Ирвинг Стоун. Греческое сокровище. Биографический роман о Генрихе и Софии Шлиман
А. Зверев
В начале 1976 года роман Ирвинга Стоуна занимал в списке бестселлеров третье место, уступая лишь «Занавесу» Агаты Кристи и «Рэгтайму» Э.Л. Доктороу. Читателей прежних произведений Стоуна — как изданных в нашей стране («Моряк в седле», «Жажда жизни», «Муки и радости»), так и не переведенных на русский язык (биографии Юджина Дебса, Зигмунда Фрейд3 и др.) — это едва ли удивит.
Порою, правда, такая занимательность обеспечивается за счет известного упрощения затрагиваемых автором исторических и историко-эстетических проблем (так, в частности, было в книгах о Джеке Лондоне и Ван-Гоге). Да и самая эпоха обычно воспроизводится Стоуном скорее через посредство колоритных мелких эпизодов, нежели путем анализа ее главного исторического содержания. Такого рода недостатки в произведениях биографического жанра нередки. У Стоуна, впрочем, они не так заметны, как у ряда других литераторов, специализирующихся в историческом жанре, ибо создаваемые им характеры по-своему законченны и убедительны — здесь уже сказывается высокий профессионализм романиста, помогающий скрыть большее или меньшее расхождение между логикой мышления и поступков данного стоуновского персонажа и его реального исторического прототипа.
Сказанное может быть в полной мере отнесено и к роману о Шлиманах — знаменитых археологах конца прошлого века, первооткрывателях Трои, считавшейся до их раскопок едва ли не легендарной, и грандиозной Микенской цивилизации, о которой знали только по «Одиссее». Генрих и София Шлиманы — персонажи, которых история как будто специально «приготовила» для Ирвинга Стоуна: столь романтичной и яркой была их жизнь, столь крутыми поворотами изобиловала их биография, столь полно воплотили они в себе дух времени, отмеченного безмерной верой в науку и приобщением к научной деятельности множества людей, не обладавших специальной подготовкой, но щедро наделенных талантом, упорством, интуицией и честолюбием, что в конечном счете и позволило им обогатить познание подлинно блестящими открытиями. Немец по рождению, американец по подданству, чиновник голландской компании в России, разбогатевший на поставках во время Крымской войны, а затем пожертвовавший состоянием, чтобы отправиться на розыски бесследно исчезнувшей Трои, и юная выпускница греческой школы, впоследствии удостоенная почетных дипломов всех археологических институтов Европы, — такие прототипы открывали перед беллетристом стоуновского склада поистине блестящие перспективы творческого освоения.
Целый ряд эпизодов романа Стоуна — раскопки в Малой Азии и в Микенах, ожесточенные баталии Шлимана с турецкой и греческой администрацией, вставлявшей ему палки в колеса, а затем — с узколобыми немецкими профессорами, борьба великих держав за право приобрести обнаруженные Шлиманами сокровища — читается с неослабевающим интересом. Автор изучил архив Шлиманов, хранящийся в одном из афинских собраний, многократно побывал на месте раскопок, использовав, как явствует из приложенной к роману библиографии, обширную литературу по древней истории и археологии; все это сообщило стоуновскому повествованию отпечаток исторической и фактологической достоверности, ничуть, впрочем, не мешающей увлекательному развитию сюжета и напряженности коллизий. Умело введенные цитаты из «Илиады» и «Одиссеи», из Гесиода, Еврипида, Страбона, Геродота придают рассказу Стоуна особую окраску, позволяя писателю как бы сблизить век нынешний с веком давно минувшим, легкими штрихами набросав выразительную картину «трудов и дней» античной Греции, ее обычаев, пристрастий, увлечений.
Главное же — Стоуну удалось показать своих героев в «звездные часы» (если воспользоваться определением Стефана Цвейга) их существования — в моменты приближения к вожделенной истине, добываемой годами самоотверженной работы, когда им словно воочию предстает великолепие могучей Трои и Микенского царства, давным-давно стертых с лица земли и их, Шлиманов, руками возвращенных к жизни.
Проблема, которая становится в романе Стоуна главной, — это проблема истинных и ложных путей познания, научного творчества, всякого творческого труда. Как известно, во времена Шлимана так называемый «гомеровский вопрос» не получил еще научного решения; в среде влиятельных специалистов по античной культуре — особенно немецких — прочно устоялся взгляд на Гомера как на некую «собирательную» фигуру творца, в действительности никогда не существовавшего и просто давшего имя для цикла сказаний и песен, объединенных усилиями многих поэтов и филологов ранней античности и разрозненно бытовавших в Греции уже не одно столетие. Шлиман же исходил из того, что Гомер был конкретной исторической личностью, подлинным автором великих эпических поэм, сложившим их по еще не стершимся следам реальных событий; поэтому, по его убеждению, искать исчезнувшую Трою и Микенское царство нужно было, исходя из прямых указаний Гомера, расценивая их как фактологические свидетельства, а не только как поэтическую фантазию. Раскопки, осуществленные Генрихом и Софией Шлиманами в 1870-е годы, с блеском подтвердили правоту их отправной посылки, наотрез отвергнутой академической наукой; догадка оказалась орудием более надежным, нежели «установленные факты», романтика взяла верх над бескрылой ученостью гейдельбергских профессоров.
Именно романтика — ведь Шлиман был всего лишь любителем; да и самый его археологический метод представлял собой чистой воды романтизм. «У него был дар заново переписывать прошлое, так что многообразные компоненты прошлого органично сливались с компонентами его собственной жизни, — пишет об исследователе И. Стоун. — Он не фантазировал — он пересоздавал».
«Археология, — во весь голос декларирует Шлиман, — так и останется в пеленках, пока ей не надоест быть разделом филологии, пока ученые не выберутся из библиотек, чтобы покопаться в земле». Прогресс археологии в описываемый романистом период с необходимостью требовал принципиально нового подхода к «установленным фактам», дерзкой необузданности научного воображения, непосредственности восприятия полулегендарной истории, способности вживаться в нее и воспринимать самого себя как человека тех давних дней. Эту способность обнаружил в себе Шлиман и воспитал ее в Софии; как раз столкновение разных принципов, противоположных подходов к самой проблеме реконструкции далекого прошлого создает в романе Стоуна подлинный драматизм. Описания научной полемики Шлимана с его противниками, всей напряженной борьбы вокруг «греческого сокровища» (а борьба не обошлась без недостойных приемов и схваток из-за приоритета) — самое интересное в романе Стоуна, хотя на первый взгляд речь здесь идет о сугубо профессиональных проблемах.
Нельзя в то же время сказать, что новая книга Стоуна — только об археологии и археологах. В не меньшей мере это история личных отношений между двумя главными героями. Не случайно в кульминационном эпизоде романа, когда София, дрожа от волнения и счастья, поднимается на лекционную кафедру Британского археологического института, почетным членом которого состоит сам английский премьер Гладстон, Генрих «весь сияет гордостью. Ведь он оказался Пигмалионом: он превратил семнадцатилетнюю гимназистку-гречанку в мировую известность, он обучил и пересоздал ее».
«Пигмалионовская» линия не менее важна для автора романа, нежели «историко-археологическая». Если Стоун — историко-биографический беллетрист — уделяет основное внимание изысканиям Шлиманов в области греческих древностей, то для Стоуна-романиста интереснее перипетии взаимоотношений героев, предстающих перед читателем уже не на археологической площадке, а в домашних халатах. Создается как бы «роман в романе», причем порой это препятствует восприятию книги как целостного произведения. Повествование нередко оказывается перегруженным бытовыми деталями, малозначительными подробностями. Да и сам Генрих Шлиман, тратящий десятки тысяч на раскопки и экономящий несколько су на завтраках в парижском отеле, Шлиман, как истинно немецкий патриот презентующий свои сокровища берлинскому музею и в то же время выторговывающий у кайзера орденскую ленточку, Шлиман, явно не различающий ценности истинные и мнимые, выглядит порой странновато. Вполне возможно, что в историческом Шлимане уживались самые несходные человеческие свойства; однако позволительно усомниться в том, что все они в равной мере заслуживали внимания писателя, обратившегося к этой фигуре через сто лет после описываемых событий.
Это досадные просчеты, но, надо надеяться, не они западут в память по-настоящему внимательного и требовательного читателя, закрывающего последнюю страницу «Греческого сокровища». В памяти такого читателя останется Шлиман-первооткрыватель, Шлиман — дерзновенный новатор археологии, его нелегкий путь к постижению научной истины и борьба за ее чистоту, против академического рутинерства и бескрылой приверженности букве «установленного факта». Новый роман Ирвинга Стоуна, воссоздающий один из самых волнующих эпизодов освоения культурного наследия античного мира, думается, доставит удовольствие не только любителям античности; знакомство с ним окажется небесполезным для всех читателей, интересующихся историей смелых научных и художественных открытий и их творцов.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – Москва, 1976. – Вып. 4. – С. 67-69.
Произведения
Критика
