Четыре новых пьесы Петера Хакса
Э. Венгерова
Еще сравнительно недавно Хакс опубликовал новую комедию — философскую? эротическую? — «Адам и Ева», в которой проступала такая красота замысла, такая стройность и прозрачность композиционного решения, такое отточенное владение словом и стихом, что, казалось, работа эта надолго исчерпает вдохновение художника.
Однако за прошедшие четыре года были написаны «Прексасп» (1974), «Рози грезит. Легенда в пяти актах по мотивам Гросвиты Гандерсгеймской» (1975), «Ярмарка в Плюндервайлерне. По И. В. фон Гёте» (1975), «Разговор в семействе Штейн об отсутствующем господине фон Гёте» (1976).
Четыре последние пьесы Хакса свидетельствуют о том, что драматург вновь изменил направление своих поисков, что он решительно, даже нарочито отказался от всего, что создавало неотразимое обаяние «Адама и Евы», и совершил резкий поворот — к трагедии? — публикуя пьесу «Прексасп». Возможно, поворот оказался слишком крутым, слишком резким: вместо трёхактной комедии о любви — вычурная пятиактная драма очень мрачного колорита — о власти; вместо белого стиха — искусственно утяжеленная, стилизованная в духе XVII века проза и александрийский стих; вместо пяти героев — вереница пестрых персонажей, причудливо сочетающихся в неожиданные группы и пары под влиянием порочных и низменных побуждений; действие, растянутое на три года, переносится в разные города и даже на разные континенты.
События происходят в V в. до нашей эры: разыгрывается история свержения персидского царя Камбиза, сына Великого Кира, и воцарения родоначальника династии Ахаменидов Дария I. В основе фабулы, развивающейся как бы зигзагообразно, лежат действительные и жуткие события, описанные античными историками: политический заговор жрецов, отравление царского брата Смердиса, узурпация власти жрецом-самозванцем Лже-Смердисом, кровосмесительный брак Камбиза со своей младшей сестрой Атоссой, заговор Дария и Атоссы против Лже-Смердиса и пр. В истории европейской драмы нелегко найти сюжет, столь изобилующий кровавыми жестокостями и чудовищными преступлениями. Герой пьесы, однако, не царь Камбиз, а царский спальник Прексасп. Совершив убийство царского брата, принеся в жертву царскому капризу любимого сына, он оказывается во главе армии, терпит поражение, идет на клятвопреступление и, наконец, бесславно гибнет. Гибнет и Лже-Смердис, убогий ханжа, взобравшийся на чужой трон и тщетно пытающийся скрыть от верноподданных отсутствие ушей и свою истерическую трусость. Гибнет и его старший брат и покровитель жрец Патицейт, властвующий негласно, из-за кулис, пускающий в ход интриги, действующий через подставных лиц. Гибнет сын Прексаспа Тарсис, застреленный Камбизом из лука на глазах у отца. Гибнет жрец Мерее, умерщвленный Прексаспом по приказу Камбиза. Гибнет брат Камбиза Смердис, честолюбец, мечтавший о великих преобразованиях, — его отравляет Прексасп по приказанию коварного брата. Гибнет, наконец, и сам Камбиз, маразмирующий тиран, изнемогающий под бременем неисчислимых грехов и пороков.
Перспектива гибели открывается и перед Отаном, союзником Дария, богатым торговцем и главой оппозиционной партии. Дарий использовал оппозицию, — теперь он ее уничтожит. Он захватил власть не для того, чтобы ею рисковать. У него есть ум, энергия и решимость. Это тип полководца и завоевателя, рожденного повелевать, то есть преступать заповеди, законы и свои собственные обязательства. Кроме него, из всех действующих лиц в живых остается только развращенная интриганка Атосса — достойная дочь Великого Кира, бывшая замужем за собственным братом, потом за Смердисом и, наконец, вступившая в заговор — а затем и в брак — с Дарием.
И все же «Прексасп» не трагедия. Не случайно в подзаголовке значится «Пьеса в пяти актах». Прексасп, главное действующее лицо пьесы — лакей по должности и по складу души. Он боготворит своего властелина, и для него нелояльность по отношению к разлагающемуся омерзительному сластолюбцу, убившему его единственного сына, означает не пробуждение человеческого достоинства, но непростительное малодушие, полное крушение, крайнюю степень падения.
Хакс написал этот гротеск как упражнение на заданную тему — показать личины деспотической власти. Он хитроумно сконструировал фабулу, рационально мотивировал почти все ужасные поступки героев, вложил в их уста мрачные рифмованные афоризмы, но при этом не перестал быть комедиографом и не упустил ни одного случая создать комический эффект — в результате получилась трагикомедия в стиле позднего барокко.
После «Прексаспа» Хакс написал две пьесы-переделки, в которых отдал дань восхищения двум талантам прошлого, разделенным восемью веками литературного процесса: Гросвите Гандерсгеймской и Гёте.
Гросвита Гандерсгеймская жила в XI в., была бенедиктинской монахиней, писала предназначенные для чтения вслух диалогизированные апокрифы в подражание комедиям Теренция, в которых прославляла «похвальное целомудрие святых дев». В них она без прикрас и с большим чувством юмора изображала человеческие пороки и слабости. Хотя Гросвита писала по-латыни, ее принято считать основоположницей немецкой драмы.
Пленившись полузабытыми текстами Гросвиты, Хакс использовал мотивы ее «комедий» («Галликан», «Дульциций» и др.) и написал пьесу в форме драматизованного жития св. Розвиты — на этот раз на тему о вере, о верности человека своим убеждениям и идеалам. В ней рассказывается о том, как Рози, дочь императора Диоклетиана, воспылав любовью к своему небесному жениху, Иисусу Христу, отказалась выйти замуж за язычника — молодого полководца Галликана. Разгневанный Галликан пытается оскорбить и унизить девушку, но ее молитвы обладают волшебной силой. Хакс перенес в свою нежно-поэтичную сказку о творящей чудеса праведнице множество забавных ситуаций, сочиненных Гросвитой: например, когда палач пытается раздеть Рози, чтобы предать ее поруганию, подол ее платья становится как каменный, и палач не может даже приподнять его; когда на целомудрие Рози покушается распаленный ее неуступчивостью Галликан, Христос (конечно, вняв молитве Рози) насылает на него безумие, и насильник пытается взять приступом стоящую в углу комнаты горячую печь.
Неуязвимая в своей ясной и радостной вере, Розвита воскрешает казненных сестер, останавливает занесенную для оскорбления руку палача, выигрывает за Галликана битву с варварами, обращает на путь истинный знаменитую блудницу Тайс и, наконец, отказавшись отречься от своей веры, погибает смертью мученицы, увлекая за собой на небеса влюбленного скептика — Галликана. Но на небесах — там, откуда доносилась на землю прекрасная «музыка сфер» — галилеяне неожиданно встречают всех своих врагов и преследователей. В очереди на прием к богу (который принимает, увы, только по пасхам) они узнают, что Иисуса, сына Девы Марии, по ее же собственным словам, «съели епископы».
Пьеса заканчивается на грустной, щемящей ноте. Пресвятая Дева приглашает благородных мучеников идти за ней. Но приглашение звучит как-то не очень уверенно и кажется не очень заманчивым, а автор опускает занавес, не давая героям возможности последовать ему. Грезы идеалистов прекрасны, как бы говорит Хакс своею сказкой, но вера и религия не сулят ни воздаяния, ни спасения. «Все говорят, нет правды на земле, но правды нет и выше...» Обратившись за материалом к Гёте, Хакс позволил себе смелость, граничащую с дерзостью — дописать за классика отсутствующий третий акт «Ярмарки в Плюндервайлерне». Комедия Гёте разыгрывается как «театр в театре»: в маленьком захолустном Плюндервайлерне во время ярмарки бродячая труппа дает представление об Эсфири. Этот прием позволил Гёте, а вслед за ним и Хаксу, поставить проблему социальной роли (и даже уже, престижности) художника в обществе — с точки зрения обеих заинтересованных сторон: профессионального искусства и публики.
Первую из поставленных перед собой задач — чисто филологическую — Хакс решил с блеском: он с поразительным тактом и точностью имитировал стилистику Гёте, приведя фабулу к убедительной развязке. Но, кроме того, он изменил все «балаганное» оформление, в котором играется библейская «история». Текстологические совпадения сохранились, таким образом, только в двух первых актах «высокой комедии», но и сюда Хакс ввел осторожную и бережную правку, понадобившуюся ему для того, чтобы не оттолкнуть зрителя чрезмерной архаичностью.
Все маскарадные костюмы в «ярмарочных» эпизодах: Принципал, Бродяги, Мадам Шауэр, Тетка Муме, Официальное лицо, Актер, Актриса, Магистр, Девица Дёрте — хотя и вдохновлены персонажами Гёте, скроены по моде 70-х годов XX века. Но изменив весь «ярмарочный» антураж пьесы, Хакс еще и вывел его на первый план, а действо, разыгрываемое на подмостках, стало как бы фоном. Смех Хакса становится здесь откровенно саркастическим. Пьяные бродяги, случайно забредшие в балаган, осыпают актеров оскорблениями. Официальное лицо, бесконечно далекое от искусства, проявляет к нему — по долгу службы — презрительную снисходительность, перезрелые поклонницы пытаются его развратить, а бездарные критики — навязать ему свою невыносимо пошлую мораль. И все же искусство, обладающее волшебной властью над душами людей, даже не понимающих его, торжествует, как торжествует прекрасная Эсфирь над своим опасным врагом.
Восемнадцать ролей, по замыслу Хакса, должны быть поручены всего трем актерам.
А следующая пьеса — «Разговор в семействе Штейн об отсутствующем господине фон Гёте» — вообще написана для одной исполнительницы. Пять актов насыщенного, многослойного текста — всего для одной актрисы. Премьера спектакля, сыгранная Трауте Дихтер в Дрезденском Государственном театре (режиссер Клаус-Дитер Кирст), имела полный успех.
Героиня пьесы — многолетняя светская приятельница Гёте Шарлотта фон Штейн, жена веймарского обершталмейстера Иошаса фон Штейна. Она говорит — в течение двух часов! — под влиянием сильного душевного потрясения, вызванного внезапным и необъяснимым отъездом Гёте из Веймара (действие происходит в 1786 г.). Она вовсе не изливает душу перед публикой и не бредит. Она пытается объясниться со своим мужем, молчаливо восседающим против нее в креслах, покуривающим трубку и только от акта к акту принимающим все более комфортную позу. Штейна изображает кукла. За ее бессловесностью зритель угадывает полное безразличие, абсолютное непонимание, тупое самодовольство. Об этом знает и сама Шарлотта, но, глубоко страдая всю жизнь от одиночества, несчастная женщина убеждена, что разговор ведется. И вот она возражает на непредъявленные упреки, выдвигает никому не нужные аргументы в защиту своей правоты, своего человеческого достоинства и своих священных предрассудков, которые она разделяет со всем веймарским «светом». Госпожа фон Штейн, примерная верноподданная, честная супруга, мать семерых детей, рачительная хозяйка имения, исполнительная и обязательная придворная дама, имела несчастье встретиться на жизненном пути с легкомысленным юношей — художником и поэтом фон Гёте. Десять лет она убеждала себя, что руководить светским воспитанием молодого повесы, обласканного герцогом, — ее долг перед сюзереном. А когда спустя десять лет он исчезает в неизвестном направлении, она внушает себе, что это — жест отчаяния и что на этот жест его толкнула ее неприступность.
Десять лет она, жрица порядка и благонравия, пыталась навязать свою мораль, свои взгляды на жизнь человеку, для которого главные ценности — это игра, поэзия, наслаждение, ремесла, науки и искусства. Госпожа фон Штейн не могла и мысли допустить о супружеской измене. Она хотела обычных, приличных, безопасных дружеских светских отношений. Она сама не знала, как глубока ее запоздалая и безнадежная страсть. Кульминация монолога — воспоминание госпожи фон Штейн о трагикомической ситуации, в которой она оказалась на единственном ночном свидании с Гёте 10 ноября 1780 года: готовая на все, дрожащая, верящая, теряющая волю женщина — и внезапно отрезвевший, разочарованно отшатывающийся от нее, холодно-вежливый поэт.
Тема Гёте интересна Хаксу прежде всего в аспекте художник и общество. Парадоксальные мысли поэта, шокировавшие веймарский свет, через двести лет звучат для нас, потомков, как истины, а плоские аксиомы, изрекаемые госпожой фон Штейн, устами которой этот свет глаголет, смешат нас сегодня, как забавные парадоксы.
В то же время развязка пьесы наполняет нас жалостью и сочувствием к героине. Приходит долгожданное письмо от Гёте. Еще не прочтя его, госпожа фон Штейн успевает уверить себя, что в нем — предложение руки и сердца, и заявить мужу, что готова на скандал, на развод, что она выходит за Гёте замуж. А в письме, присланном из солнечной Италии, — всего несколько любезных слов о погоде, из коих явствует, что он совершенно счастлив — без нее.
Все напрасно. Искусство и жизнь питают друг друга, но законный брак поэзии и прозы — невозможен.
Хакс неутомимо ищет и экспериментирует. Он «видит» свой материал облеченным в строго определенную, единственно возможную форму того или иного драматического жанра. Похоже, что он задался целью освоить все техники комедиографического письма, опробовать их на жизнеспособность, вернуть театру XX века всю многообразную палитру красок, оставленную в наследство современной комедии мастерами прошлого. Жанр для него — это «ворота в мир», безотказный старинный инструмент, который каждый раз он затачивает заново.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – 1977. – № 2. – С. 76-80.
Произведения
Критика
