А.С. Грибоедов в 1812 году
А.А. Пауткин
Всевозможные проказы, разгульное гусарство, театральные проделки имели различные последствия, подчас и трагические. Вспомним хотя бы ужасную дуэль между В.В. Шереметевым и А.П. Завадовским, столь повлиявшую на Грибоедова.
Ее продолжением была дуэль на Кавказе, в Тифлисе (23 октября 1818 г.), между секундантами, бывшим гусаром Грибоедовым и бывшим лейб-уланом А.И. Якубовичем, на тех же жестоких условиях — шесть шагов между барьерами. Меньше не бывает. На таких условиях стреляются лермонтовские Печорин и Грушницкий. (Заметим, что Пушкин и Дантес стрелялись на десяти шагах.) Только последствия этой дуэли, совершавшейся «по обещанию», без взаимной ненависти, и позволят опознать растерзанное тело писателя. По иронии судьбы Грибоедову-гусару не довелось участвовать в боях с французами. Грибоедову-дипломату суждено было умереть с оружии ем в руках в неравном бою с персами. Жизнь Грибоедова дает нам возможность увидеть разные модели поведения дворянина в начале XIX столетия, отдельные грани русской бытовой культуры, забытые исторические детали и традиции (студенчество, военная служба, отпуск, отставка и, наконец, статская служба в Коллегии иностранных дел). Попытаемся с этих позиций взглянуть на военный этап в жизни писателя.
Известно, что юный Грибоедов, движимый патриотическим порывом, вступил в армию 26 июля 1812 г., т.е. за месяц до Бородинского сражения, в день начала битвы за Смоленск. Обычно в справочно-биографической литературе отмечается, что определился он в Московский гусарский полк. Однако здесь необходим ряд уточнений. Дело в том, что летом 1812 г. в русской регулярной кавалерии насчитывалось двенадцать гусарских полков (1 гвардейский и II армейских). Московского в их числе нет. А вот среди дружин и полков народного ополчения, формировавшихся в шестнадцати губерниях Центральной России и в четырех губерниях Украины, такой полк имеется. Но история его очень коротка — всего полгода. Следовательно, недавний выпускник Московского университета вступил в народное ополчение, подобно В.А. Жуковскому и II.А. Вяземскому (Московское}, М.Н. Загоскину (Петербургское) или А.А. Шаховскому (Тверское). Есть что-то необычное в словосочетании гусар-ополченец, ведь бородатых ратников конных подразделений ополчения именовали казаками. Вспоминается пушкинский оксюморон, придающий поэтическую выразительность и особый смысл историческому факту: «И тучи конные, брадатая пехота...» («Воспоминания в Царском Селе», 1829). Одно лишь определение передает народный характер войны! Регулярный пехотинец в ту нору никак не мог быть «брадатым» (даже офицеры пехоты усов не носили). Только казак, ополченец у нас да сапер у французов носили бороды. Итак, гусар-ополченец! В какое же необычное гусарское формирование попал Грибоедов?
Московский гусарский полк начал формировать на свои средства граф Петр Иванович Салтыков — внук прославленного фельдмаршала эпохи Семилетней войны. В прошлом действительный камергер двора (вспомним «Горе от ума»: «С ключом, и сыну ключ сумел доставить...»), а потом поручик лейб-гвардии Гусарского полка, награжденный орденом св. Георгия четвертого класса, Петр Иванович получил тяжелое ранение в Аустерлицкой битве. В 1812 г. он был еще молодым человеком, однако доукомплектовать свой полк ему не удалось. В конце 1812 г. он умер «горячкою», видимо заразившись ею в солдатских лазаретах, которые постоянно посещал. Известны и другие примеры формирования ополченческих подразделений за свой счет: Казачий полк графа М.А. Дмитриева-Мамонова, куда вступил П.А. Вяземский, или, например, Отдельный стрелковый батальон великой княгини Екатерины Павловны.
Выпускник университета в то время, не имея специального военного образования, мог получить первый офицерский чип. Так Грибоедов становится корнетом Гусарского полка графа П.И. Салтыкова. Накануне занятия французами Москвы отправляется с полком в Казань — один из пунктов сбора резервов и рекрутов. Но и там после смерти Салтыкова довести дело формирования до конца не удалось. И вот в декабре 1812 г. ополченческий гусарский полк был слит с регулярным Иркутским драгунским, участвовавшим в Бородинском сражении. Он стал тринадцатым но счету регулярным гусарским полком, но уже под названием Иркутского, войдя в третью гусарскую дивизию наряду с Изюмским, Елизаветградским и Павлоградским полками. Вообще, конец 1812 г. — время реформирования русской кавалерии, когда ряд драгунских полков переводился в легкую кавалерию. Иркутский — стал гусарским. Нечто подобное происходило и в наполеоновской армии, правда, годом раньше.
Почему же Грибоедов стал именно гусаром? Едва ли его характер соответствовал этому занятию. В письме С.Н. Бегичеву, брат которого был полковником Иркутского полка, от 4 сентября 1817 г. Грибоедов с разочарованием вспоминал о полковой жизни: «Я в этой дружине всего побыл 4 месяца, а теперь 4-й год, как не могу попасть на путь истинный». Или чего стоит другая фраза из письма (15 апреля 1818 г.) тому же Бегичеву: «Милый мой, ты хоть штаб-ротмистр кавалергардский, а умный малый». Конечно, в решении стать гусаром сказалось юношеское увлечение (вспомним и Пушкина-лицеиста), противодействие 17-летнего студента жесткому материнскому воспитанию. Этот контраст отлично передаст лермонтовская строчка: «Гусар! Ты весел и беспечен, надев свой красный доломан» («Гусар», 1832). Свою роль сыграли романтическая репутация гусар, пользовавшихся вниманием в обществе, особенно в дамском, и мундир, «расшитый и красивый»: «И в женах, дочерях — к мундиру та же страсть! Я сам к нему давно ль от нежности отрекся?!/ Теперь уж в это мне ребячество не впасть:/ Но кто б тогда за всеми не повлекся?». Слова Чацкого вполне можно отнести к самому Грибоедову. А разве не заметно это юношеское увлечение в первых выступлениях в печати? Увлечение «блеском воинских нарядов» ощутимо в «Письме из Бреста-Литовска к издателю "Вестника Европы"» (1814) или в статье «О кавалерийских резервах» (1814). где раскрывается суть деятельности генерала А.С. Кологривова — командира резервного кавалерийского корпуса, при котором с сентября 1813 г. в должности адъютанта начинает служить корнет Грибоедов. До этого он действительно четыре месяца простоял вместе с Иркутским полком в Кобрине Гродненской губернии. Генерал Кологривов, возводивший своих предков к тому же Ратше, что и Пушкин (у Пушкина — Рача: «Мой предок Рача мышцей бранной / Святому Невскому служил....» — «Моя родословная», 1830), был человеком вдумчивым и образованным. Его работа по формированию резервов в Муроме, а затем в Брест-Литовске, откуда ежемесячно в действующую армию отправлялось от десяти до двадцати эскадронов, была весьма деятельной и полезной.
Отметим, что даже в комедии слышится чуть заметная ностальгическая нотка. Конечно, солдафон Скалозуб — это пехотный «хрипун», в беседе с ним Чацкий не скупится на желчные характеристики всего армейского. Но вот он встречает Платона Михайловича Горича, недавнего кавалериста, и советует ему: «В полк, эскадрон дадут». Удивляется: «Забыт шум лагерный, товарищи и братьи?». Сравним эту реплику с юношеским «Письмом…»: «Наш посетите стан, когда нам есть досуг./ Здесь узрите вы дружный, братский круг». Фамилия Горич может быть сербской. Сербы с XVIII в. служили именно в гусарах, а в царствование Елизаветы Петровны даже был Сербский гусарский полк.
В конце декабря 1815 г. двадцатилетний корнет Грибоедов подает прошение об отставке, которая принята 25 марта 1816 г. Освободительная война довершилась, для армии наступает совершенно иная эпоха. Муштра и маралы, забвение боевых традиций станут нормой жизни. Солдаты-ветераны не выдерживают бессмысленной жестокости, накладывают на себя руки. Особенно этим памятен 1818 г., когда волна самоубийств прокатилась по гвардии. Офицеры начинают служить только для чинов; «И знаков тьму отличья нахватал;/Не полетам и чин завидный...». Или: «Чин следовал ему: он службу вдруг оставил...». В письме С.Н. Бегичеву от 15 апреля 1818 г. Грибоедов писал: «Ты, надеюсь, как нынче всякий честный человек, служишь из чинов, а не из чести». Этот же мотив развит и в письме Пушкина брату в 1822 г.: «В русской службе — должно непременно быть 26 лет полковником, если хочешь быть чем-нибудь, когда-нибудь». Сознание надобности служить уходит («Служить бы рад, прислуживаться тошно»). Открывается другая страница.
Выбор молодым дворянином жизненного пути, места службы (а совсем не служивших были единицы) обусловливался многими факторами. Это могли быть семейные или общественные традиции, достаток, подчас жесткие требования и мнения среды и даже внешность человека. Так, герой повести И.С. Тургенева «Два приятеля» говорит: «...Вам. по-моему, надо в уланы. Вы белокуры, талия у вас тоненькая: все это идет». Здесь стоит сослаться на суждение циничное, но вместе с тем вполне жизненное. Герой комедии «Студент», написанной Грибоедовым совместно с П.Л. Катениным в 1817 г.. гусарский ротмистр Саблин поучает студента Беневольского, мечтающего быть министром, полководцем и поэтом одновременно: «Вот вам, как Ивану Царевичу, три пути: на одном лошадь ваша будет сыта, а вы голодны, — это наш полк; на другом и лошадь, коли она у вас есть, и сами вы умрете с голоду, — это стихотворство; а на третьем и вы, и лошадь ваша. и за нами еще куча людей и скотов будут сыты и жирны — это статская служба».
Вступая в военную, а затем статскую службу, вчерашний студент, но образному определению Тынянова, попадал «в царство абсолютного порядка, непреложных истин: был предуказан цвет подкладки и форма прически, была предустановлена гармония. В наполеоновскую эпоху, как заметил Ю.М. Лотман, «основной сферой проникновения эстетического и театрального момента в нехудожественную жизнь... была воина». Война и парад. Последний в еще большей мере. Император Павел по-своему романтизировал армейскую и вообще государственную упорядоченность, эмблематику, усматривая своеобразную поэзию в вахтпарадной регулярности. Он с энтузиазмом рушил старые и создавал новые знаковые системы. Эти устремления «мальтийского Дон-Кихота», которые он сумел передать и своим детям, в известной степени художественно реабилитировали в начале нашего века живописцы «Мира искусства» (например, «Развод караула перед Зимним дворцом при Павле I» и «Парад при Павле І» А.Н. Бенуа). Два последующих царствования развивали, расширяли это начало и постепенно придали ему буднично-прозаическое качество.
Исследование этих своеобразных знаковых систем, являющихся в научном плане достоянием вспомогательных гуманитарных дисциплин, велось в последние десятилетия недостаточно интенсивно. Современных работ немного. Одним из энтузиастов и знатоков этой области культуры в советское время был историк и писатель В.М. Глинка. Многие же историки и искусствоведы могли бы о себе сказать словами Хлестовой: «Не мастерица я полки-то различать». Сейчас, когда стали вскрываться прежние ошибки, особенно в атрибутировании ряда произведений портретной живописи прошлого, долгое время ни у кого не вызывавших сомнений (это касается даже портретов некоторых декабристов}, для дела вновь значимыми стали «форменные отличи и: в мундирах выпушки, погончики, петлички». Ведь форма носа и цвет бакенбард, увы, не всегда бесспорные доказательства в сложных поисках модели.
К сожалению, мы не располагаем прижизненными изображениями корнета Грибоедона. Имеется единственная и малоизвестная акварель Д.Н. Кардовского 1912 г., сделанная, видимо, к (столетию Отечественной войны: тогда же художник работал над иллюстрациями к самой комедии. В этом плане можно только позавидовать богатству лермонтовской иконографии. И все-таки попробуем представить Грибоедова в гусарском мундире, реконструировав отдельные детали. Эффектная форма полка Салтыкова была сохранена и в Иркутском полку. Иными стали лишь детали кивера: исчезли ополченский латунный крест и вензель Александра I, их заменила обычная кокарда с петлицей. Грибоедов должен был носить черные доломан (гусарский мундир, расшитый шнурами) и ментик (традиционную суконную куртку, обшитую шнурами и мехом) с серой меховой оторочкой, черную же ташку (гусарскую сумку, носимую на левом боку). Чакчиры (узкие суконные штаны, расшитые спереди и по швам), обшлага и воротник доломана — малиновые. Приборный металл, т.е. обильное шитье, пуговицы и отделка, — желтый («Их золоту, шитью дивятся, будто солнцам»). Гарусный пояс — черный с желтыми перехватами. Можно назвать и еще три отличия в деталях формы от иных гусарских полков. Историки униформы отмечают, что пуговицы на груди по выкладке из шнуров здесь были в пять рядов вместо обычных трех; у офицеров полка шнуры на доломане не отделывались бахромой, а на киверах не было памятных знаков отличия — особой коллективной награды за прошлые подвиги.
Наград у корнета еще нет. Хотя с некоторой долей сомнения можно предположить наличие у Грибоедова сословной медали 1812 г. -— аналога боевой серебряной. Эта бронзовая медаль, учрежденная в августе 1814 г., носилась дворянами па красно-черной владимирской ленте. Анна второй степени (на шею) будет пожалована уже коллежскому советнику Грибоедову в 1828 г. после заключения Туркманчайского мира с Персией.
В то время, когда Грибоедов прибывает в Тегеран, где погибнет, защищая русское посольство, его бывшие однополчане участвуют в короткой победоносной войне с Турцией. 11 июня 1829 г. Пушкин встречает гроб с татом «Грибоедова», а несколькими днями ранее гусары Иркутского полка отличились в сражении при Кулсвче — неравной схватке с турецкой конницей и пехотой.
Трехлетняя воинская служба (Чацкий отсутствует в Москве тоже три гола) дала писателю знание среды, знакомства. Так, недолгое время офицером Иркутского полка был композитор Александр Алябьев, с которым дружил Грибоедов. Кстати, именно безудержное гусарство сгубило жизнь композитора (суд и драку с трагическими последствиями во время карточной игры). Здесь же Грибоедов знакомится с племянниками генерала Кологривова — своим ближайшим другом Степаном Никитичем Бегичевым и его братом Дмитрием, ставшим впоследствии известным литератором (одно из его произведений — роман «Семейство Холмских»), женатым па сестре Д.Давыдова, а в то время лейб-гусаром. Видимо, тогда же знакомится Грибоедов и с А.А. Шаховским. Это время первых литературных опытов. Из этой эпохи шагнули в комедию Скалозуб, Репетилов, Горич. Так, комментаторы считают возможным прототипом Репетилова Николая Шатилова, сослуживца Грибоедова по полку, а впоследствии зятя Алябьева. Черты Дмитрия Бегичева современники и комментаторы видели в образе Платона Михайловича Горича (у И.А.Гончарова в «Мильоне терзаний» этот персонаж почему-то именуется Горичевым, Горичев — Бегичев ).
Итак, гусарский ментик Грибоедов сменил на мундир Коллегии иностранных дел. Только ли клял он свою разгульную корнетскую юность? Ведь все-таки есть в комедии реплика Горича: «Эх братец, славное тогда житье-то было». Дальнейшее государственное поприще зрелого писателя будет лишено простора и веселья, оно будет честолюбивым, сухим и рациональным. Набирало силу другое царствование. Воспользуемся вновь тыняновским образом: «...Все чувствовали, что от цвета мундиров зависит направление умов. Все знали, что воротник коллежского советника должен быть черный, бархатный. Иначе нити потеряют осязаемость, поплывут из рук, станут неуловимыми. Корабль завертится, повторится декабрь....».
Источник: Русская словесность. – 1998. – № 1. – С. 17-21.
