Неоромантизм в новеллистике Э. Сетона-Томпсона
А.А. Бельский
Эрнест Сетон-Томпсон (1860-1946) — крупный канадский анималист конца XIX — первой половины XX вв., писатель, чьим именем может гордиться национальная литература Канады.
Новеллистика писателя тем более интересна, что она позволяет судить о принципах неоромантизма, складывавшихся в конце прошлого века не только в литературе Западной Европы, но и Северной Америки.
Вопрос о существовании неоромантизма в странах английского языка в Америке (США, Канада) за очень немногими исключениями не рассматривается ни в наших, ни в зарубежных исследованиях.
Не выработана пока и сколько-нибудь единая точка зрения на природу этого литературного явления, взятого в целом. О неоромантизме у нас пишут чаще всего в связи с историей английской литературы конца XIX — начала XX в. (к неоромантикам отечественные литературоведы обычно относят Р.Л. Стивенсона, Д. Конрада, Р. Хаггарда, А. Конан Дойля, в отдельных случаях О. Уайльда; литературоведы же Англии и США термином «неоромантизм», впервые возникшем в Германии в конце прошлого века, пользуются крайне редко). В книге М.В. Урнова «На рубеже веков. Очерки английской литературы (конец XIX — начало XX в.)» о писателях неоромантической ориентации сказано следующее: «Неоромантики... искали красочных героев, необычайной обстановки, бурных событий». В «Краткой литературной энциклопедии» утверждается, что неоромантизм — это «реакция на натурализм, ... на пессимизм и «безверие» декадентства». К этому следует добавить, что неоромантизм (сам термин, (разумеется, условен) явился прежде всего реакцией на безгероичную и бездуховную прозу буржуазного бытия. В нем воплотилось стремление части писателей противопоставить свои позитивный идеал будничности и серости повседневного бытия буржуазного класса.
Изучение литературы Англии конца XIX в. убеждает в том, что демократическая линия в английском неоромантизме (Стивенсон, Конрад) должна быть рассмотрена как явление, развивавшееся иногда рядом с критическим реализмом, а иногда, особенно, если брать итоговые, вершинные произведения этих авторов («Уир Гермистон» (1896) Стивенсона, «Лорд Джим» (1900) Конрада) и внутри критического реализма (последнее не исключает, однако, того, что в творчестве неоромантиков могут встречаться и отдельные произведения романтического метода).
Правомерно в итоге поставить вопрос о реалистическом методе и романтическом стиле применительно к наиболее значительным явлениям английского неоромантизма. Неоромантизм, о котором здесь идет речь, — это по существу явление реалистического искусства, обнаруживающее, однако, свою связь с классическим романтизмом начала XIX в.
Разумеется, в неоромантизме проблема разлада между идеалом и действительностью никогда не стояла столь масштабно как в классическом романтизме. Герои неоромантиков духовно слабее, порою ущербнее своих предшественников из романтической литературы начала XIX в. (таковы, например, герои-отщепенцы Д. Конрада, одинокие изгои, пытающиеся найти пристанище в экзотических странах Востока). На многих из них ощутимо лежит печать противоречий, рожденных действительностью «конца века». Не потому ли в английском романе 90-х гг. столь большое место заняла тема физической гибели или духовного краха по-своему незаурядной (иногда «сильной») личности? Это и Дориан Грей Уайльда, и Джеймс Баллантрэ Стивенсона и «лорд» Джим Конрада. Означенный мотив явился важнейшей типологической чертой неоромантической литературы в Англии, да и не только в Англии.
Теперь следует вернуться к вопросу о существовании неоромантизма в литературе США и соседней с ними Канады.
Отечественными учеными признано наличие романтического начала в творчестве Лондона. Есть основание полагать, что это и есть неоромантизм на американской национальной почве, о чем, в частности, писал Р.М. Самарин. Характеризуя творчество Лондона, отечественный исследователь счел возможным соотнести его с «неоромантической поэтикой». Эта плодотворная мысль, к сожалению, не получила в нашей науке дальнейшего развития, хотя именно здесь заложено зерно концепции, которая позволит в новом свете увидеть не только Джека Лондона, реалиста и вместе с тем неоромантика, но и некоторых других писателей Северной Америки.
Есть и другая точка зрения на неоромантизм в американской литературе. Так, Н.И. Самохвалов считает, что «одной из самых насущных задач реалистической эстетики (в США. — А. Б.) 90-х гг. была «принципиальная критика неоромантизма», что американские писатели той поры отстояли «критический реализм в жестокой борьбе против неоромантизма».
В чем тут дело? О каком «неоромантизме» в данном случае идет речь? Ответ на этот вопрос можно получить из общих трудов по истории литературы США. В исследовании Джорджа Снелла читаем: «Наряду с формирующимся реализмом в популярной литературе конца века продолжал существовать романтизм. Уинстон Черчилл, Оуэн Уистер, Хью Уоллас явились авторами бестселлеров». Термин «романтизм» применительно к массовой беллетристике (popular fiction) тех лет можно встретить и в ряде других американских работ. Леон Говард пишет, например: «Для, популярной беллетристики был характерен уход в романтизм и сентиментализм».
Видимо литературу этого толка и имеет в виду Н.И. Самохвалов, говоря о так называемом американском неоромантизме как о явлении, противостоявшем критическому реализму. Но, как сказано в упомянутой выше статье Р.М. Самарина, «была и другая линия «нового романтизма». Об этом по существу писал Фрэнк Норрис в ряде статей своего посмертно изданного сборника «Ответственность романиста» (1903). Показательно, в частности, статья «Защита романтической литературы» («А Plea For Romantic Fiction»), где Норрис стремится отмежевать «подлинный romance от произведений, культивировавших «романтические» штампы — «облака и кинжалы, лунный свет и золотые локоны». «Современный так называемый романтизм, — продолжает писатель, — явление, заслуживающее обсуждения». Норрис, как явствует из статьи, отнюдь не против искусства, которое по-своему возвышается над обыденной жизнью.
Романтизм в тот период (точнее — неоромантизм) весьма своеобразно воплотился в анималистской литературе, получившей развитие в США и Канаде на рубеже XIX-XX вв.
Есть своя закономерность в том, что расцвет анималистской новеллы и повести падает на 90-900-е гг. Американская литература достигла в этот период ощутимых результатов на путях критического реализма. Наряду с новеллой существенно важные позиции завоевывает американский реалистический роман (Твен, Крейн, Норрис, Драйзер, Лондон, Синклер). Вместе с тем реализм в творчестве целого ряда крупнейших писателей оказался осложненным воздействием натурализма и свойственной ему биологической концепцией действительности. «Натурализм в литературе США явился выражением научной мифологии века», — читаем в коллективной монографии «Рост американской литературы», вышедшей в США в 1956 году.
Концепция биологического детерминизма, сложившаяся под влиянием идей Дарвина и Спенсера, обусловившая порой серьезные противоречия в творчестве Лондона и ряда его современников, стимулировала интерес писателей к миру животных, способствуя тем самым развитию анималистской литературы.
Именно Лондон оказался крупнейшим представителем этого жанра в литературе США и всей Северной Америки. Для развития американской анималистики особенно значительны его повести «Зов предков» (1903) и «Белый клык» (1906). Бесспорна гуманистическая основа этих произведений; писатель активно выступает против «закона дубины и кулака», утверждает свою веру во всемогущую силу добра. Однако идеи биологического детерминизма подчас имеют у Лондона концептуальный характер, что отчетливо выражено в первой из названных повестей. Тема «зова предков», под воздействие которого попадает четвероногий герой повести Бэк — это тема фатально неотвратимого биологического закона, идущего откуда-то из глубины веков. В результате в «цивилизованной» собаке, попавшей в чрезвычайно трудные условия, пробуждается «первобытный зверь». В самой трактовке неумолимого инстинкта, воздействие которого дает о себе знать через многие сотни поколений, есть нечто иррациональное (попутно замечу, что повесть «Белый клык» во многом свободна от этих противоречий).
Идеи биологического детерминизма в значительно меньшей степени сказались в канадской анималистике, возникновение которой относится к несколько более раннему времени, точнее к началу 90-х гг., когда увидели свет первые новеллы Чарльза Робертса (1860-1934), прозаика и поэта, с успехом выступавшего в разных жанрах. Особенно интенсивно развивалась анималистика в Канаде, начиная с 1898 г., после того как был издан первый сборник Эрнеста Сетона-Томпсона «Дикие животные, которых я знал» («Wild Animals I Have Known»).
Наиболее значительные произведения Сетона опубликованы к период с 1898 по 1911 г., хотя творческая деятельность писателя продолжалась значительно дольше — вплоть до начала 1940-х г. (В 1941 г. он опубликовал автобиографическую книгу «Путь художника-натуралиста» («Trail of on Artist-Naturalist»). Вслед за первым сборником вышли еще два: «Из жизни гонимых» («Lives of the Hunted», 1900-1901), «Животные-герои» («Anihal Heroes», 1905). Сетон явился также автором ряда анималистских повестей: «Жизнь серого медведя» («The Biography of Grizzly», 1900), «Монарх, большой таллакский медведь» («Monarch, the Big Bear or Tallac», 1904), «Жизнь серебристой лисицы» («The Biography of a Silver Fox», 1909). Кроме того им написано множество произведений научно-популярного жанра; известны, наконец, повести Сетона, в которых главное место занимает человек, показанный через его отношение к природе. Таковы «Маленькие дикари» («Two Little Savages», 1903), «Рольф в лесах» («Rolf in the Woods», 1911).
Произведения Сетона-Томпсона как значительное явление анималистского жанра заслуживают специального и тщательного анализа. Цель настоящей статьи состоит в том, чтобы установить их причастность к литературе неоромантизма и тем самым приблизиться к пониманию места Сетона в литературном процессе.
Основу творческого метода писателя составляет реализм. Принципы неоромантической поэтики, которые не следует противопоставлять реализму, сказались у Сетона в свойственной ему концепции исключительного героя из мира животных. В этом смысле его творчество имеет нечто общее с творчеством Чарльза Робертса тех же лет. Оба канадских анималиста тяготели к изображению своего рода исключительных представителей животного царства, судьбы которых чаще всего складывается трагически. В лучших произведениях Сетона и Робертса представлен своеобразный культ щедро одаренного от природы животного. Таковы рассказы Робертса «Последний бык», «Серый вожак», повесть «Рыжий лис» (1905) и др. Таковы многочисленные новеллы Сетона из трех вышеназванных сборников, а также и некоторые его повести (в первую очередь «Жизнь серого медведя»).
Надо заметить, что анималистика Сетона гораздо значительнее, концептуальнее анималистики Робертса. В его новеллах из жизни животных представлена определенная концепция бытия, которая и позволяет говорить о причастности писателя к неоромантической литературе.
* * *
В сборнике «Дикие животные, которых я знал» особенное впечатление производит фигура могучего волка Лобо, предводителя стаи, о котором сказано, что это «гигантский волк», волк, обладавший «удивительным чутьем», который в течение долгого времени оставался непобедим. Под стать ему угрюмый медведь Уэб из повести «Жизнь серого медведя» и Джек, прозванный «Монархом, большим таллакским медведем». Первый из них обладает «непомерной природной силой», он — своего рода диктатор в мире животных, не менее исключителен и второй.
У Сетона есть также немало героев, чьи выдающиеся способности проявляются по-иному. Лисица Виксен (новелла «Спрингфилдская лисица») отличается не только утонченной жестокостью, но также мужеством, «непоколебимой преданностью» своим детенышам; шакал Тито — великий мастер на всякого рода хитрости, что позволяет ему выжить в борьбе за существование. Особую категорию героев Сетона являют собой представители наиболее гонимой части животного мира: это Серебряное пятнышко, старая мудрая ворона, причисленная писателем к числу своего рода «гениев», Красношейка, самая сильная и самая красивая куропатка во всем районе Илистого ручья, опытная «в лесной науке», мужественная крольчиха Молли из новеллы «Рваное ушко», «настоящая героиня», и многие, многие другие.
Сетону была близка героическая «личность» из мира животных. Недаром свой третий сборник он так и назвал — «Животные-герои». В предисловии к этой книге Сетон писал: «Героем называется личность, отличающаяся необычайными дарованиями и подвигами». Стремясь возвеличить своих героев, не только физически сильных, но даже слабых (все они, как правило, наделены какими-либо исключительными достоинствами), писатель широко пользуется антропоморфизмом. Порою его герои мыслят, рассуждают, принимают решения. Но это не больше, чем художественный прием, на что обратил внимание еще И. Желобовский, рецензент журнала «Детская литература», в 1936 г. Описание животных, говорил по данному поводу Чарльз Робертс, также не чуждый антропоморфизма, «должно заключать в себе какие-то эмоции...». Но это «отнюдь не означает, что кто-то приписывает представителям животного мира эмоции человека».
Принцип антропоморфизма получил свое «теоретическое» обоснование в любопытном трактате Сетона «Естественная история десяти заповедей», где причудливо сочетаются стихийный материализм и идеализм. Следуя Дарвину в его теории естественного отбора (в автобиографии Сетон-Томпсон называет его учение «замечательным открытием»), писатель одновременно пытался использовать для объяснения законов животного мира библейские десять заповедей. В трактате немало наивного, абсолютно неверного, но принципиально важно, что одна из главных идей трактата — это мысль о единстве природы и человека. Следуя ей, Сетон и строит концепцию большинства своих рассказов. Поэтому его антропоморфизм принимает по существу философский характер.
Весьма существенно, что герои писателя чаще всего оказываются в положении гонимых. Это в полной мере справедливо и по отношению к хищникам, таким, как Лобо, Виннипегский волк, шакал Тито, медведь Уэб и др.
Трагическая сущность бытия раскрывается Сетоном на примерах из биографий его гонимых героев. И дело, разумеется, не только в том, что в реальной действительности «жизнь животных всегда висит на волоске». Сюжеты многих его новелл концептуальны. Есть среди них и произведения с благополучным концом («Рваное ушко», «Джек — Боевой Конек»), но гораздо больше других, с подчеркнуто трагедийным финалом. Герои Сетона оказываются жертвами царящей вокруг них жестокости, носителями которой выступают люди, во многих отношениях заурядные, чьи личные качества резко контрастируют с индивидуальными особенностями животного, которого они избрали своей жертвой. Этот принцип не стал у Сетона правилом. Так, отважный волк Лобо погибает от руки повествователя, за которым нетрудно угадать автора (в основу рассказа положен реальный факт из биографии писателя). И у красавца мустанга из новеллы «Мустанг-иноходец» (Сетон замечает, что он являлся «образцом лошадиной красоты» был свой реальный прототип. Но сюжет здесь строится так, что антагонистом четвероногого героя, в конечном итоге виновником его гибели, оказывается некий Том по призванию Индюшиный След, человек коварный и жестокий, образ которого автор эмоционально снижает описанием его безобразной внешности, откровенно противопоставленной впечатляющему облику «великолепного животного».
Смерть мустанга подается как избавление от неволи. Будучи пленен человеком, мустанг-иноходец бросается со скалы в пропасть, где и остается лежать «бездыханный, но... свободный».
Свойственный Сетону антропоморфизм проявился в том, что некоторые из его героев кончают «самоубийством». Так, старый медведь Уэб, исчерпав свои жизненные силы, отправляется в Долину смерти, куда его влечет нечто «подсознательное»; там он погибает от действия ядовитых испарений. «Жизнь серого медведя» — одно из наиболее грустных, пессимистических произведений Сетона. В этой повести философская тема смерти-избавления прозвучала особенно выразительно.
В этой связи стоит также вспомнить новеллу «Спрингфилдская лисица», героиня которой умертвляет своего детеныша, попавшего в неволю, скормив ему отравленную куриную голову. Позднее лисица исчезла. «Возможно, — утверждает автор, — что она сама добровольно прекратила свое грустное существование, как это делали не раз и другие лесные матери».
Биолог В. Образцов обоснованно полемизировал с Сетоном, утверждая, что факт сознательного самоубийства животного достоверным признать нельзя. Разумеется, этого не мог не знать сам автор «Спрингфилдской лисицы» и «Мустанга-иноходца». Но тема самоубийства для него приобретает характер концепции. Писатель исходит из того, что лучше добровольная смерть, чем жалкое существование в неволе. Если же говорить о жизни вообще, то она, как показывает Сетон, хрупка и недолговечна, подвержена постоянной угрозе со стороны господствующего в мире зла. С добрым началом четвероногие герои Сетона-Томпсона сталкиваются относительно редко. Но тем не менее добро существует, и его власть может быть поистине удивительной. На эту тему Сетоном-Томпсоном написана новелла «Виннипегский волк», вошедшая в сборник «Животные-герои». В центре этого произведения — волк, который одно время жил в неволе и чью жизнь когда-то спасло вмешательство Джима, маленького сына трактирщика. Когда же Джим заболел и умер, «волк оплакивал его искреннее всех». Ожесточенный преследованиями со стороны людей «волк жаждал войны», но, утверждает автор, «не было случая, чтобы волк обидел ребенка», «чудесный Виннипегский волк» «всегда был добр к детям». Как видим, даже озлобленный хищник может быть благодарным, верным и преданным.
Рассказ «Виннипегский волк» уникален в творчестве Сетона.
Четвероногий герой «Виннипегского волка» во многом подчеркнуто исключителен. Поэтика исключительного, окрашенного в трагедийные тона (в финале волк погибает, сражаясь с собаками и охотниками), выражена здесь еще более выразительно, чем в предшествующих новеллах Сетона.
* * *
Как было замечено выше, трагическая концепция исключительной, в чем-то противоречивой личности — одна из типологических черт неоромантической литературы. Английские неоромантики, видимо, вели тем самым полемику с концепцией «сильной» личности, которую в конце прошлого века отстаивал Ницше и его последователи. Антиницшеанская линия в творчестве английских неоромантиков сложилась, скорее всего, не до конца осознанно, но в ней проявилась одна из закономерных тенденций литературного процесса конца XIX — начала XX вв.
Данных, которые подтверждали бы знакомство Сетона-Томпсопа с творчеством английских неоромантиков, в научной литературе нет. Но немаловажно, что в 1879-1881 гг. будущий писатель жил в Лондоне, где занимался живописью и был частым посетителем Британского музея. В 1890 г. он побывал в Европе вторично. В книге «Путь художника-натуралиста», рассказав об этом периоде своей жизни, Сетон ни разу не обмолвился о современной ему английской литературе. Тем не менее типологическая близость героя новеллистики Сетона к концепции личности, представленной в произведениях английских неоромантиков, на мой взгляд, является неоспоримым фактом. Говорить же о влиянии северных рассказов Лондона на первые сборники Сетона-Томпсона мы не можем (Сетон вошел в литературу несколько ранее автора «Белого безмолвия» и «Любви к жизни»). Но, безусловно, оба они, Сетон-Томпсон и Джек Лондон, тяготея к образу героя исключительного, шли по существу близкими путями. Подобно тому как Лондон искал сильного героя среди людей покорителей Севера, Сетон-Томпсон стремился обрести сходного героя среди животных, причем чаще всего это был герой с позитивным знаком.
Что же касается свойственной английскому неоромантизму тенденции к герою, отмеченному внутренними противоречиями, склонному к изощренным формам порока (доктор Джекил Стивенсона, Дориан Грей Уайльда), то эта линия по существу не получила развития в неоромантизме США и Канады. Отрицательных героев среди центральных персонажей Сетона мы почти не встретим (исключением является лишь дворняжка Вулли из одноименной новеллы, в поведении которой есть нечто патологическое). Полемика с ницшеанством придет в северо-американскую литературу несколько позже, когда увидят свет романы Лондона «Морской волк» (1904) и «Мартин Иден» (1909).
Развитие творчества Сетона-Томпсона шло вне полемики с Ницше и его концепцией. Но позитивный герой Сетона, наделенный исключительностью (это не только мустанг-иноходец, ворона Серебряное пятнышко, куропатка Красношейка, голубь Арно, но и волк Лобо, медведь Уэб, лисица Виксен, наконец, бультерьер Снап, «вожак несокрушимой смелости», как мы уже могли наблюдать), был отмечен печатью трагического, что соответствовало весьма характерным тенденциям литературы конца века. Творчество Сетона-Томпсона при этом несло в себе подлинно гуманистическую направленность. «В жизни диких зверей, как и в человеческой жизни, — говорил Джеймс Кервуд, — есть свой трагизм, свой особый юмор, свой пафос». Именно поэтому анималистская литература в лучших своих образцах не может не иметь отношения к проблемам, касающимся человека.
Л-ра: Метод и жанр в зарубежной литературе. Сборник научных трудов. – Москва, 1979. – Вып. 4. – С. 128-139.
Произведения
Критика
