17.11.2018
Александр Пушкин
eye 562

Александр Пушкин. Души неясный идеал

Александр Пушкин. Критика. Души неясный идеал (К вопросу об утаенной любви А.С. Пушкина)

Андрейко Е.В.

Души неясный идеал (К вопросу об утаенной любви А.С. Пушкина)

Загадка так называемой "утаенной любви" более столетия занимает литературоведов и историков. Практически все пушкинисты признают важность этой проблемы для понимания как лирики и поэм Южного периода, так и поздних произведений - "Полтавы" и "Евгения Онегина". Несмотря на обилие исследований, этот вопрос был и остается открытым. Кроме того, ни один эпизод биографии великого поэта (к слову сказать, до конца не изученной) не вызывал такого количества различных легенд, полунаучных предположений и просто нелепых толкований.

Прежде всего необходимо определить, что понимают под термином "утаенная любовь" и какой круг произведений следует считать непосредственно посвященным этому чувству. При этом следует учитывать, что эпитет "тайный" в лирике Пушкина сопровождает описание любовного переживания вообще, так как именно такой была этика любовного чувства того времени. Во-вторых, мотив вечной, трагической и утаенной любви был одним из обязательных "атрибутов" романтического канона, своеобразным литературным штампом. Многие стихотворцы первой половины XIX века, в том числе и дядя Пушкина Василий Львович, считали своим "поэтическим долгом" воспевать такую тайную страсть, причем собственно предмет страсти зачастую существовал только в воображении поэта (см.5, с.69-70).

Следует заметить, что в литературоведении нет единого мнения о том, какое явление творческой и личной биографии поэта считать "утаенной любовью": некоторые ученые понимают под этим термином лицейскую страсть Пушкина, оставившую глубокий след в его творчестве, и не связанную напрямую ни с Крымом, ни с произведениями, написанными на крымском материале. Другие считают "утаенной любовью" одесскую страсть поэта (графиню Е. Воронцову или К. Собаньскую), определяя совершенно иные временные рамки и называя другой круг произведений.

Однако большинство пушкинистов признают под термином "утаенная любовь" следующее явление: сильную, мучительную страсть, пережитую Пушкиным в молодые годы (в петербургское трехлетие 1817-1820 г. или во время пребывания на Кавказе и в Крыму летом 1820 года); страсть, по неизвестным причинам тщательно скрываемую от окружающих; любовь отвергнутую, "слепую, несчастную, безумную"(9, с.221); чувство столь глубокое, что, несмотря на необходимость таить все, что могло указать на личность возлюбленной, Пушкин не мог не говорить об этом и в результате "забалтывался стихами". Под знаком этой страсти написаны многие стихотворения и поэмы Южного периода ("Кавказский пленник" и "Бахчисарайский фонтан"), следы ее сохраняются и в более поздних произведениях - "Полтаве" и "Евгении Онегине". Некоторые исследователи считают "утаенную любовь" причиной творческого кризиса, приходящегося на начало 1820 года.

В данной работе мы обращаемся к анализу именно вышеуказанной точки зрения, ставшей традиционной в отечественной пушкинистике.

Обратимся теперь к произведениям Пушкина, как поэтическим, так и эпистолярным, где содержится указание на "утаенную любовь". Следует отметить, что перечень будет неполным: он постоянно уточняется и дополняется в зависимости от точки зрения того или иного исследователя проблемы. Поэтому ограничимся лишь теми произведениями, которые считаются общепринятыми.

Тема "утаенной любви" становится одной из ведущих в лирике Пушкина, начиная с 1820 года. К 1819 году относится лишь небольшое стихотворение "Дорида", где поэт впервые ориентирует читателя на некую тщательно скрываемую любовную тайну. Здесь же появляются мотивы, получившие развитие в "Кавказском пленнике": лирический герой наедине с возлюбленной вспоминает другую женщину.

В эпилоге к "Руслану и Людмиле", написанному на Кавказе, Пушкин впервые упомянул о временной потере способности творить, о некой душевной и нравственной омертвелости, вызванной неразделенной любовью.

Элегия "Погасло дневное светило...", первое произведение, написанное в Крыму, "дает законченный, классический пример лирической разработки темы "утаенной любви"(3, с.219) Берега Крыма, увиденные поэтом впервые с борта корабля, вызвали в его воображении воспоминания о прошедшей любви(к слову сказать, этот парадокс до сих пор не могут объяснить комментаторы пушкинской лирики). Здесь мы впервые встречаем подробную характеристику любовного чувства, переживаемого поэтом: "безумная любовь", "желаний и надежд томительный обман". Подлинной, глубокой любви противопоставляются мимолетные увлечения.

Поэма "Кавказский пленник", начатая на Кавказе и законченная в Крыму, по признанию самого поэта, содержит много автобиографических черт. Как отмечал Д.Д. Благой, "неприкрыто-личный автобиографический характер носит предпосланное поэме посвящение... В то же время легко заметить связь лирического образа самого поэта, как он дан в посвящении, с образом Пленника" (1, с.275). Душевное состояние героя во многом сходно с настроением самого автора: изгнанник, бежавший от суетного света, он несет в своей душе глубокое разочарование, воспоминания о неразделенной, трагической любви мешают ему откликаться на новые чувства и впечатления.

Пушкин не только не отрицал автобиографического характера поэмы - напротив, всячески подчеркивал эту особенность. Например, соглашаясь с критикой, он отмечал: "Доказывает это, что я не гожусь в герои романтического стихотворения".

Элегия "Погасло дневное светило" и "Кавказский пленник" имеют много общих, параллельных мотивов: мотив бурного прошлого, от которого отрекается лирический герой, мотив бегства с целью найти свободу, мотив клеветы, преследовавшей героя, и, наконец, мотив прошлой трагической, безумной, неразделенной любви, которую герой не может забыть.

В небольшом по объему стихотворении "Война" (1821 г.) удивительно тонко показано психологическое состояние человека, переживающего муки безысходного и трагического чувства. Упоминание о роковой любви находим в стихотворении "В кругу друзей, в пирах счастливых..." (1821 г.). В кругу пирующих друзей поэт ищет забвения, однако воспоминания об ушедшем чувстве не покидают его. Аналогичные мотивы встречаем в пьесе "Друзьям" (1822 г.). Яснее всего поэт говорит об этой глубоко затаенной и неудачно любви в "Разговоре книгопродавца с поэтом" (1824г.). Здесь мы встречаем развернутый рассказ о былом и ушедшем чувстве.

Общей особенностью вышеприведенных, а также некоторых других произведений, является то, что "воссозданное в них лирическое переживание является следствием пережитой в прошлом душевной драмы, подробности которой остаются за рамками текста, хотя и составляют его психологическую основу. Это не рассказ о любви, а воспоминание о ней, заключенное в новую лирическую ситуацию".(3, с.220) Здесь нет никаких, даже случайных, намеков на какие бы то ни было факты и обстоятельства, связанные с героиней, нет и ее психологического портрета. Главное - чувства самого лирического героя.

В то же время имеется ряд стихотворений, которые большинство литературоведов так же относят к теме "утаенной любви". По многим мотивам они сходны с вышеназванными, однако нетрудно заметить существенное отличие: здесь содержатся намеки на конкретные обстоятельства и биографические реалии, большей частью связанные с Крымом. Именно поэтому эти произведения часто цитируются теми исследователями, кто пытается связать имя таинственной возлюбленной поэта с берегами Тавриды.

Прежде всего следует назвать элегию "Редеет облаков летучая гряда" (встречается и другое название - "Таврическая звезда"), написанную в 1820 году. Здесь, как и в элегии "Погасло дневное светило", один из основных мотивов – воспоминание, послужившее толчком к лирическим излияниям поэта. Следует особо подчеркнуть – сам Пушкин относил элегию к числу стихов об "утаенной любви" и признавал, что "заболтался стихами". Забегая вперед, отметим, что именно из-за публикации "Редеет облаков летучая гряда" поэт был сердит на издателя "Полярной звезды" А. Бестужева.

Еще одно поэтическое откровение, указывающее на крымские реалии "утаенной любви", находим в стихотворении "Кто видел край, где роскошью природы..." (1821 г.): Скажите мне: кто видел край прелестный, Где я любил, изгнанник неизвестный?(7, т.2, с.190)

Заметим, что это уже вполне определенное и ясное указание, позволяющее с полной уверенностью относить пережитое чувство, которое Пушкин называл "утаенной любовью", с Крымом. Б.Томашевский, анализируя это произведение, отмечал, что образ героини "как бы сливается с картинами Крыма, пронизанными тем же поэтическим настроением, с которым поэт говорит о своих "безыменных страданиях"... Можно предположить, что в замысле Пушкина этот стих, вероятно, в другом контексте, содержал подлинное имя той, о ком он думал"(8, с.109).

Так же однозначно и откровенно высказывается Пушкин в неоконченном отрывке "Таврида" (1822 г.). Крымские реалии недвусмысленно связываются с сильной, всепоглощающей любовью, испытанной поэтом когда-то на берегах Черного моря:

Холмы Тавриды, край прелестный,
Я снова посещаю вас,
Пью жадно воздух сладострастья,
И будто слышу близкий глас
Давно затерянного счастья.
За нею по наклону гор
Я шел дорогой неизвестной,
И примечал мой робкий взор
Следы ноги ее прелестной.
Зачем не смел ее следов
Коснуться жаркими устами(...)
Нет, никогда средь бурных дней
Мятежной юности моей
Я не желал с таким волненьем
Лобзать уста младых Цирцей
И перси, полные томленьем.

(7, т.2, С.256-257)

Пушкин воспользовался этими неопубликованными строками при создании "Евгения Онегина", включив их в несколько переработанном виде в первую главу.

Примечательно, что в "Евгении Онегине" (то есть в позднейшей редакции) усилен мотив мучительных, глубоких страстей: так, строка "я не желал с таким волненьем" заменена на "я не желал с таким мученьем", строке "нет, никогда средь бурных дней" ("Таврида") соответствует " нет, никогда средь пылких дней" ("Евгений Онегин").

Вообще, намеки и признания подобного рода часто встречаются на страницах "Евгения Онегина": например, лирический герой вспоминает ножки любимой

(...) Под длинной скатертью столов
Весною на ковре лугов
Зимой на чугуне камина
На зеркальном паркете зал

У моря на граните скал.В черновой редакции последней строки без труда угадываются окрестности Гурзуфа: И на тропе меж южных скал

(Над морем на граните скал) (7, т.6, С.240)

Следует отметить, что в окончательном варианте поэт исключил прямое упоминание о Крыме.

И, наконец, следует сказать о целом ряде стихотворений, написанных в 1820 – 1822 годах ("Увы! Зачем она блистает", "К***", "Нереида", "Красавица перед зеркалом", незаконченный отрывок "Там на брегу, где дремлет лес священный", "Дева", "Земля и море" др.) Некоторые пушкинисты полагают, что именно эти произведения Пушкин назвал в письме к А.А. Бестужеву "Моя Анфология" (4, С.9). Часто эту группу стихотворений условно называют "Крымским циклом", что довольно точно отражает их общую особенность: они написаны в Крыму, Каменке и Кишеневе, но сюжетной основой являются крымские впечатления. Одни исследователи включают их в перечень произведений, относящихся к теме "утаенной любви", другие не соглашаются с этой точкой зрения. Действительно – Пушкин пишет о любви, но это чувство несколько иного характера: в нем нет трагического надрыва, безысходности, разочарования и болезненных воспоминаний, оно в настоящем и никак не связано с мучительным прошлым. Тем не менее "почти все крымские стихотворения Пушкина – глубоко лиричны и интимны, так как отражают, главным образом, любовные переживания поэта, и отчасти впечатления от крымской природы"(6, с.73)

Много позднее, в Михайловском, Пушкин создает целую группу стихотворений: "Буря", "О дева-роза, я в оковах", "Виноград", "Фонтану Бахчисарайского дворца", "Блестит луна, недвижно море спит". На наш взгляд, эти произведения тематически связаны с вышеназванными: ясно просматриваются крымские мотивы и воспоминания, нетрудно заметить в этих произведениях намеки на любовное чувство, пережитое поэтом в Тавриде.

Примечательно, что именно с 1820 года в пушкинской лирике "появляется образ "гордой девы", "гордой жены", недоступной красавицы, который сам Пушкин впоследствии поминал как непременный элемент того лирического канона, с которого начиналось его романтическое творчество" (4, с.96). В "Евгении Онегине", подводя итог романтическому периоду и оценивая былые идеалы и литературные штампы, поэт ставил в одном ряду "гордой девы идеал" и "безыменные страданья", называя их "темными", "неясными", то есть неопределенными.

В ту пору мне казались нужны
Пустыни, волн края жемчужны,
И моря шум, и груды скал,
И гордой девы идеал,
И безыменные страданья.

(7, т.6, С.502)

"Бахчисарайский фонтан" стоит особняком в списке произведений, относящихся к теме "утаенной любви": история создания произведения связана с именем таинственной возлюбленной поэта, эпилог содержит ряд страстных поэтических признаний, а развернувшаяся вокруг издания поэмы переписка дает обширный и весьма ценный материал для решения загадки.

Летом 1823 года Пушкин писал из Одессы брату Льву: "Здесь Туманский. Он добрый малый, да иногда врет, например, он пишет в Пб. письмо обо мне: Пушкин открыл мне немедленно свое сердце и portfeuille, любовь и пр... Фраза, достойная В.Козлова; дело в том, что я прочел ему отрывки из "Бахчисарайского фонтана" (новой моей поэмы), сказав, что я не желал бы ее напечатать потому, что многие места относятся к одной женщине, в которую я был очень долго и очень глупо влюблен, и что роль Петрарки мне не по нутру. Туманский принял это за сердечную доверенность и посвящает в Шаликовы -- помогите!" (7, т. 13, с.67) В конце 1823 года вышел альманах "Полярная звезда", издававшийся А.Бестужевым. До Пушкина это издание дошло, видимо, в январе 1824 года. Поэт направил издателю сердитое письмо, полное упреков в нескромности: "Конечно, я на тебя сердит и готов с твоего позволения браниться хоть до завтра: ты не знаешь до какой степени это мне досадно... Я давно уже не сержусь за опечатки. Но в старину мне случалось забалтываться стихами, и мне грустно видеть, что со мной поступают, как с умершим, не уважая ни моей воли, ни бедной собственности."(7, т.13, с.88) В черновике этого письма имеется еще одна подробность: "Ты напечатал те стихи, об которых именно просил тебя не выдавать их в п.(ечать) Ты не знаешь, до какой степени это мне досадно. Они относятся писаны к женщине, которая читала их". Речь шла об элегии "Редеет облаков летучая гряда", каким-то образом попавшей к Бестужеву и напечатанной им полностью, включая последние строки, которые сам автор не хотел видеть опубликованными.

В начале лета поэт отправил Бестужеву еще одно письмо: "Посуди сам, – писал он, – мне случилось когда-то быть влюбленным без памяти. Я обыкновенно в таком случае пишу элегии, как другой... Но приятельское ли дело вывешивать напоказ мокрые мои простыни? Бог тебя простит, но ты осрамил меня в нынешней Звезде, напечатав три последних стиха моей элегии. Чорт дернул меня написать кстати о "Бахчисарайском фонтане" какие-то чувствительные строчки и припомнить тут же элегическую мою красавицу. Вообрази мое отчаяние, когда увидел их напечатанными. – Журнал может попасть в ее руки. Что ж она подумает, видя, с какой охотой беседую об ней с одним из Пб моих приятелей. Обязана ли она знать, что она мною не названа, что письмо распечатано и напечатано Булгариным, что проклятая элегия тебе доставлена чорт знает кем и что никто не виноват. Признаюсь, одною мыслью этой женщины дорожу более, чем мнениями всех журналов на свете и всей нашей публики. Голова у меня закружилась".(7, т.13, с.100)

И, наконец, в письме Дельвигу от 1824 года Пушкин называет начальную букву фамилии (или имени?) таинственной красавицы, признавая еще раз, что именно от нее он впервые услышал легенду о "Фонтане слез": "Я прежде слыхал о странном памятнике влюбленного хана. К*** поэтически описывала мне его, называя la fontaine des larmes" (фонтан слез - Е.А.) (7, т.13, с.250)

Обратимся теперь к тексту "Бахчисарайского фонтана. "Вступление к поэме поэт не включил в окончательную редакцию, но этот отрывок представляет особенный интерес для исследователей: здесь совершенно определенно читаются петербургские реалии, и, значит, есть основания считать, что легенду Пушкин услышал в петербургское трехлетие, что полностью совпадает с творческой историей поэмы, рассказанной в вышеприведенном письме Дельвигу.

Исполню я твое желанье
Начну обещанный рассказ
Давно когда мне в первый раз
Поведали сие преданье
Мне стало грустно, пылкий ум
Был омрачен невольной думой
Но скоро пылких оргий шум
Развеяли мой сон угрюмый

(7, т.4, с.338-339)

"Любовный бред", о котором упоминает Пушкин в письмах, содержится в эпилоге, который правильнее было бы назвать "лирическим послесловием к поэме" (2, с.79)Часть текста действительно была опущена при первом издании:

Все думы сердца к ней летят;
Об ней в изгнании тоскую...
Безумец! Полно, перестань,
Не растравляй тоски напрасной.
Мятежным снам любви несчастной
Заплачена тобою дань. –
Опомнись! Долго ль, узник томный,
Тебе оковы лобызать,
И в свете лирою нескромной
Свое безумство разглашать.

(7, т.4, с.397-398)

Последние строки, напечатанные при жизни поэта, содержат обращение к Крыму, к памятным Пушкину таврическим пейзажам, опять указывая на "воспоминания", связанные с "утаенным" чувством и женщиной, внушившей это чувство.

Приду на склон приморских гор,
Воспоминаний тайных полный,
И вновь таврические волны
Обрадуют мой жадный взор.

(7, т, 4, с.400)

Похожие мотивы – "тайного" воспоминания, навеянного созерцанием крымской природы, – мы находим в элегиях "Погасло дневное светило" ("Я вспомнил прежних лет безумную любовь"...) и "Редеет облаков летучая гряда"("Он думы пробудил уснувшие во мне"). Тема "утаенной любви" в который раз ставится рядом с упоминаниями о времени, проведенном поэтом в Крыму.

Итак, "Пушкин оставил нам немало лирических признаний о сильной и мучительной страсти, пережитой им в молодые годы, для которой нашел емкую поэтическую формулу "утаенная любовь" (3, с.216).

Не одно поколение пушкинистов обращалось к решению этой загадки: П.А. Бартенев, М.О. Гершензон, П.Е. Щеголев, Гроссман, Тынянов. Из современных авторов следует назвать Святелика, Есипова, Р.В. Иезуитову. Исследователи привлекали обширный литературоведческий, мемуарный и документальный материал. Называли разные имена Пушкинских современниц: княжна М.А. Суворова-Голицына, М.Н. Раевская (Волконская), Ек.Н. Раевская (Орлова), Н.В. Кочубей (Строганова), С.С. Потоцкая (Киселева), Ек.А. Карамзина.

Однако, как нам кажется, при исследовании данной проблемы недостаточно использовалась та информация, которую содержат пушкинские письма и лирические произведения, где идет речь об "утаенной любви".

Рассмотрев вышеуказанные произведения поэта, мы заметили следующие особенности: Пушкин совершенно определенно связывает адресат элегии "Таврическая звезда" и вдохновительницу "Бахчисарайского фонтана", указывая, что речь идет об одном и том же лице ("Ты осрамил меня, ...напечатав три последних стиха моей элегии... Чорт дернул меня написать кстати о "Бахчисарайском фонтане" ... и припомнить тут же элегическую мою красавицу..."). Элегия написана на основе крымских впечатлений, легко угадываются реалии Южного берега. Достаточно просто узнать описание окрестностей Гурзуфа и в других произведениях, относящихся к циклу стихов об "утаенной любви": неоконченном отрывке "Таврида", в большом стихотворении "Желание" ("Кто видел край, где роскошью природы"), в отрывках "Евгения Онегина", посвященных южному путешествию, в "Бахчисарайском фонтане". Наконец, Пушкин утверждал, что именно от любимой женщины слышал легенду о любви Крым-Гирея - легенду, которая возникла именно в Бахчисарае благодаря синтезу фольклорных преданий и реальных исторических фактов. Романтический "гордой девы идеал" назван в одном ряду с упоминаниями об "утаенной любви", что указывает на непосредственную связь указанных образов. Следовательно, учитывая пушкинские указания, необходимо признать непосредственную связь героини" утаенной любви" с Крымом и крымским путешествием поэта. Этот момент должен, как нам кажется, служить отправной точкой всех исследований, посвященных проблеме "утаенной любви".

Литература:

1. Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина: 1813-1826. – М-Л, 1950.

2. Губер П.К. Дон-Жуанский список Пушкина. – СПБ: Петроград, 1923.

3. Иезуитова Р.В. "Утаенная любовь" Пушкина // Легенды и мифы о Пушкине. – СПБ, 1995.

4. Кибальник С.А. Об автобиографизме пушкинской лирики южного периода // Русская литература. – 1987. – №1.

5. Лотман Ю.М., Пушкин А.С. – М.: Просвещение, 1981.

6. Недзельский Б.Л. Пушкин в Крыму. – Крым. гос.изд-во, 1927.

7. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: в 16-ти тт. – М-Л, АН СССР, 1937-1954.

8. Томашевский Б.В. Пушкин. 2-е изд. в 2-х тт. – М.: Худ.лит., 1991.

9. Тынянов Ю.Н. Пушкин и его современники. – М, 1968.

Читайте также


Выбор редакции
up