Жан-Жак Руссо (К 250-летию со дня рождения)
Т. Занадворова
«...Глубочайший сердцевед, загадочный для современников, очень понятный для потомства, гениальный и благородный мизантроп, полный нежной любви к людям», — эти слова, сказанные о Руссо Чернышевским, вновь и вновь приходят на память сейчас, когда приближается юбилей Жан-Жака Руссо, и кажется; идет нам навстречу из XVIII столетия человек, далекий и близкий, неотделимый от своей эпохи и вышедший за её пределы, неукротимый мечтатель о человеческом счастье, писатель, веривший в силу и красоту людей.
Жан-Жак Руссо — писатель и мыслитель, вокруг имени которого шла и продолжает идти непрерывная борьба. Его преследовали власти во Франции и Швейцарии. Книги Руссо, осужденные церковниками, предавались сожжению. Реакционные писатели объявляли его своим идейным вдохновителей. Но о Руссо сказали много слов признательности и восхищения те, кто боролись за идеалы свободы, за красоту человека.
Робеспьер называл его своим «духовным отцом». Байрон в «Чайльд Гарольде» заявил: «И в целом мире он зажег пожар, и разрушеньем угрожал престолам». Гюго говорил, что Руссо «первый во Франции назвал себя гражданином». Для Ромена Роллана он «могучий оратор», который «воскресил красноречие древнего форума». Чернышевский, находясь в Петропавловской крепости, работал над восьмитомным собранием сочинений Руссо (французское издание), делал выписки, пометки на полях, перевел часть «Новой Элоизы». Он готовил книгу о жизни, деятельности и творчестве французского просветителя, просил переслать накопленный материал и сочинения Руссо вслед за ним в сибирскую ссылку, но это не было разрешено!
Высказывания о Жан-Жаке Руссо можно встретить во многих статьях, письмах Чернышевского, в его романах. В четвертом сне веры Павловны светлая красавица, олицетворяющая мечту о свободе женщины, говорит: «Ты знаешь ли, кто первый почувствовал, что я родилась, и сказал это другим? Это сказал Руссо в «Новой Элоизе». В ней от него люди в первый раз услышали обо мне».
Чернышевский называл Руссо «революционным демократом», видел в нем поборника свободы, защитника интересов широких народных масс, человека, до конца преданного своим идеям.
Таким он встает и в страстных трактатах, в «Исповеди», в «Новой Элоизе», таким он вырисовывается и в своей нелегкой, полной преследований и лишений жизни.
Жан-Жак Руссо вышел из среды бесправного в то время третьего сословия (отец его был часовщик), он родился в Женеве 28 июня 1712 года, в протестантской семье, предки которой выехали в Швейцарию, преследуемые гонениями. Мать Руссо умерла при его рождении. В «Исповеди» Руссо с теплотой говорит об отце, который был к нему внимателен и нежен, просиживал с ним долгие часы над любимыми книгами. Когда Руссо исполнилось десять лет, отец был вынужден покинуть Женеву, скрываясь от преследований (он оскорбил одного капитана). Жан-Жак остался под опекой родных, был отдан в пансион к одному священнику. Через несколько лет его отдали на «обучение» к судебному протоколисту, куда, как Руссо вспоминает в «Исповеди», он ходил с тайным ужасом. Затем он начал приобщаться к гравировальному делу, но мастер оказался грубым и жестоким, требовал рабского подчинения, и в шестнадцать лет, не выдержав этого, Жан-Жак Руссо сбежал от хозяина, покинул Женеву, начав нелегкую самостоятельную жизнь.
Вскоре его приняла госпожа де Варане, которая, выполняя поручения католической церкви, должна была подготовлять протестантов к переходу в католическую веру. Не слишком задумываясь в эти годы над проблемой вероисповедания, Руссо стал католиком. Госпожа де Варане оказалась мягким человеком, она предложила Жан-Жаку остаться в ее доме, где он прожил немало лет, стараясь временами зарабатывать уроками музыки (Руссо один год обучался в певческой школе). Музыка, по его собственным словам, «была его страстью», он изучал композитора Рамо, целые ночи проводил за переписыванием музыкальных произведений.
Руссо внимательно изучает передовых французских писателей, он в восхищении от Вольтера и пишет в «Исповеди»: «Появились его «Философские письма»... именно они были тем, что больше всего привлекло меня к науке».
Осенью 1741 года с большим запасом знаний и пятнадцатью луидорами в кармане Руссо приезжает в Париж. Он быстро сближается со многими выдающимися французскими просветителями: Дидро, Гольбахом, д’Аламбером.
Истинное дарование Руссо проявилось тогда, когда он выступил со своими страстными политическими трактатами и выступил как художник. Это было время, когда, по словам одного публициста того времени, общественная лестница Франции сотрясалась от шелковых туфель, спускающихся вниз, и деревянных башмаков, поднимающихся вверх, когда противоречия абсолютизма дошли до предела и Франция напоминала рахитичного ребенка, у которого огромная голова (двор, высасывающий все богатство страны) и тощее тело (провинции), — так изобразил Францию того времени друг и ученик Руссо Луи Себастьян Мерсье.
Жан-Жак Руссо выступил как выразитель интересов широких угнетенных масс, прежде всего французского крестьянства. Он увидел пороки не только феодального мира, под которым уже колебалась почва, но и нового, складывающегося буржуазного порядка, опередив в этом многих просветителей своего века.
Гневный и смелый голос против несправедливости, неравенства, в защиту свободы Руссо поднял уже в первом трактате «Рассуждение о науках и искусствах» (1750). Он обрушился на дворянско-буржуазную цивилизацию, заявив, что она портит, извращает человека, требовал сближения его с природой, прославляя естественность. Руссо нападает на науку, видя, что в современном ему обществе «ученые — адвокаты богатых».
Чернышевский увидел причину, которая толкнула Руссо на резкое осуждение современной ему цивилизации (а в пылу полемики — иногда и цивилизации вообще): «Тогдашнее светское общество — факт, с которого идет его отрицание». Видя пристрастие Руссо к патриархальной старине, Чернышевский спрашивает: «Почему старые обычаи ему дороги?» И отвечает: «В них свобода и республика». Уже первый трактат Руссо, написанный, казалось бы, не на социальную тему, затрагивает важнейшие социальные вопросы.
В своем втором трактате «Об основах и причинах неравенства среди людей» (1754) Руссо прямо заявил, что неравенство основывается на частной собственности, и потребовал ее уничтожения (правда, он считает, что мелкую частную собственность можно сохранить — в этом сказалась его известная ограниченность). Руссо с возмущением заявлял: «Противно естественному порядку вещей положение, когда горсть счастливцев утопает в роскоши, а голодная масса лишена самого необходимого». Это был голос обездоленных, французских бедняков. Не случайно Герцен выделяет Руссо среди других французских просветителей, называет его монтаньяром и говорит, что «он подкапывал не одни учреждения, а все здание общественное старого мира».
Один из наиболее известных трактатов Руссо — «Общественный договор» (176?), который открывается словами: «Человек рожден свободным, но всюду он, в оковах», Руссо заявил, что только народ - главный хозяин в государстве, что народ может снимать правителя, не выполняющего его волю. Хотя в его трактате были черты утопизма, хотя объективно он прокладывал дорогу буржуазному обществу, сам Руссо и другие лучшие люди XVIII века «искренно верили в общее благоденствие и искренно желали его...».
С политическими воззрениями Руссо, с его революционной страстностью тесно связана философская система Руссо, которая, на первый взгляд, поражает своим идеализмом. Руссо, признававший во многом значение материальной основы жизни, проявлявший временами диалектический подход к явлениям природы и общества, оказывался идеалистом, когда ставился вопрос о человеке, побудительных причинах его деятельности.
Провозглашая силу и величие человека, Руссо именует его сыном бога. Стараясь выделить человека из животного мира, заявляет, что он наделен нематериальной сущностью (материя, по его мнению, не может быть активной).
Педагогическая система Руссо, выраженная в его романе-трактате «Эмиль, или О воспитании», тоже связана с доверием Руссо к человеческой личности, с верой 6 ее активность (правда, Руссо ив избежал и некоторых серьезные ошибок в своей педагогике). «Общественный, договор» и «Эмиль» вызвали особенно злобные нападки реакционных сил,
Руссо покоряет тем, что его личные поступки, личная жизнь были неразрывно связана с его убеждениями, у него не было расхождений между словом и делом, он необычайно чист и принципиален. Руссо с полным правом мог сказать в «Исповеди»: «Одинокий, всюду чужой, живущий в уединении, без опоры, без семьи, не признавая ничего, кроме своих принципов и обязанностей, я бесстрашно следовал путями правды, ни перед кем не заискивая и никого не щадя в ущерб истине и справедливости».
Когда французский король Людовик XV, который проявил интерес к опере Руссо «Деревенский колдун», передал, чтобы тот явился во дворец, Руссо, все взвесив, отказался это сделать, «Я терял, правда, пенсию, в некотором роде предложенную мне, - пишет Руссо в «Исповеди», — но избавлялся от ига, которое она на меня наложила бы. Прощай, истина, свобода, мужество! Как осмелился бы я после этого говорить о независимости и бескорыстии? Приняв пенсию, мне оставалось бы только льстить или молчать». И Руссо не стал молчать, хоть он жил в постоянной нужде, в течение многих лет зарабатывал перепиской нот, работой, за которую платили гроши. Он отказался и от пенсии, назначенной английским королём.
В художественную литература Руссо вошел своим романом «Юлия, или Новая Элоиза» (176I), автобиографией «Исповедь» (с 1761 по 1769).
Появление «Новой Элоизы» взбудоражило общественное мнение, вызвало жаркие споры. За сорок лет (с 1761 по 1800) она издана была шестьдесят раз, появились подражания, продолжения, пародии. После опубликования романа Руссо получил около трех тысяч писем.
В романе «Новая Элоиза», где стержень сюжетной линии — любовь аристократки Юлии д’Этанж и бедного учителя Сен-Пре, центральной проблемой является проблема раскрепощения человеческой личности, человеческих чувств. Руссо хотел, чтобы человек был освобожден от предрассудков, существующей лживой морали. Сен-Пре, душевно богатый, искренний, пылкий, вполне достоин самоотверженной, умной, подчас не менее пылкой, чем он, Юлии. Как ни облагородил Руссо мужа Юлии де Вольмара, но он сам убеждает читателя в том, что с Сен-Пре она была бы более счастлива. В романе есть страстные строки, в которых прославляются достоинства простого человека и с возмущением говорится о привилегиях дворянства: «Подобные безвестные люди (речь идет о Сен-Пре. — Т. З.) более достойны уважения, чем все дворянчики, взятые вместе. На двух-тpex граждан, достойных своего знатного имени, приходятся тысячи мошенников». В романе дается резкая критика дворянско-буржуазной цивилизации.
Руссо заявляет: «Чувства активны, разум пассивен». «Любовь - создает героев», — говорит Юлии Сен-Пре.
Сентиментализм романа тесно связан и с духом гражданственности, с прославлением подвига, служением высоким идеалам. Расставаясь с Сен-Пре, Юлия хочет проявить своеобразный героизм. Жажда подвига занимает важное место в книге. Правда, в этом произведении Руссо отвлеченно подошел к вопросу о героике. Юлия, с нашей точки зрения, приносит ложную жертву, но, ставя вопрос о героизме, Руссо выдвигает проблему, очень важную для предреволюционной эпохи.
В романе не меньше героического пафоса гражданственности, чем мечтательности и чувствительности. Руссо бросает в лицо аристократам: «Прочтите летописи своего отечества! Какими заслугами перед ним отмечено ваше сословие? Много ли дворян в числе его освободителей! Да разве Фюрсты. Телли, Шауффахеры были дворянами?»
В силу сложности и противоречивости «Новой Элойзы» от нее идут линии и к чувствительному, проникнутому субъективизмом роману Бернарден де Сен-Пьера «Поль и Виргиния», и к политическому роману Мерсье «2440-й год», и к речам деятелей французской революции Робеспьера и Марата. Не случайно Руссо назвал Робеспьера «возвышенным и истинным другом человечества, мужественное и честное красноречие которого обрисовано пламенными чертами добродетели».
Произведением последнего периода творчества Руссо (умер он в 1778 году) была его художественная биография «Исповедь», появившаяся в печати уже после его смерти. «Исповедь» еще раз говорит о доверии Руссо к человеку и требовательности к нему. Чернышевский сказал об «Исповеди»: «Да, прав был этот человек, гордо и смело говоря: каков бы я ни был, но я был одним из лучших людей в мире!»
Л-ра: Литература в школе. – 1962. – № 3. – С. 82-85.
Произведения
Критика
