение к тому, что было написано в конце сороковых годов, и отверг то, что отмечено печатью условности. С годами он стал видеть действительность острее, глубже. «Значит, я чего-нибудь да стою, если над своей неправотою подниматься было мне дано». Его последние поэтические сборники — «Очертанья вещей», «Под старым небом», «Медальон»... В этих стихах немного внешних примет времени, и тем не менее они современны. Обеспокоенно говорит поэт об опасности разминуться со временем, о потребности постоянно знать, «который час на свете белом». Место его лирического героя — на переднем крае борьбы за чистоту нравственного идеала, за человека, который должен быть «год от года честней и чище».
Для сегодняшнего Межирова художественное освоение мира состоит в том, чтобы глубже вникать в жизненные явления и анализировать виденное. Все его лучшие стихи написаны в русле классической традиции и всегда, всюду, где бы ни приходилось выступать поэту или же писать о поэзии, он настойчиво повторяет, что искусство развивается прежде всего по традиции. Слеза сегодня текла так же, как текла сто, тысячу лет тому назад.
Представление о Межирове будет неполным, если обойти вниманием его переводческую деятельность, которой он отдает столько же энергии, сколько и своим стихам, потому что, как считает поэт, «переводить стоит лишь с полной самоотдачей, которая обязательно должна быть равна усилиям, затраченным на сочинение собственных стихов. Думаю, что если стихотворец относится к переводам как к чему-то второстепенному по сравнению с работой над собственными стихами, то непроизвольно предает последние».
Александр Межиров — поэт талантливый и предельно честный, поэт, прошедший большую жизненную школу, и о своем опыте он пишет открыто и прямо. Примеров тому в его стихах немало. Но, пожалуй, лучше всего сие подтверждается стихотворением «Возраст»:
Наша разница в возрасте невелика,
Полдесятка не будет годов.
Но во мне ты недаром узрел старика —
Я с тобой согласиться готов.
И жестокость наивной твоей правоты
Я тебе не поставлю в вину
Потому что действительно старше, чем ты
На Отечественную войну.
Межировское слово емко и эмоционально, оно определено, оправдано и работой, и судьбой поэта.
Л-ра: Москва. – 1983. – № 5. – С. 191-193.
Произведения
Критика
