К проблеме народности романа Д. Голсуорси
Н.И. Рыбакова
Голсуорси останется в истории литературы как писатель, беспощадно разоблачивший институт собственности и его губительное влияние на общество в целом и человеческую личность в нем. Критический пафос его творчества конкретен и определен, менее отчетлива позитивная программа. Разлад с самим собой постоянно вел Голсуорси по пути поисков истины, гармонии. Он же объясняет полифоничность звучания этих поисков, их диалектичность. При всем этом Голсуорси всегда и во всем был писателем-гуманистом, защищающим человеческую личность и ее права.
В художественной практике Голсуорси тема социальной несправедливости, тема «низов», «теней», обратной и неизбежной стороны буржуазного процветания, является одной из ведущих, стержневых. И главный герой большинства романов Голсуорси, его alter ego, как правило, «блудный сын» господствующего класса, «больная совесть» его, Дон-Кихот нового времени, человек, который утратил способность бездумно, безмятежно наслаждаться жизнью, состоящей только из привилегий, потому что он знает о существовании другого мира. С образом этого героя в творчестве Голсуорси появляется толстовская тема «правдоискательства», которая даст ему возможность «видеть вещи такими, как они есть», делает необходимым продолжать традицию русской литературы «все выворачивать наизнанку, чтобы докопаться до сути».
Таким образом, с темой «низав», с проблемой народа связан у Голсуорси и пафос социальной критики общества, и поиски положительного идеала.
Голсуорси — человек и художник — чужд догматизму, приверженности застывшим канонам и формулам. Искусство для него — анализ, поиск, исследование. И проблема взаимосвязи народа и буржуазной интеллигенции решается им в плане диалектических поисков истины.
Поэтому нам представляется упрощенным подход к этой проблеме критика Д.Г. Жантиевой. «Отношение к народу, — пишет она, — большей частью принимает у Голсуорси форму жалости к беднякам и выражается в попытках разрешить больные вопросы при помощи филантропии».
Понятие жалости не включается Голсуорси в арсенал действенных мер, способных что-то изменить в мире. Жалость для его героев-правдоискателей лишь исходный момент, отправная точка поисков решения проблемы. Жалость без выхода в мир активной борьбы — чаще всего личина, маска подлинной человечности, «дилетантство». Действие, работа, борьба — ее пробный камень. Не выдержала испытания действием юная Тайми Даллисон, одна из героинь романа «Братство» (1908): «— Я думала, я смогу, но нет, нет, я не могу жить без красоты. А там жизнь такая серая, страшная... Я гадкая эгоистка! Я равнодушна к этим людям, мне нет до них дела, — я только вижу, что они безобразны!!!».
Сомнительным представляется Голсуорси и путь филантропии. Явно сатирически заострен у него образ мистера Грегори Виджила, основателя Общества помощи падшим женщинам (роман «Усадьба», 1907). Авторская характеристика его — человек, «смотрящий на небо», который видит вещи такими, какими хочет их видеть. Это свойство его натуры и порождает его занятие филантропией — она тоже иллюзия, с точки зрения Голсуорси.
Обречены на провал филантропические усилия Майкла Монта («Современная комедия», 1928). История четы Бикетов ясно показывает, что филантропия не может быть действенным средством борьбы со злом не столько потому, что она не может носить характера всеобщего, но, главным образом, потому, что не разрешает коренных противоречий действительности.
Взгляд Голсуорси на проблему социального неравенства более глубок и последователен. Именно поэтому он отвергает путь полумер и заплат, что видит пропасть, разделяющую классы. Голсуорси приходит к отказу от буржуазно-демократических иллюзий о возможности классового мира.
В двух контрастных планах развертывается повествование в романе «Братство». Один план — реальный мир, где противостоят друг другу господствующий класс и его «тени». Попытка перекинуть мост через пропасть, их разделяющую, заканчивается у героев романа крахом. Политика полумер, благотворительности не только не сокращает, а, наоборот, расширяет эту пропасть. Открыто враждебно расстаются в эпилоге (романа буржуазные интеллигенты Даллисоны и люди из народа, чьи судьбы оказались случайно переплетенными. «Боюсь, что мы слишком резко разделены на классы», — вывод, к которому приходит Хилер и Даллисон.
Другой план — это мир утопии о всеобщем братстве, в котором живет профессор Стоун. Идея всеобщего братства, которой посвящена его книга, представляется ему панацеей от всех бед, постигших человечество. Но и этот человек, далекий от реальной жизни, трагически прозревает в эпилоге романа: «Мой мозг окутан тьмой! О Великая Вселенная! Я больше не могу писать мою книгу! Я не могу раскрыть братьям истину, что они одно целое».
Интересно отметить, что Голсуорси придавал большое значение роману «Братство»: «Я склонен ставить «Братство» чуточку выше «Собственника», — писал он Гарнету.
Роман «Фриленды» (1915) стал следующим шагом вперед в постановке и разрешении темы народа и интеллигенции в творчестве Голсуорси. В нем автор определяет свое отношение к классовой борьбе и революции. Один из героев этого романа, писатель Феликс Фриленд, человек широких демократических воззрений, при всем своем сочувствии народу не верит в то, что «потрясение основ снизу или насилие вообще может создать равенство между людьми или принести какую-либо пользу». Его усилия направлены на то, чтобы содействовать «революционному изменению жизни сверху». Это показывает, что Феликс Фриленд пошел дальше программы либерально-буржуазного реформизма. Изменения, если они действительно хотят разрешить сложный клубок социальных противоречий, должны носить революционный характер. Способны ли на это те, от кого это зависит? Феликс Фриленд приходит к отрицательному выводу. Даже лучшие представители правящих классов, люди, наделенные «общественной совестью», готовы на радикальные преобразования лишь в принципе, а не на деле. «Все вы готовы сказать «а», — размышляет Феликс Фриленд, — но боитесь сказать «б». Детская игра! Один не желает поступиться охотой, другой — властью, третий — отказаться от приема гостей, четвертый — от своей свободы. Наш интерес ко всему этому чисто сентиментальный, нечто вроде игры во мнение. Никакой реальной силы за этим нет».
Реальная шла есть у других, у тех, над кем чинятся произвол и насилие. В романе «Фриленды» Голсуорси изображает стачку сельскохозяйственных рабочих. В подготовке и проведении ее принимают активное участие члены семьи Мортона Фриленда, особенно юные Дирек и Шейла. И хотя стачка сорвана с помощью штрейкбрехеров, это не означает отказа от борьбы или признания ее обреченности. Наоборот, роман «Фриленды» представляет собой исключительный интерес именно тем, что, вопреки каноническому представлению о Голсуорси как об убежденном противнике революции снизу, он рассматривает борьбу масс как неизбежный исторический процесс. «Но пока в нашей стране царит произвол..., — до тех пор люди будут восставать и вы не ждите покоя, — говорит «революционерка по натуре» Кэрстин Фриленд и, услышав скорбные слова Феликса: «Мы осуждаем произвол, но не хотим пошевелить и пальцем. Мы не боимся, что, поборов произвол, мы накличем беду на себя. Да, да, это так, братья мои, и так оно будет всегда, до окончания века», — убежденно и страстно восклицает: «В мире все меняется, Феликс. Он уже не тот, что прежде!».
Роман пронизан ощущением больших перемен, которые будут следствием борьбы народа.
Роман «Фриленды» можно считать этапным произведением в творчестве Голсуорси. Он подводит итог размышлениям писателя о месте народа в ходе развития исторического процесса. Современное общество расколото на классы. Господствующий класс не мажет и не хочет поступиться своими правами и привилегиями, следовательно, он не может радикально изменить жизнь и радикально помочь народу. Народ не только страдает, но и поднимается на борьбу. Отдельные неудачи в ней не означают поражения. Борьба продолжается. Она справедлива. Но для Голсуорси не ясен ее исход. Думается, что не вполне правомерен упрек в том, что при изображении классового конфликта в романе «Фриленды» сказалась боязнь социальных потрясений, — который предъявляет писателю Т.Л. Мотылева. Как и герою романа «Фриленды» Феликсу, Голсуорси хочется верить, что «уже видны первые лучи свободы и человек встает наконец во весь рост, не желая больше преклоняться перед силой».
История подтвердила закономерность того социального процесса, к пониманию которого, преодолевая классовую ограниченность, пришел Голсуорси в романе «Фриленды».
Тема поисков способа изменения действительности как позитивная проблема не ставится больше в творчестве Голсуорси, хотя сама проблема социального неблагополучия не только не снимается, но приобретает в последних романах Голсуорси еще большую остроту, отражая «кричащие противоречия» самой действительности 20-х гг. XX в. Можно говорить о разработке прежних мотивов (филантропия Майкла Монта в «Современной комедии», аграрные преобразования Черрелов в «Последней главе»), причем по-прежнему отношение к решению проблемы социального неравенства путем реформ остается у Голсуорси сугубо скептическим.
В ряде работ наших литературоведов этот период творчества Голсуорси связывают с усилением охранительных тенденций в его мировоззрении.
Человек из народа не стал главным героем произведении Голсуорси на всем протяжении его творчества. Это была не его тема, а быть «дилетантом» он не мог и не хотел. «Как правило, художник мажет изобразить только то или похожее на то, что он сам пережил. Чтобы глубоко проникнуть, нужно глубоко перечувствовать так ли, этак ли, но по-своему», — писал Голсуорси. Вероятно, с этих позиций можно объяснить и ту скептическую оценку подлинной народности творчества Льва Толстого, с которой мы сталкиваемся во вступительной статье Голсуорси к английскому изданию романа «Анна Каренина» (
И все же проблема народа в творчестве Голсуорси 20-30 гг. не только не снимается, но получает новый аспект звучания. Думается, что глубоко права М.И. Бороланова, когда говорит о появлении в эстетике Голсуорси 20-х гг. нового критерия ценности работы художника — критерия народности, включающего в себя хорошее знание народной жизни и умение осветить этим знанием свое творчество.
Как своеобразное преломление этого эстетического принципа можно рассматривать новое качественное изменение в психологии героев-правдоискателей Голсуорси этой поры. Они не только стремятся что-то делать для народа, как это было раньше, но и пытаются понять и сделать своим народный взгляд на вещи.
— Нужно во что-то верить! — этот новый мотив пронизывает «Современную комедию». Трагедия ее героев заключается как раз в том, что утрачены идеалы, вера, принципы, органическая связь со страной и народом. Усилия героев (Джон Форсайт, Майкл Монт) обрести твердые принципы и убеждения приводят их к постановке проблемы нации, общенационального. Она звучит еще глухо, на периферии изображаемого, но все же помогает наметить хотя бы новую перспективу поисков и размышлений.
Безработица, перенаселение, уродливая односторонняя промышленная урбанизация, рост цен — все эти симптомы надвигающегося кризиса тревожат героев Голсуорси, но они, как и английское общество в целом, бессильны что-либо изменить. Терпит полное поражение фоггартизм Майкла Монта — теория, которая казалась ему универсальным средством разрешения всех противоречий. Голсуорси, который некоторое время сам был приверженцем этой теории, последовательно прослеживает в «Современной комедии» несостоятельность ее основных принципов. «Много лишнего болтают об Австралии... Когда говорят, что здесь легко нажить состояние, только и остается ответить, что все это басни... А про эмиграцию много привирают, это-то верно», — пишет Тони Бикет, которому Майкл помог в свое время найти «счастье» за океаном. Трагедией завершается эксперимент с почти принудительным «возвращением людей к земле» (самоубийство на птицеферме в Липпингхолле). И, наконец, Майкл отчетливо понимает, что бедняки родители никогда не согласятся на эмиграцию детей — отнюдь не из соображений экономической выгоды. С мнением простых англичан, а не только с мнением тех, кто, защищая интересы британского империализма, боится усиления экономической самостоятельности доминионов, приходится считаться реальным политикам.
О «мнении народном» размышляет Майкл и в день объявления генеральной стачки 1926 года. «Британский характер? Майкл уже давно подозревал, что внешние проявления его обманчивы: что члены парламента, театральные завсегдатаи, вертлявые дамочки в платьицах, туго обтягивающих вертлявые фигурки, апоплексические генералы, восседающие в креслах, капризные, избалованные поэты, пасторы-проповедники, плакаты и превыше всего печать — не такие уж типичные выразители нации. Если не будут выходить газеты, представится наконец возможность увидеть и почувствовать британский характер».
Стачка поставила Майкла и тех, чьи интересы он пытается защищать в парламенте, по разные стороны баррикады — классовый инстинкт отреагировал безотказно. Но отношение Майкла к стачке не однозначно. Оно не может быть иным при двойственности его общественной позиции, что неоднократно отмечается Голсуорси в романе. «Социалистические убеждения и богатая жена. Самопожертвование и безопасность», — иронизирует, например, в адрес сына сэр Лоренс Монт. Поэтому в отношении к стачке взгляд на штрейкбрехерство как на проявление патриотизма — и сознание того, что правительство «доигралось», что танки в порту — это провокация, что, наконец, стачка — явление правомерное. В этом плане интересен разговор Майкла с Сомсом.
«- Что вы скажете о стачке как о средстве борьбы, сэр?
- Для самоубийства — идеально. Поразительно, как они раньше не додумались.
- Я, пожалуй, согласен, но что же тогда делать?
- Ну как же, — сказал Соме, — ведь у них есть право голоса.
- Да, так всегда говорят. Но роль парламента, по-моему, все уменьшается: в стране есть сейчас какое-то направляющее чувство, которое и решает все вопросы раньше, чем мы успеваем добраться до них в парламенте. Возьмите хоть эту забастовку: мы здесь бессильны».
В этом диалоге интересны не только признание Майклом стачки как единственного (в тех условиях) действенного метода борьбы за свои права («...но что же тогда делать?»), но и мысль о существовании в стране «направляющего чувства», под которым недвусмысленно разумеется направляющая в ходе исторического процесса роль народных масс. К пониманию этого эволюционирует мысль Майкла, но тезис этот никогда не станет отчетливым и определенным. Вероятно, сама английская действительность 20-х гг., отсутствие в стране революционной ситуации, о чем свидетельствует и провал всеобщей забастовки
Майкл не видит возможности реализации народной борьбы, «энергии». В революцию он не верит и считает ее логически невозможной в условиях современной действительности. «Революция? Никогда еще она не имела так мало шансов. Машин ей не одолеть».
Далее следует авторская реплика, конкретизирующая мысль Майкла. «Техника — это раз навсегда заведенный порядок, а техника с каждым днем шагает вперед, технически неграмотные массы и их вожди — мечтатели-коммунисты — могут на что-то надеяться только там, где техника и пути сообщения еще совсем слабо развиты, как в России. Сметливость, способности, владение техникой по самой природе своей на стороне капитала и частной инициативы, а значение их все возрастает».
Эта декларация, при всей ее ошибочности, тем не менее свидетельствует о непрекращающихся раздумьях Голсуорси над проблемой революции. Категоричность высказывания лишь трагически замыкает тупик, в который зашли поиски путей и средств борьбы у героев Голсуорси. Поэтому в обширной и путаной политической программе Майкла только перестройка трущоб, возможно, окажется делом конкретным и реальным, но и сам он, и его коллеги по комитету отлично понимают паллиативность этих мер. И только демократизм, с радостью осознаваемое чувство национальной общности с простыми людьми Англии дает возможность Майклу обрести «второе дыхание», продолжать жить, работать, верить, что «в Англии еще столько энергии, такая уйма рыжих ребятишек!». То, что объединяет с народом, в качестве платформы для дальнейших поисков — новый оттенок в постановке проблемы интеллигенции в «Современной комедии».
Новый и последний этап эволюции этой темы — трилогия «Последняя глава». В нашей критике уже справедливо указывалось на то, что в этом романс Голсуорси «делает новый шаг в своей оценке народа... Голсуорси понимает..., что в деле спасения Англии надо искать поддержки народа».
Героиня последней трилогии Голсуорси Динни Черрел принадлежит к английскому усадебному дворянству. По мысли Голсуорси, этот слой «столпов общества» наиболее близок к народу общностью устремлений, связанных с аграрными преобразованиями, общностью традиций. Динни Черрел, любимая героиня Голсуорси, воплощает в себе лучшие черты не только своего класса, но и своей нации.
Интересно, что в развернутой авторской характеристике (приеме, типичном для творческой манеры Голсуорси) появляется новое качество — близость героини к народу. «Кондафорд (имение Черрелов — Н. Р.) был смыслом ее жизни, она любила его с той страстью, какой никто бы у нее не заподозрил... Каждый зверь, каждая птица, каждое деревцо в Кондафорде, даже цветы, которые она сейчас рвала, были частицей ее самой, так же как и простые люди здешней округи, в своих крытых соломой домишках, или старинная англиканская церковь, которую она посещала, не будучи верующей...».
Образ Динни задуман Голсуорси как характер национальный. Ее портретом хочет пополнить собрание миниатюр сэр Лоранс Монт, коллекционирующий портреты женщин, выражающих в наибольшей степени тип своей нации. По его мнению, англичанку характеризует «застенчивость, развитая и в то же время сдержанная до такой степени, что она превратилась а полнейшую непосредственность. Утверждение собственного «я» кажется ей непростительным нахальством; чувство юмора, не лишенное остроумия, которое окрашивает, а иногда выхолащивает все остальное. Выражение постоянной готовности к служению не столько семье, сколько обществу— этой склонности не найдешь больше ни у кого...».
Ведущая черта характера Динни — ее альтруизм, забвение себя, постоянная готовность прийти на помощь другим. Она мужественна и решительна при всей своей хрупкости и мягкой женственности. Правда, деятельность ее камерна, сужена рамками семьи, судьбами близких ей людей. Но ее живой ум бьется и над решением волнующих вопросов современности. Семья-Кондафорд-Англия — вот последовательная цепь ее размышлений.
По-новому поставлена в этом романе и проблема взаимоотношений героя и людей из народа. Как бы ни были демократичны герои правдоискатели произведений Голсуорси, все же в их поведении, поступках, словах отчетливо чувствовался оттенок «первородства». Они готовы и могут прийти на помощь человеку из народа, но никогда не примут безвозмездно помощи от него. И любое соприкосновение с человеком из народа логически завершается «платой за услуги» — шиллингом, кроной, фунтом.
Иное у Динни. В ней нет и тени снобизма, кастового подхода к людям. Она действительно уважает людей из народа, доверительна в общении с ними. Настоящим человеком называет она крестьянку Бетти, прожившую трудную долгую жизнь и скончавшуюся у нее на руках. Бетти для нее — пример мужества, стойкости, терпения, служения долгу и несгибаемой бодрости духа. В минуту затруднений Динни обращается за советом и помощью к Блору, старому дворецкому в доме ее тетки леди Монт. На основе глубокой человеческой симпатии строятся ее отношения со Станом, слугой Дезерта.
Именно этими народными корнями приближается Динни к тому литературному образу, который так и остался не осуществленным в творчестве Голсуорси, — образу положительного героя. Образ ее завершает эволюцию поисков правды, смысла жизни и борьбы героев романов Голсуорси.
Л-ра: Литературные связи и традиции. Ученые записки. – Горький, 1970. – Вып. 120. – С. 193-203.
Произведения
Критика
