Зигфрид Ленц. На плацу
Н. Павлова
«Это «Идиот», написанный Томасом Манном» — так было сказано в одном из критических отзывов о новом романе известного западногерманского писателя Зигфрида Ленца, знакомого нашему читателю романами «Урок немецкого», «Образец», «Краеведческий музей», сборником рассказов «Эйнштейн пересекает Эльбу под Гамбургом», радиопьесами. В хлестком газетном определении мало правды. Роман «На плацу» написан в характерной ленцевской, а отнюдь не манновской манере, тем более не напоминает он Достоевского. Доля истины разве что в том, что немецкий писатель создал произведение, в котором главным героем является человек редкой душевной чистоты, к тому же, действительно, с некоторыми отклонениями от психической нормы, тяжко травмированный войной в раннем детстве, странный, легкоранимый, хотя и доверчиво открытый людям. Этого героя зовут Бруно Мессмер. В последние дни войны, когда на реке затонул паром, он потерял из виду родителей, помнит только, как они цеплялись за что-то, чтобы удержаться на плаву, а сам он остался с изуродованным глазом. Сколько ни проходит лет, Бруно то и дело будто живыми видит отца и мать. И тогда с ним случается нечто вроде припадка: начинает болеть голова, и, чтобы преодолеть боль, он, вышибая клин клином, бьется головой о что-нибудь твердое.
От лица Бруно и ведется повествование. Не первый раз у Ленца (вспомним «Урок немецкого») мир увиден глазами мальчика. Правда, в новом романе он быстро взрослеет, когда-то русые волосы седеют, но детские впечатления живы в его душе. И как Зигги Йепсен рядом с художником Нансеном в прежнем романе, Бруно живет рядом с человеком, который кажется ему высоким образцом и таким, несомненно, и является.
На фоне современной западногерманской литературы, да и не только литературы этой страны, роман Зигфрида Ленца замечателен прежде всего тем, что в нем так ярок свет доброты и человечности. Один из героев произведения, профессор философии, пишет книгу под названием «Прощание с ценностями». В романе самого Ленца с нравственными ценностями не прощаются: они составляют естественную сердцевину каждодневной жизни главных героев.
Если бы не виртуозные переходы от настоящего к другим временам, происходящие в путаных размышлениях Бруно, который, пытаясь разобраться в случившемся, говорит о том, что покажется ему важным и придет на ум, этот роман был бы формально весьма традиционным. По жанру он близок к семейному, так как рассказывает об истории одной семьи, при которой всю жизнь состоит Бруно. И к роману воспитательному, потому что в нем, несомненно, показано, как формируется и нравственно крепнет душа героя. Эта формальная безыскусственность все время заметна при чтении и приносит с собой какую-то гармонию и успокоенность.
Но слишком доверять ей не следует: и форма не так проста, и содержание не сводится к частной истории одной семьи или самого Бруно.
Обратим внимание прежде всего на место действия, давшее название роману. Это место в течение многих десятилетий было армейским плацем, на котором муштровали для захватнических войн не одно поколение солдат. Сами войны, в том числе и последняя, не показаны, да и вспоминают о ней мало. Гораздо чаще в памяти Бруно всплывают картины первого послевоенного года, когда вытащивший его из воды Конрад Целлер, воевавший в России, Бельгии, Хорватии, с великим облегчением срывает с мундира погоны и, вступая в мирную жизнь, не отпускает от себя мальчика, хотя у него с женой трое детей. С воодушевлением и старанием Целлер начинает на бывшем плацу создавать большой питомник, где выращивает, умело выводя новые сорта, всевозможные растения и деревья. В потерпевшей поражение Германии, среди подавленных и озлобленных людей, большинство которых не сразу сумело найти в себе стимул для того, чтобы строить мирную жизнь, Целлер с утра до ночи корчует, пашет, сеет, взяв в аренду армейский плац, который и хочет превратить в нечто прежним своим задачам прямо противоположное. («Теперь, когда снесло всю эту нечисть, — говорит Целлер, — мы им покажем, что можно сделать на этой земле, знавшей только приказы да сапоги, подбитые гвоздями».)
Если что-то и кажется Бруно счастьем, так это первые годы работы вместе с «шефом», который научил его многому из того, что умел сам, и однажды, как неоднократно вспоминает Бруно, «назвал его своим единственным другом». Каждое утро начиналось тогда с нетерпения совершить ряд намеченных на день работ, каждый вечер приносил радостную усталость. Труд Целлера был не похож на ту лихорадку предпринимательства, которая охватила страну в 50-е годы. Он трудился не ради прибыли, хотя, конечно, хотел расширить дело и обеспечить бедствовавшую семью, — он трудился ради труда, ради деревьев и растений, о которых знал буквально все и способен был будто бы даже слышать шорох их роста.
Роман Зигфрида Ленца — противоположность интеллектуальному, философскому роману, характерному для немецкой традиции. Мысли автора растворены в ткани произведения. Поэтому в пересказе трудно выделить их, не огрубляя того впечатления, которое получаешь при чтении. Читатель узнает о многих происшествиях, которые «не работают» на идею, а интересны просто как случаи из жизни героев. Тем не менее это роман ясным и четким замыслом. Совершенно ясно противостоят в нем мирный труд, образцом которого является созидательная работа Целлера, и война — хотя бы этот армейский плац, куда теперь вместе с многочисленными экскурсиями, приходящими подивиться чудесам питомника, приезжают однажды и бывшие солдаты, чтобы вспомнить прежнее время и свою тогдашнюю жизнь, от которой тут, как они ни стараются хоть что-нибудь обнаружить, не осталось ничего. А однажды во время веселого праздника на землю питомника ветром сносит десятки солдат-парашютистов, и непреклонный хозяин требует, чтобы за испорченное, помятое и сломанное ими военное начальство заплатило, притом за каждое растение «поименно».
Отношения между Целлером и жизнью за пределами питомника вообще напряженные. Он назвал выстроенный им большой дом «Крепостью» — и ему есть от чего обороняться. Не сразу признаёт результаты работы в питомнике местное население. Обороняться приходится и против министерства, которое прислало однажды указ, чтобы выведенные сорта были «чисто немецкими», без «чужеземных» прививок. «Не верь, Бруно, — бросает по этому поводу Целлер, — тем, кто проповедует подлинность и чистоту; проповедники чистоты приносят одни несчастья». Выведенный из себя, он вырывает тысячи молодых саженцев и сжигает их на городской площади.
Но драматизм романа реализуется не только в такого рода «хэппенингах». Он накапливается исподволь, беда приходит неизвестно откуда. Книга, собственно, и начинается с оповещения о беде: Бруно поражен известием, что «шефа», под чьим руководством создано тут буквально все, хотят лишить прав, объявить чуть ли не помешанным, взять под опеку. Некогда дружная семья Целлеров, где все любили друг друга, распалась. Почему? На это нет ясного ответа. Каждый идет своим путем, и эти пути расходятся. Да и должно ли все оставаться таким, каким было, даже если было хорошо?
С трудом «отрываешься и от этого его длинного романа — не в последнюю очередь потому, что хочешь понять, наконец, причину несчастий, свалившихся на семью и на бедного Бруно, для которого непереносимо отстранение «шефа».
Постепенно выясняются две причины. Одна едва обозначена — это благополучие, богатство, которого наконец достигла семья. Никого из героев богатство как будто не портит — разве что старший сын Целлера, Поахим, самый грубый душой, явно стремится стать во главе дела. Но изменилось все. И прежней радости, когда жена Целлера Доротея кормила всех из одной большой сковородки, нет и в помине. Каждый теперь сам по себе, каждый — за своими дверьми, у каждого свои подозрения и тайны.
Вторая причина выросла из военных лет: «Чем дальше что-нибудь отходит в прошлое, тем прочнее оно к нам липнет». Зять Целлера Глазер, муж его дочери Инны, тайно и преданно любимой Бруно, причастен к убийству деспота офицера. Действительный убийца, мучимый запоздалым раскаянием, а быть может, просто шантажируя Глазера, доводит его до самоубийства. Навеки несчастна Инна, оставшаяся с двумя детьми. Несчастна вся разбредшаяся по разным углам семья. Несчастен бедняк Бруно, которому «шеф» завещает треть земли, что и является главным поводом для раздора, так как Целлеры не могут с этим примириться.
Все это, как и многое другое, читатель узнает от Бруно, странного чудака, которого со времен войны мучит неутолимый голод, честнейшего труженика, который летом из экономии не носит носков, а ходит в тяжелых башмаках на босу ногу, от Бруно, вслед которому дети кричат «слабоумный!». Умирающий «шеф» говорит ему, что он лунатик, который когда-то должен проснуться, и что, может быть, он проснется, когда станет хозяином своей части земли.
Но Бруно будит другое. Для него нет ничего дороже, чем мир в приютившей его семье. Считая себя причиной раздора, он совершает свой первый самостоятельный, противоречащий воле «шефа» поступок — садится в поезд, чтобы уехать навсегда.
Их много — этих странных людей, чудаков, аутсайдеров — и в классической немецкой литературе, и в литературе ФРГ. Всем памятна, например, не лишенная странностей Лени — героиня романа Генриха Бёлля «Групповой портрет с дамой». Странны прежде всего их простота и естественность в непростой и неестественной жизни. Бруно Мессмер среди этих героев один из самых непритязательных и чистых.
Роман «На плацу», несмотря на большой объем, построен экономно и строго. Рассказ о простаке Бруно вбирает в себя многие характерные черты немецкой истории и современной жизни в стране.
После «Урока немецкого» этот роман, с такой убедительной ясностью воплощающий радость труда, доброты и мира, как непреходящих человеческих ценностей, пожалуй, лучший у Зигфрида Ленца.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – 1986. – № 6. – С. 83-86.
Произведения
Критика
