Сэй Сёнагон. Записки у изголовья. Новогодние празднества
В первый день Нового года[2] радостно синеет прояснившееся небо, легкая весенняя дымка преображает все кругом.
Все люди до одного в праздничных одеждах, торжественно, с просветленным сердцем, поздравляют своего государя, желают счастья друг другу. Великолепное зрелище!
В седьмой день года[3] собирают на проталинах побеги молодых трав. Как густо они всходят, как свежо и ярко зеленеют даже там, где их обычно не увидишь, внутри дворцовой ограды!
В этот день знатные дамы столицы приезжают во дворец в нарядно украшенных экипажах поглядеть на шествие «Белых коней».[4] Вот один из экипажей[5] вкатили через Срединные ворота. Повозку подбросило на пороге. Женщины стукаются головами. Гребни из волос падают, ломаются… Слышен веселый смех.
Помню, как я первый раз поехала посмотреть на шествие «Белых коней».
За воротами возле караульни Левой гвардии[6] толпились придворные. Они взяли луки у телохранителей, сопровождающих процессию, и стали пугать коней звоном тетивы.
Из своего экипажа я могла разглядеть лишь решетчатую ограду вдали, перед дворцом. Мимо нее то и дело сновали служанки и камеристки.
«Что за счастливицы! — думала я. — Как свободно они ходят здесь, в высочайшей обители за девятью вратами.[7] Для них это привычное дело!»
Но на поверку дворы там тесные. Телохранители из церемониальной свиты прошли так близко от меня, что были видны даже пятна на их лицах. Белила наложены неровно, как будто местами стаял снег и проступила темная земля…
Лошади вели себя беспокойно, взвивались на дыбы. Поневоле я спряталась от страха в глубине экипажа и уже ничего больше не увидела.
На восьмой день Нового года[8] царит большое оживление. Слышен громкий стук экипажей: дамы торопятся выразить свою благодарность государю.
Пятнадцатый день[9] — праздник, когда, по обычаю, государю преподносят «Яство полнолуния».
В знатных домах все прислужницы — и старшие, почтенные дамы, и молодые, — пряча за спиной мешалку для праздничного яства, стараются хлопнуть друг друга, посматривая через плечо, как бы самой не попало. Вид у них самый потешный! Вдруг хлоп! Кто-то не уберегся, всеобщее веселье! Но ротозейка, понятное дело, досадует.
Молодой зять,[10] лишь недавно начавший посещать свою жену в доме ее родителей, собирается утром пятнадцатого дня отбыть во дворец. Эту минуту и караулят женщины. Одна из них притаилась в дальнем углу. В любом доме найдется такая, что повсюду суется первой. Но другие, оглядываясь на нее, начинают хихикать.
— Т-с, тихо! — машет она на них рукой. И только юная госпожа, словно бы ничего не замечая, остается невозмутимой.
— Ах, мне надо взять вот это! — выскакивает из засады женщина, словно бы невзначай подбегает к юной госпоже, хлопает ее мешалкой по спине и мгновенно исчезает. Все дружно заливаются смехом.
Господин зять тоже добродушно улыбается, он не в обиде, а молодая госпожа даже не вздрогнула, и лишь лицо ее слегка розовеет, это прелестно!
Случается, женщины бьют мешалкой не только друг друга, но и мужчину стукнут.
Иная заплачет и в гневе начнет запальчиво укорять и бранить обидчицу:
— Это она, верно, со зла…
Даже во дворце государя царит веселая суматоха и строгий этикет нарушен.
Забавная сумятица[11] происходит и в те дни, когда ждут новых назначений по службе.
Пусть валит снег, пусть дороги окованы льдом, все равно в императорский дворец стекается толпа чиновников четвертого и пятого ранга с прошениями в руках. Молодые смотрят весело, они полны самых светлых надежд. Старики, убеленные сединами, в поисках покровительства бредут к покоям придворных дам и с жаром выхваляют собственную мудрость и прочие свои достоинства.
Откуда им знать, что юные насмешницы после безжалостно передразнивают и вышучивают их?
— Пожалуйста, замолвите за меня словечко государю. И государыне тоже, умоляю вас! — просят они.
Хорошо еще, если надежды их сбудутся, но как не пожалеть того, кто потерпел неудачу!
2 Новый год. — Согласно лунному календарю, переходящая дата. Приходится на конец января — середину февраля по современному календарю. Справлялся с большим торжеством, как праздник весны и обновления.
3 В седьмой день года… — Семь считалось магическим числом. В седьмой день года во дворце устраивали «Праздник молодых трав» и шествие «Белых коней». Оба эти ритуала, заимствованные из Китая, имели магическое значение. Семь трав (петрушку, пастушью сумку, хвощ и др.) варили вместе с рисом и подносили императору. Считалось, что это кушанье отгоняет злых духов, насылающих болезни, и отведавший его целый год будет невредим.
4 Шествие «Белых коней». — Согласно старинным поверьям, конь обладает защитной магической силой. Перед императором проводили белых коней. Число их (трижды семь) тоже имело мистическое значение. Телохранители эскорта, парадно одетые и вооруженные луком и стрелами, белили свои лица согласно придворному обычаю.
5 Ворота, крытые кровлей, стояли на столбах, соединенных внизу поперечным брусом. Экипаж знатного человека представлял собой род арбы на двух больших колесах. Плетеный кузов, богато украшенный, даже раззолоченный, привязывался к дрогам, по бокам иногда устраивались окна. Сзади и спереди кузов был открыт, но шторы и занавеси закрывали сидящих от посторонних глаз. В экипаж впрягали быка, рядом шел погонщик, полагался также эскорт слуг и скороходов. У дворцовых ворот быка распрягали, слуги вкатывали экипаж во двор и опускали оглобли на особую подставку. Дамы, приехавшие посмотреть на какое-либо зрелище, следили за ним, не выходя из экипажа.
6 Дворец охраняли три гвардейских полка: личная охрана, императорский эскорт и дворцовая стража. Каждый полк делился на два отряда: Левый (т. е. первый) и Правый (т. е. второй). Здесь идет речь о гвардии, охраняющей ворота.
7 Девять врат (коконоэ̀) — метафорическое название (китайского происхождения) для всей огороженной стенами запретной, территории, где жил император, а также для столицы: «Как в вышине девять небес, так девять врат ведут в чертог Сына неба». Дворцовая территория вмещала в себя комплекс правительственных учреждений (дайда̀йри), в центре был расположен собственно дворцовый ансамбль (да̀йри).
8 В этот день знатным дамам жаловались дары от государя, фрейлин возводили в более высокий ранг.
9 В этот день готовили «Яство полнолуния» (мотигаю̀) — варево из мелких бобов, куда добавляли круглые рисовые колобки, символизирующие луну. Мешалка — длинная палочка из бузины Зибольда с бахромой из стружек, покрытая узорами, имела магическое значение. Верили, что если ударить женщину этой мешалкой, она родит мальчика. Обряд восходит к фаллическому культу.
10 В хэйанскую эпоху существовал брак «цумадоѝ», сложившийся при родовом строе, когда еще были живы пережитки матриархата. Молодой муж либо входил в семью жены, либо жена оставалась в родительском доме, а он лишь навещал ее по ночам. Старые супруги, впрочем, обычно жили вместе в доме мужа. Брак цумадои часто вел к семейным драмам. В ходу было многоженство.
11 В середине первой луны происходила раздача официальных постов. Заседания Государственного совета длились три дня. Должности правителей провинций и многие другие посты были согласно закону сменными (на срок в четыре года), получали их главным образом по протекции.
