Отрицание и антитеза в романах Кребийона-младшего
И. В. Лукьянец
Отрицание в языке является важной проблемой общего языкознания, а также формальной логики. И лингвистов, и философов интересует соответствие содержания мысли, выраженной отрицательной формой предложения, реальности. С этой точки зрения представляется интересным рассмотреть особенности функционирования отрицания и его неявной формы — антитезы — в художественном тексте.
Отрицание, рассматриваемое в общем контексте художественного произведения, представляющего собой особую реальность, может приобретать глубоко индивидуальное, оценочное значение, объяснимое как историческими особенностями литературного процесса в целом, так и мировоззрением автора.
В нашей статье некоторые своеобразные черты функционирования отрицания и антитезы в художественном тексте рассматриваются на примере романов известного французского писателя первой половины XVIII в. Кребийона-младшего. Расцвет творчества этого автора приходится на 30-40-е годы XVIII столетия — время эстетических исканий, становления нового романа, новаторства как в области содержания романа, так и в области его формы и стиля. Одной из проблем эстетических споров того времени была проблема взаимоотношения правдоподобия (vraisemblence) и приличия (bienséance). По мнению критики, выраженному в ряде критических трактатов, а также по мнению самих романистов (в предисловиях к романам), автор должен был соблюдать первое, не нарушая второго, причем романистам, разрабатывающим жанр, положение которого в это время было довольно шатким, приходилось быть особо щепетильными в отношении требования соблюдать приличие. Среди обвинений, предъявляемых роману, пожалуй, самым распространенным было обвинение в безнравственности, так как, стремясь к правдоподобию, романисты берут за образец не столько belle nature, сколько nature, в которой есть месте и порочному, и безнравственному. Для того чтобы роман выполнял ту функцию воспитателя нравов, которую он принимал на себя, порок в нем должён был, по мнению критики, неминуемо наказываться. Более того, считалось, что даже описание порока должно быть изгнано со страниц романов. Автор известного трактата «О пользе романов» (1734) аббат Ленгле Дюфренуа (1674-1755) писал: «Подчас бывает опасно изображать картину порока, нужно немало тонкости, чтобы позволить увидеть порок ровно настолько, чтобы заставить его возненавидеть». Конечно, следование правилам приличия было для романистов не столько результатом послушания критике, сколько результатом влияния мощной классицистической традиции с ее системой запретов, чрезвычайно сильной в эстетической области.
Таким образом, перед романистом первой половины XVIII в. стояла сложная задача: точно и правдиво, сообразуясь со своими творческими принципами, отразить картину нравов современного ему общества, не нарушая при этом определенных запретов, налагаемых традицией.
Рассмотрим некоторые особенности творческого метода Кребийона. Для него, прежде всего, характерен беспристрастный рационалистический аналитизм, во многом продолжающий традиции классицизма: точность и ясность выражения остается главной задачей романиста. Предмет же интереса Кребийона — психология чувства, взаимоотношения сердца, ума и чувственности, поведение человека в обществе — требует особого нового способа передачи модификации эмоции. Это сочетание рождает неповторимый стиль Кребийона, получивший в критической литературе по аналогии с уже устоявшимся термином marivaudage название crébillonage.
Будучи детерминистом в области психологии, Кребийон детерминистически решает и вопрос о свободе воли. Подобная трактовка этого вопроса, казалось бы, исключает всякую моральную оценку.
Именно кажущаяся безоценочность текстов романов Кребийона вызывала многочисленные упреки автору в аморализме. Однако при внимательном чтении романов Кребийона мы находим эту оценку (хотя и очень сдержанную) не только в сюжетных поворотах (наказание порока, раскаяние героя), но и в самом языке романов.
Сдержанность, неоткрытость этой оценки проявляется в относительно редком употреблении лексики с негативной оценочной функцией. Человек, достойный презрения, в романах Кребийона чаще si peu dinge d’estime, чем méprisable. Описывая явление негативного порядка, будь то низкое чувство или фальшивая добродетель, Кребийон говорит скорее о том, чего нет в этом явлении, чем о том, чем оно наполнено, таким образом употребляя для негативной оценки лексику, не имеющую такой окраски. Так, о любовном союзе без любви он пишет, что эта связь не заключала в себе для светского фата uni plaisir ni amusement”, “ou l’on s’engageait souvent même sans gout”. Леди Суффолк, персонаж романа «Счастливые сироты» (1754), о письме, написанном с низкой целью, говорит: “Je ne vois que trop aujourd’hui que ce n’était pas l’amour qui l’avait dictée”.
Таким образом, отрицания в романах Кребийона выполняют подчас эвфемистическую и оценочную функцию. Реже у Кребийона встречается положительная оценка, даваемая через отрицание, например, в романе «Софа» (1742), в эпизоде, где речь идет о счастливой любви двух юных существ: “Le feu dont ils étaient embrassés n'était pas cette passagère ardeur qui n’affecte que Jes sens, que le désir allume et que le plaisir éteint”. Истинная любовь в романах Кребийона — явление редкое, и именно поэтому она требует противопоставления иным модификациям любовного чувства.
Приведенные примеры отрицания из романов Кребийона являются скрытой антитезой и позволяют автору сохранить сдержанность оценок. Более открытую форму оценки мы находим в частом у Кребийона приеме открытой, прямой антитезы, в излюбленной автором форме отрицания. Метод сравнения двух противоположных элементов имеет глубокие корни в классицистической традиции, от антитезы в стихах до разделения речей на «за» и «против». Противостоящие элементы антитезы в романах Кребийона являются, как правило, абстрактными понятиями, а сама антитеза — способом разграничить эти понятия и дать обобщение их конкретным проявлениям. Например: “Ce qu’alors les deux sexes nommaient amour était une sorte de commèrce où l’on s’engageait souvent mêmê sans goul, où la commodité était toujours préférée à la sumpaihie, l’inléret au plaisir et le vice au sentiment”; “Tout-ou-rien n’avail pas un instant douté de l’impression que ferait cette reception non sur le coeur, mais sur la vanité du prince”; “Ces grands sentiments dont vous faites tant de parades, vont bien moins de votre coeur que de votre esprit”.
Если в приведенных примерах противостоящими элементами антитезы являются понятия, традиционно противопоставляемые (vanité — coeur), то во введении антитезы coeur — sens выразилось новаторство Кребийона как психолога. Кребийону во многом принадлежит заслуга создания четкой и точной шкалы терминов для обозначения различных эмоциональных проявлений человека на уровнях esprit, sens, coeur. Версини провел интересную работу по созданию «словаря чувств» у Кребийона, отмечая устойчивое семантическое поле таких слов, как sens, esprit, coeur.
Разграничению проявлений сердца и чувственности в романах Кребийона часто служит антитеза. Например: “Si son coeur connaît l’amour, ses sens ignorent ces honteuses surprises et ces mouvement passagères que les femmes qui obeissent le plus au leurs auraient moins à se reprocher, si elles appliquaient à en affaiblir l’empire le même soin qu’elles mettent à l’augmenter. Elle a pu permettre à une passion de troubler les siens; mais c’est un droit que le caprice n’aura jamais sur eux”.
Особым свойственным Кребийону приемом является антитеза синонимов, придающая особую тонкость и точность аналитическому стилю автора. Такая антитеза разграничивает или противопоставляет понятия чрезвычайно близкие. К подобным случаям относится следующий пример: quand... on leur montre plus de désir que de sentiment et plus d’espérence que de crainte, elles ne nous sachent pas intérieurement plus de gré de l’hommage que nous rendons à leurs charmes qu’elles ne veulent de rnal à l’insulte que nous paraissons faire à leur vertu.
Антитеза появляется в романах Кребийона также тогда, когда внимание романиста привлекают те люди, у которых «казаться» не совпадает с «быть», чья ложная добродетель, по выражению Ламетри, подобно дереву, плохо соответствует той тени, которую отбрасывает. Леди Суффолк так говорит о лорде Дархеме: “Cet air simple doux et modeste qui m’avait frappé le plus, parce gue il avait semblé me promettre plus de sensibilité et de reconnaissance de sa part cachent l’ame la plus sourde, la plus inpenchable au sentiment, un esprit faux et la vanité du monde la plus puérile et en même temps la plus dangereuse”. Или, например: “Je n’ai jamais vu personne avoir tout à la fois moins de vertu et moins de coquetterie, braver intérieurement plus de choses et paraître en respecter davantage”; “Combien n’y en a-t-il pas qui comme m-me Rindsay cachent soum l’extérieur non seulement le plus froid, mais encore le plus décent les plaisirs les plus vifs, les caprices les plus inattendus, la tête la plus dereglée, le coeur le plus corrompu et la facilité la plus singulière”.
Антитеза характерна также для композиционного построения некоторых романов Кребийона, эпизоды которых выстраиваются по принципу контраста. Контраст между добродетелью и пороком, как отмечает М. Остман, должен был, по мнению критики, способствовать моральному воздействию романа на общество. Примером может служить один из самых популярных романов Кребийона «Софа», эпизоды которого чередуются в контрастном порядке. Аманзеи, превращенный в софу, становится последовательно свидетелем самого низкого порока и самой достойной добродетели. Однако уже во втором томе этого романа прямое противопоставление «порок — добродетель» уступает место построению эпизодов по принципу синонимической антитезы: la faiblesse (Зулика и Нассэс) — l’égarement (Альмаида и Моклес) — passion (Зефиса и Мазульхим). Такое противопоставление более соответствовало требованию правдоподобия и давало романисту более широкие возможности для создания сложной картины человеческих чувств.
Антитеза порой воплощается у Кребийона в персонажах. Так, для Мелькура («Заблуждения сердца и ума», 1736) мадам де Люрсе противостоит Гортензии, и борьба между двумя этими началами составляет во многом содержание романа.
Таким образом, прием антитезы, используемый Кребийоном и традиционно и новаторски, пронизывает в различных свои проявлениях тексты его романов и является неотъемлемой особенностью его рационалистического художественного метод, выводя на уровень стиля излюбленную тему его творчества: столкновение психологических, социальных и этических категорий.
Л-ра: Анализ стилей зарубежной художественной и научной литературы. – Ленинград, 1987. – Вып. 5. – С. 112-117.
Произведения
Критика
