Галина Таланова. Стихотворения
Галина Борисовна Таланова (настоящая фамилия — Бочкова) род. 15 апреля 1961 года, в Нижнем Новгороде — российская писательница, поэт-прозаик. Член Союза писателей России. Ее произведения были переведены на английский, шведский, итальянский, японский, французский, болгарский и венгерский языки (в сборниках).
Стихи и проза публиковались в журналах «Нева», «Юность», «Роман-журнал XXI век», «Север», «Москва», «Аргамак», «Волга. XXI век», «Вертикаль. XXI век», «Природа и человек» и других.
Стихи
* * *
Насквозь пронизывающий ветер
Меня толкает больно в грудь.
А снег посыпал на рассвете
И пухом выстелил всем путь,
Что был в колдобинах от лома,
Что по утрам долбил зло лёд.
И на карнизе старом дома
Сосульки просятся в полёт.
Уже весна…
Вот только холод,
Догнав, в глаза мои взглянул.
А белый, в сонных пробках город
Баюкал в колыбели гул:
Шуршанье шин,
Трезвон трамваев,
И смех, летящий под откос,
И воробьёв на ветках стаю,
Кота, что нёс трубою хвост…
Зима в бинтах тянула руки,
Как мама в март последний свой, —
С тех пор, капели слыша звуки,
Мне чудится курантов бой,
Стук молотка и всхлипы ветра,
Летящий из руки платок,
И яма глубиной в два метра,
И из стихов большой венок.
* * *
Похудели сугробы все за день
И блестит коркой угольной наст.
Взгляд чужой ненароком украден.
Жизни прошлой вдруг вынырнет пласт:
Будто солнышко вскрыло сугробы —
И берёшь прошлогодний листок
Золотой –
Нет в помине там пробы:
Ржавый лист притулился у ног,
Хоть и осень была золотая…
Бабье лето дарило тепло…
Ворох листьев в апреле сжигая,
Вдруг порежусь, схвативши стекло.
Солнцем брызнут той жизни осколки,
Что цветок преломляла в воде,
Там просыпались в сердце иголки,
И теперь вот со мною везде.
* * *
Опять февраль дыханье возвратил
Зимы, что показалась нам безбрежной.
И ты тянулась из последних сил
Пробиться из снегов,
Как тот подснежник, —
И вырваться в весну:
Ведь там ручьи,
Звенит капель
На струнах водостока.
И снег светил, как светлячки в ночи,
И пухом выстилал тебе дорогу.
…И были нам снега в полях по грудь.
И, как подснежник, был лиловый короб… —
Ты в нём плыла сосулькой талой в путь
И покидала белый душный город.
Разбудит солнце на лице,
Что как любимого ладони.
Зима расщедрилась в конце…
Играет кто-то на гармони
В другом подъезде по утрам,
По выходным… —
А сон — как вата,
И под разучиванье гамм
Он тает снегом ноздреватым.
Он оседает, как сугроб, —
Уже совсем и неглубокий.
И лижет солнышко мне лоб,
Хотя молчат все водостоки.
Молчат карнизы, и коты —
Ещё не время обновленья.
Сухие в вазочке цветы
Напомнят нежные мгновенья.
Но вспомнит снова странный мозг…
Цветы в снегу и ветер в поле,
Лицо любимое — как воск —
Совсем разгладилось от боли. —
И солнца луч не разбудил.
И я стою на перекате
Зимы в весну…
Совсем без сил…
И всё — как в белой той палате…
* * *
Колючий снег в конце апреля
Всё перепутал, побелил.
Погоды качка на неделе —
И мы, конечно же, без сил.
Вчера ещё, казалось, лето
Махнуло ласково рукой
В оборке розовой рассвета,
Вздымая крылья за спиной,
Чтобы лететь ему навстречу,
Туда, где новая любовь…
…Рой белых мошек сгорбил плечи…
И морщится от снега бровь.
…Я снова вспомню март тот белый
И раны зёв средь снежных дюн.
Там время с горки полетело
И память оплело, как вьюн:
Чуть снег весной —
И всё по новой…
Врастаю с мамой в рыхлый снег.
И снег кружит так бестолково,
Как в тьму уходит человек.
* * *
Вы лежите средь талой воды
В шестистенном своём заточенье.
Бесконечные эти ряды.
Под землёю вода без теченья.
Для тебя здесь шестая весна
Пахнет деревом мокрым и гнилью.
Эта небыль и темень тесна,
Только вырваться к свету бессильна.
Улетела на крыльях душа
И спокойно в саду отдыхает.
И лежишь ты в воде, не дыша,
И не знаешь, что день прибывает.
Крот скребётся, сопит под бочком,
Роет узкий туннель среди ночи. —
Ну, хоть кто-то не мёртвым сучком!
Без крота здесь ещё одиноче.
…Как смола, эта ночь навсегда.
Ты не видишь, что я приходила.
…Ледяная до дрожи вода
Выгоняет крота из могилы.
* * *
В подкову сложенные губы.
Её никак не разогнуть.
Хоть покажу в улыбке зубы,
Но юность больше не вернуть…
Как не вернуть
Людей, что сплыли,
Оставив в сердце лунный свет.
Их фотографии от пыли
Я протираю много лет.
Они на них – всё те же, те же…
Лишь я меняюсь, словно тень
От той листвы,
Что ветер свежий
Перебирает в ясный день.
* * *
Глянь:
Поселились в доме муравьи.
Таскают брёвна.
Строят новый домик.
Они живые, дружные, свои.
Гнездо свивают на гнилом балконе.
И вылезают между половиц
За новым грузом в новый муравейник,
Уж полный мелких беленьких яиц,
На даче, где разбросан был репейник
По всем углам от наглости мышей.
Родные души! – как и я, все с грузом,
И стружки от моих карандашей
Упрямо тащат, надрывая пузо.
Мне показалось:
Даже ожил дом,
Что рушится и ветхим стал, как сито.
А строили с таким же вот трудом,
Но лишь гнездо в нём мною всё не свито.
А дед ушёл,
Достроив всё, как мог.
А у меня совсем другие брёвна. —
Но не построить дом из тонких строк.
А дни бегут, мелькая спинкой чёрной.
Крылаты самки мелких муравьёв
От той любви,
Что продолженье рода.
А вереницы букв и образы из слов,
Как муравьи снуют
И роют ход сквозь годы.
* * *
Вот и ветер свивается в плети,
Отступив, хлещет мне по лицу,
Разогретый в распаренном лете.
Только лето подходит к концу.
И в подкову вдруг губы сложились. —
Не на счастье. В преддверье разлук.
Вот и мухи вовсю закружились
И сплетает им сети паук.
И полынная горечь утраты
Снова горло сжимает петлёй.
И грозы затяжные раскаты
Пахнут прелью, сырою землёй.
…Ну и пусть, что червивая слива,
Мне бы жить здесь ещё, горевать…
Птицы к осени стали крикливы,
Полюбили по крыше скакать.—
И железо гремит среди ночи,
Будто кто-то здесь трубы кладёт.
И глядят в темноту мои очи.
Вдруг и вправду ко мне кто придёт?
И, очнувшись, опять вспоминаю
Всех родных, что ушли в никуда.
И иду, как лунатик, по краю.
И гудят на ветру провода.
* * *
Я больше чуда не ждала.
Был Новый год – как будто осень.
По лужам средь огней плыла,
Среди сиреневых трёх сосен…
Куда-то в небо звал олень:
Садись скорей лететь в салазки.
И провожать год старый — лень…
И где взять времени на сказки?
Я разучилась чуда ждать.
Всё суета… И свет — за краем…
Я не ищу любви опять,
А день свой свет давно убавил…
Но ты ко мне шагнул из тьмы,
Как эльф, неся цветной фонарик,
Когда ждала-то лишь зимы…
Я так давно привыкла к хмари…
Хотелось снега,
Чтоб, как бинт,
Все затянул на сердце раны,
Чтоб серых не было картин,
Где свет пакует чемоданы.
Я знала точно: чудо-эльф
Исчезнет с утренним рассветом, —
И скрипнет жалостливо дверь,
Но колдовского ждать впредь света.
* * *
Остатки снега были на траве,
Давно пожухлой, под завалом листьев.
Природа не готовилась к зиме.
Качали птицы на рябине кисти.
И ягоды слетали на траву,
Как божие коровки на зимовку.
И дятел всё долбил, долбил кору,
Выстукивал, как врач — сердечко, ловко.
Все почки набухали —
И глаза
Краснели от пыльцы, что на серёжках…
Огни дробила чистая слеза…
По-мартовски орала где-то кошка…
Был Новый год…
А значит, всё ж, зима
Должна прийти,
Хотя забыла сроки…
И из-за туч, вдруг выглянув, луна
Лила свой свет…
И пели водостоки…
Все ждали чуда…
Был же Новый год!
И огоньки, как светлячки, мигали. —
И я ослепла как трудяга-крот,
Увидев неизведанные дали.
Рассудка воду свет огней мутил.
И брызги звёзд лелеял чёрный омут. —
И я нырнула в омут тот без сил
За звёздами дрожащими, что тонут.
Твои зрачки тянули в глубину. —
И поняла, что, видимо, пропала,
Коль за наживку приняла блесну.
…Твои ресницы, будто опахало,
Стирали поцелуи с дряблых щёк,
И след зимы с висков смахнули нежно.
И самолёт-ковёр лежал — как луг — у ног.
И так лететь хотелось в неизбежность…
* * *
Когда был город в праздничных огнях
И изморось висела тонкой взвесью,
А капельки блестели на ветвях,
Как светлячки, что самкам слали вести,
Так захотелось чуда и любви,
Что выпал снег,
Скрыв грязь на тротуарах.
А год кончал свой спринтерский забег,
И чувствовал себя больным и очень старым.
Ты руку протянул —
Послал сигнал, как светлячок,
Огней бенгальских всполох.
Как будто выключателя щелчок… —
И хлынул свет на отсыревший порох…
И озарил усталое лицо,
Подковою сложившиеся губы,
Зрачки-воронки,
В каплях пальтецо. —
И медные запели в сердце трубы,
Заголосили, как на кухне кран,
Разбуженный соседкой среди ночи.
И сердце повелось на тот обман,
Что нам вдвоём не будет одиноче…
…Через неделю лёг на город снег… —
И кляпом залепил все водостоки.
И ты исчез, случайный человек,
И след в снегу, как в сердце, лёг глубокий…
* * *
Такое тепло напоследок!
Июльское. Прямо жара.
Я прячусь в сплетенье из веток,
Где света и тени игра,
Где клёны сцепились ветвями.
Синь неба сквозь зелень льёт свет.
И хлопает дом мой дверями,
В котором родных больше нет.
Лишь мыши за стенками пляшут,
Пугая шагами в ночи.
И замок воздушный из башен
Растаял, оставив ключи.
И ключик блестит позолотой
Средь свитков тугих бересты.
Жара. Погруженье в дремоту.
Монисты бросают кусты.
Ладошку за ключиком тянешь… —
И солнечный зайчик мигнёт:
«Всё, больше себя не обманешь». —
И чудо растает, как лёд.
* * *
От ливня венчики водой
Полны, как маленькие блюдца.
А я полна ещё тобой.
Всё тянет в омут окунуться.
Хоть знаю: там водоворот,
Воронки ночь…
Иль я слепая?
Не выступит холодный пот,
Коль подойду к обрыву, к краю.
Я выплыву!
Зачем вода
Так манит тёмной глубиною?
Ведь знаю: ты не навсегда,
Хоть ливень может быть стеною.
Пройдёшь, как дождь грибной сквозь свет. –
И капли вспыхнут, как алмазы,
Твой преломляя силуэт.
Вода не высохнет вся сразу.
* * *
Надувается мыльный пузырь —
Не соломинкой тонкой растенья.
Шар растёт странной формы лишь вширь,
Детворе прибавляя веселья.
Так и мы, словно дети, с тобой…
Выдуваем иллюзии вечно.
Перламутровой жизни настрой,
Что, увы, оборвётся, конечно.
Ветер дунет — и шарик летит,
Отражая деревья и лица,
Что чудные.
Но радужный вид,
Он недолго, наверно, продлится.
Лопнет плёнка —
И пены плевок…
Нет иллюзий — и смысл пропадает.
И уходит то время водою в песок,
Где по радуге сердце шагает.
* * *
Как же быстро мой отпуск проходит!
Ручейком с гор —
И жизнь утекла.
Мышь по комнате наглая бродит,
Чует запах еды со стола.
И за стенкой шуршит бестолково,
Будто мама листает тетрадь.
Я бросать этот дом не готова:
Каждый год возвращаюсь опять.
Скособоченный стоптанным ботом,
Из трубы не курящий дымком,
Больше требует, старый, заботы.
…Так и тащит из тьмы сквозняком…
Что с тобою ещё, милый, будет,
Коль уйду за туманный тот край?
Ведь никто так тебя не полюбит,
В строй коттеджей забредший сарай.
Я тебя подлечу, подлатаю,
Обливаясь горючей слезой.
Жизнь короткая, милый, такая:
Громыхнёт и прольётся грозой.
И расколет край неба на миг лишь…
А потом всё травой зарастёт.
Так и ты здесь окажешься лишним.
Жизнь, как ливень июльский, пройдёт,
Как сквозь крышу дырявую дождик,
На полу оставляя труху.
Я люблю тебя, дом мой, до дрожи.
Только жизнь я продлить не могу.
* * *
Под водой показались кувшинки.
На полметра упала вода.
Пух летит с тополей, как снежинки.
Распушилась в траве резеда.
Всё приходит в июльское русло.
Половодью чувств — время апрель.
Не от этого ль мне в лете грустно,
Ведь пора миновала потерь? —
Все остались кто в роще, кто в поле.
Так зачем половодье — не в срок?
Словно голубь почтовый на воле,
Память в перьях зажатый листок
Тащит к дому,
Где лучики света
Проливались сквозь щели в стене.
Возвращаться — плохая примета, —
Словно к зубу больному в десне…
Показалось:
Любовь распускалась
И чужой становился родным:
Коротать бы с тобой вместе старость…
…Но с жарой испарился сей дым.
* * *
Подброшен август вилами на ветер. —
И разлетелся жёлтою трухой…
Я так хотела б жить здесь вечно в лете,
Где дождик не ступает ни ногой.
Но снова небо тучей затянуло, —
Как веко набухает синяком.
И тучи друг на дружку вдруг замкнуло.—
И сразу потянуло сквозняком.
И молния, как небо, вдруг пронзила
Обмякшую меня средь буйных трав,
Что лето мимо пальцев пропустила:
Ни капли не попало мне в рукав.
Все ласки были с привкусом ментола.
Катали на горячем языке, —
И холодок, как будто от укола,
Боль растворял в разжатом кулаке.
* * *
Лес вспыхнул ночью огоньками.
Впрямь неземное волшебство!
И я неверными шагами
Пошла на это торжество.
Свет изумрудный,
Словно в сказке,
Блуждает средь кустов-чертей.
Он — как от лазерной указки —
По годовым колечкам пней
Скользит…
Снежинкойисчезает,
Когда ладонь к нему тяну.
В пятнашки с темнотой играет.
…А жизнь живём всего одну.
Гнилушка старая,
Что селем
Принесена с высоких гор…
И мы наивно в чудо верим,
А свет рождает сгнивший сор.
…Во тьму и я
Уйду когда-то…
А после свет вернётся к вам,
Как светлячок, зеленоватый,
Как в ночь пред Пасхой вспыхнет храм.
* * *
Дыханье раскалённого железа.
Жара пришла
Внезапно и молчком.
И кровь свернулась быстро от пореза
Осокой,
Что легла уже ничком.
Два месяца природу заливало.
И высока по-прежнему вода.
И берега почти что здесь не стало.
Лишь вдоль дороги рдеет лебеда,
Румянцем полыхает, будто в осень.
Так воздух густ, что клеится смолой.
И дятел в красной шапке
В чреве сосен,
Чья хвоя загорелась рыжей хной,
Выстукивает дробь печальной песни.
Замолкнет — прыгнет рядом на сосну.
Что ищешь, доктор?
Не пройдут болезни.
И дерево готовится ко сну,
Что будет вечен.
Бросят в топку ветки…
Вон молодая поросль на бугре…
И дым уже предчувствую тот едкий.
И мысленно готовлюсь в той поре,
Когда и я
Корявыми руками
Тянуться буду, тлея, в высоту
И вылечиться, думая, стихами
Про краткую земную красоту.
