Менандр – открытие XX века
Л. Павленко
От античных времен дошла до нас эпиграмма неизвестного автора (мы бы назвали ее панегириком), посвященная поэту-драматургу Менандру:
Пчелы к устам твоим сами, Менандр, принесли в изобилье
Пестрых душистых цветов, с пажитей Муз их собрав;
Сами Хариты тебя наделили дарами своими,
Драмы украсив твои прелестью метких речей.
Вечно живешь ты, и слава, какую стяжали Афины
Через тебя, к небесам, до облаков вознеслась.
Читатели эпохи эллинизма и поздней античности были знакомы более чем с сотней комедий Менандра: тогдашние критики отмечали психологическое мастерство драматурга, яркость и убедительность образов, прелесть чистой аттической речи.
«Зеркало жизни», «звезда новой комедии» — самые умеренные из оценок того времени, а находились и такие почитатели Менандра, которые отводили ему второе место среди поэтов сразу после Гомера! И вот к началу XIX века, к эпохе расцвета науки о классической древности не сохранилось ни одного произведения этого несомненно выдающегося художника. Можно было читать только несколько сотен отдельных стихов из самых разных пьес Менандра; они уцелели лишь как цитаты в позднеантичных сборниках и антологиях, но эти фрагменты способны дать о Менандре весьма превратное представление: он выглядит скучным моралистом и автором сентенций, пусть даже порою метких и глубоких.
Богатейшее наследие классической древности (ее драма, поэзия, проза, заключающие в себе начала всех современных литературных жанров) сохранилось отрывочно, как некая веками стихийно создававшаяся хрестоматия, подобранная, впрочем, удачно. Сегодня нам доступны произведения трех величайших трагических поэтов: пусть даже от Эсхила сохранилось семь драм из девяноста, от Софокла — семь из ста двадцати трех, а от Еврипида — восемнадцать из девяноста двух. О творчестве гения аттической комедии Аристофана мы можем судить по одиннадцати пьесам — четверти всего, им созданного.
Но так обстоит дело лишь с наследием действительно великих писателей античности. По упоминаниям мы знаем сотни других авторских имен и тысячи названий произведений, но время донесло до нас тексты действительно самые лучшие, достойные памяти потомков. Иногда в роли составителя «хрестоматии» подвизался случай, однако не ему принадлежит решающая роль, сказывается простая закономерность: более значительные произведения на протяжении веков чаще «издавались» (то есть переписывались), изучались и цитировались, а потому и сохранились.
Этой закономерности не подчинилось, казалось, только творческое наследие Менандра. О его жизни (343-292 годы до н. э.) известно немногое: был он сверстником философа Эпикура, учеником другого философа — Феофраста, последователя великого Аристотеля. Менандр дружен был с Деметрием Фалерским — политическим деятелем, философом и литератором, одним из основателей Александрийской библиотеки. Комический поэт Алексид приходился Менандру дядей, и это, очевидно, определило раннее увлечение театром: свою первую комедию «Гнев» Менандр поставил на афинской сцене в 321 году, а первую победу в комическом состязании одержал пятью годами позже, в возрасте 26 лет. Оставшуюся половину своей жизни (он погиб в возрасте 52 лет) целиком посвятил творчеству, жанру комедии.
Впрочем, литературоведы конца XIX века могли судить о творчестве Менандра не только по отзывам древних его почитателей. Римские комедиографы, начиная с III века до н. э., «переводили» оригиналы греческих комедий на латинский язык и ставили их в театре; относительно четырех комедий поэта Теренция достоверно известно, что они созданы на материале менандровских пьес.
Античности чуждо было понятие авторского права, и считалось возможным в целях большей занимательности, усложняя сюжет, соединить в одной римской комедии фабулы двух-трех греческих оригиналов, иногда даже различных авторов. Позволялось изменять имена персонажей, мотивировки их поступков, выражать собственные взгляды. Что-то, конечно, сохранялось и от оригинала, но что именно — догадаться трудно. Это можно было бы определить, сличая оригинал и переделку, но оригиналы как раз и не дошли до нас. Известно, однако, что Теренций в отличие, скажем, от Плавта более бережно обращался с менандровскими текстами (в его передаче, между прочим, сохранилось и знаменитое менандровское высказывание: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо»), но он значительно уступал Менандру в художественном отношении. Гай Юлий Цезарь заметил о нем:
Полу-Менандр, ты считаешься также великим поэтом.
И справедливо — ты любишь беседовать чистою речью.
Если бы было возможно прибавить комической соли
К мягким созданьям твоим, чтобы мог ты в почете сравняться
С греками и чтоб и в этом не ниже последних считаться!
Этого только и нет у тебя, — и мне больно, Теренций!..
В шестидесятых годах прошлого века архимандрит Порфирий Успенский, известный собиратель и знаток древних рукописей, приобрел в монастыре св. Екатерины на Синае (Египет) три листка пергамена с текстом на греческом языке. Так в Россию попали первые значительные (около 25 стихов каждый) фрагменты комедии Менандра «Привидение». Весьма поврежденные отрывки из рукописи ІІІ века н. э. были восстановлены, прочтены, прокомментированы и изданы в 1891 году профессором С.-Петербургского университета Виктором Карловичей Ернштедтом.
Эта образцово изданная рукопись оказалась первой ласточкой: в 1898 году появилась публикация Жюля Николя — найденный в Египте большой (свыше 100 стихов) фрагмент комедии Менандра «Земледелец». Не прошло и десяти лет, как последовала новая находка, да какая! Гюстав Лефевр в 1907 году издал папирусный кодекс, разысканный в египетской деревушке на месте античного Афродитополя и получивший название Каирского. Кодекс этот содержал весьма крупные фрагменты сразу четырех комедий Менандра: на три четверти сохранилась комедия «Третейский суд», наполовину — «Отрезанная коса», на треть — «Женщина с острова Самос» («Самиянка»); кроме того, в кодексе содержались остатки (около 100 стихов) и еще одной комедии — «Герой». Впервые в распоряжении исследователей и читателей оказались целые сцены и акты, появилась возможность судить о творчестве Менандра, опираясь на реальный текстовый материал, а это помогало и в дальнейших поисках. В 1913 году, например, во Флоренции был обнаружен пергамен с 80 стихами из комедии. Ее принадлежность Менандру удалось сравнительно доказать, хотя само название произведения долгое время оставалось неизвестным и пьеса по месту находки именовалась «Флорентийской комедией».
Тогда же исследователь из Сорбонны Пьер Жуге сообщил о весьма любопытной находке: в самом начале нашего века вблизи египетского селения Медине-Горан были разысканы погребенные не ранее III века н. э. мумии, обернутые вместо обычных льняных бинтов... свитками папируса, то есть книгами. За полторы тысячи лет слои папируса настолько пропитались смолами и веществами, применявшимися при бальзамировании, что превратились в темный и плотный картон. От этой массы удалось отделить несколько листков и прочесть на них остатки текста какой-то комедии; Жуге предположил, что это была комедия Менандра, но не нашел поддержки у других специалистов.
До 1950 года среди папирусов из Оксиринха, среди пергаменов в архивах и библиотеках Гейдельберга, Ленинграда, Флоренции и других городов Европы были найдены еще некоторые фрагменты менандровских пьес. Большая же часть находок приходится на Египет, и это понятно — именно туда еще при жизни Менандра переместился культурный центр эллинистического мира, именно там была основана и существовала несколько столетий колоссальная Александрийская библиотека. Кроме того, природные условия Египта — редко выпадающие дожди и сухая песчаная почва — не могли не способствовать сохранности столь хрупкого материала, как папирус.
Сама по себе находка папирусного текста далеко не всегда является открытием нового литературного памятника. С начала XX века издано свыше тридцати томов папирусов, найденных только в Оксиринхе, и литературные памятники — лишь очень небольшая их часть. Чаще встречаются деловые или юридические документы, гороскопы и иные тексты, к тому же время не щадит папирус — он темнеет, чернила обесцвечиваются, текст зияет лакунами. В литературных произведениях весьма часты ошибки переписчиков, то ли плохо знавших язык оригинала, то ли неразобравших отдельные места в тексте и пытавшихся по-своему их истолковать.
Для установления подлинного текста от папиролога и текстолога требуется отличное знание не только древних языков, но и древнего шрифта, не только осведомленность в вопросах античной литературы, но и знакомство с древней историей. Необходимо также владеть новейшими научно-техническими средствами, помогающими читать, казалось бы, безнадежно испорченные тексты. Сегодня в арсенале папиролога имеются такие мощные средства, как чтение папирусов в инфракрасном свете, облучение их светом кварцевых ламп, химические средства закрепления и консервации текста.
Желание восстановить, дополнить, исправить поврежденный текст, прочесть хоть на слово более того, что подарил случай, понятно и достойно всяческого уважения. Однако здесь необходимо высокое чувство ответственности, научная добросовестность.
Около двадцати лет назад в Лейдене было издано подготовленное Дж. Эдмондсом монументальное собрание всех фрагментов греческой комедии. Три роскошно изданных тома, до 1000 страниц каждый, были снабжены указателями, хронологическими таблицами, переводом фрагментов и относящихся к ним свидетельств на английский язык. Более того, Дж. Эдмондс существенно дополнил менандровские фрагменты из Каирского кодекса, якобы в результате чтения поврежденных мест в инфракрасном свете. Проверка, однако, не подтвердила открытия Эдмондса, и за издателем до сего дня сохраняется незавидная репутация фальсификатора.
История папирологии и текстологии знает, конечно, и другие имена — имена истинных подвижников и выдающихся исследователей творчества Менандра. В их числе — наш соотечественник, профессор Григорий Филимонович Церетели, издатель и истолкователь ряда античных текстов, первый переводчик Менандра на русский язык. Особое место принадлежит Альфреду Кёрте — крупнейшему знатоку античной комедии и создателю целой школы филологов — менандроведов. Альфред Кёрте начал издавать Менандра с 1910 года, и лучшее издание увидело свет в Лейпциге совсем недавно. Два томика появились уже после смерти издателя, а за ними — десятилетия кропотливых исследований ученого и его учеников.
К этому времени случай приготовил филологии новый подарок. В 1956 году швейцарский коллекционер Мартин Бодмер частным образом и при неясных обстоятельствах приобрел в Александрии папирусный кодекс с известной до сих пор почти только по названию комедией Менандра «Дискол» — первой и пока единственной, которая сохранилась полностью.
Уже в следующем году комедия была издана, и эта публикация породила необъятную научную литературу, стала предметом специального изучения, темой нескольких международных научных конференций. Название комедии (по-гречески «дискол» — тяжелый по характеру человек, нелюдим и отшельник) в переводах звучит по-разному — «Угрюмец», «Человеконенавистник», «Ворчун», «Нелюдим», «Брюзга», — последнее использовано для лучшего пока перевода на русский язык, выполненного С. Аптом.
В первом же (на русском языке) обстоятельном научном сообщении о комедии профессор И. М. Тронский подметил любопытную особенность папируса М. Бодмера: «Отличная сохранность как первого, так и последнего листка может свидетельствовать о том, что листки были отделены от своего окружения сравнительно недавно, и дает основание надеяться, что другие части этой рукописи могут в сравнительно недалеком будущем также стать достоянием науки». Основанная на большом опыте и широкой эрудиции, эта догадка очень скоро подтвердилась.
С 1963 года стало известно, что в кодексе М. Бодмера комедия «Дискол» была не единственной. На 18 страницах ей предшествовала часть комедии «Самиянка», на 19 страницах сохранилась (к сожалению, неполностью) комедия «Щит». Изданные в 1969 году эти части кодекса дали в соединении с ранее известными фрагментами почти полный текст «Самиянки», а комедия «Щит» оказалась тождественной давно опубликованной Дж. Вителли «Флорентийской комедии». В последнем случае, однако, сопоставление двух текстов не увеличило сохранившейся части — известная часть просто подтверждалась новонайденной.
В 1964 году Ален Бланшар и Андре Батайль опубликовали некоторое количество фрагментов из горанских картонажей, относившихся к комедии Менандра «Сикионец»: только техника нашего века позволила французским ученым продолжить дело, некогда начатое Пьером Жуге. В следующем году опубликовано около 400 весьма поврежденных стихов из менандровской комедии «Ненавистный». Однако главная удача, почти невероятная, еще ждала исследователей.
В феврале 1968 года профессор Лондонского университета Эрик Уолтер Хендли выступил с сообщением о находке крупного (около 150 стихов) фрагмента комедии «Двойной обман». Особый интерес к открытию объясняется тем, что эта менандровская комедия была переработана Плавтом и что ее римский вариант, комедия «Вакхиды», сохранился. Только теперь появилась возможность на фактическом материале судить о характере римской переработки аттических оригиналов. Исследования в этой области еще нельзя считать законченными; ясно только, что в своем творчестве римские комедиографы были более самостоятельны, чем это утверждалось ранее, и что по их произведениям не следует судить о творчестве Менандра.
Впрочем, сегодня в этом нет уже необходимости: находки нашего века позволили Менандру говорить самому за себя — собственным голосом, устами своих персонажей, сценами и актами сохранившихся пьес. Итак, одна комедия («Дискол») сохранилась полностью, две — на три четверти («Самиянка» и «Третейский суд»), четыре — наполовину («Щит», «Отрезанная коса», «Сикионец» и «Ненавистный»), а еще восемь комедий представлены в значительных, около 100 стихов, фрагментах. Это не так мало, как кажется, если учесть, что средний объем менандровской комедии составляет около 1000 стихов.
Менандр перестал быть поэтом только по имени.
Кто сегодня не разделит мнения поэта: «Прекрасен человек, когда он человек воистину!»
Античная комедия немыслима без традиционной комической маски, дававшей поэту не только внешние рамки художественного образа (костюм, выражение лица, прическу персонажа), но и его внутреннее содержание — имелось, например, несколько десятков масок для комических типов старика, юноши, раба, гетеры, молодой девушки, повара, сводника, прихлебателя и других персонажей. Менандр не может отказаться от маски, но он пытается ее переосмыслить, вложить в рамки комического типа новые черты. Приведу лишь один характерный пример.
Еще в творчестве Аристофана широко использовалась комическая маска воина — хвастуна и забияки, падкого на лесть и окруженного прихлебателями скоробогача, который в конфликте с главным персонажем неизменно терпит поражение. Вполне соответствует комической маске и главный персонаж комедии Плавта «Хвастливый воин» (переработка аттического оригинала доменандровского периода).
В сохранившихся комедиях Менандра фигура воина встречается четырежды, но как мало осталось в ней трафаретных черт! Только воин Полемон («Отрезанная коса»), человек необузданного нрава, сохраняет относительное сходство с маской: в порыве гнева он жестоко оскорбил любимую женщину и горько в этом раскаивается. Персонаж комедии «Ненавистный» воин Фрасонид расплачивается за свою хвастливость: приписав себе победу в бою над неким юношей, Фрасонид становится объектом ненависти девушки, которую любит, — она оказывается сестрой погибшего. Другие же персонажи-воины (Стратофан из комедии «Сикионец» и Клеострат из комедии «Щит») начисто лишены отрицательных и трафаретных черт, это — вполне достойные молодые люди, в финале вознаграждаемые за свою добродетель.
Каждая новая находка в чем-то меняет наше представление о Менандре и его творчестве. Еще двадцать лет назад он представлялся истинным эпикурейцем, сегодня же более основательными кажутся доводы тех, кто видит в нем перипатетика, последователя учения Аристотеля. Переработанные Теренцием менандровские оригиналы и даже фрагменты из Каирского кодекса породили тезис о политической и социальной индифферентности Менандра; новые находки решительно требуют пересмотра этого положения. В комедии «Щит», к примеру, важнейшую роль играют тема денег, имущественного неравенства, драматическое противопоставление норм традиционного права и новой этики. Сущность драматического конфликта комедии «Сикионец» — в социальном положении главных персонажей, а основная фигура комедии «Дискол» — угрюмый старик Кнемон — объясняет свою ненависть к людям их порочностью и жаждой наживы.
Как у внуков неожиданно проявляются черты характера или внешности дедов, так у Шекспира, Мольера, в итальянской комедии проступают менандровские мысли и образы.
Рамки и задачи нашей статьи не позволяют подробно рассказать о героях, сюжетах, комизме, других особенностях творчества Менандра, и нам остается рекомендовать читателю обратиться к первоисточнику — к самим произведениям, переведенным на русский язык. В нашей стране Менандр издавался дважды : в 1934 году в издательстве «Академия» вышли переводы Г. Ф. Церетели (фрагменты Каирского кодекса), а в 1964 году часть этих переводов была дополнена «Дисколом» и вышла в серии «Библиотека античной литературы» с прекрасной вступительной статьей К. П. Полонской.
Однако сегодня наш читатель вправе ждать от ученых и переводчиков более полного текста «Самиянки», сохранившихся частей комедий «Щит», «Сикионец», наиболее интересных фрагментов других пьес Менандра. Это трудная, но посильная задача для литературоведов и издателей страны, так много сделавшей для возрождения одного из замечательных поэтов мировой литературы.
Л-ра: В мире книг. – 1976. – № 4. – С. 87-90.
Произведения
Критика
