К проблеме историзма во французской драме XX века («Весна 71-го» А. Адамова)
А. С. Павлова-Русинова
Посвященная первой пролетарской революции, «Весна 71-го» занимает центральное место в драматургии А. Адамова — одного из интереснейших писателей современной Франции, отразившего в своей творческой биографии характерные приметы нашей эпохи. Начав свой путь драматурга с увлечения «театром абсурда», Адамов пришел к созданию одного из замечательных образцов реалистической пьесы с ярко выраженной социально-политической проблематикой. «Это был, конечно, политический выбор, — замечает сам художник в статье «Моя «метаморфоза», — Первое рабочее правительство, отвага, разум, героизм, которые превратили Париж на три месяца в столицу мира, — разве это не одна из самых великих тем для театра?»
Будучи вершинным произведением Адамова, «Весна 71-го», естественно, привлекала преимущественное внимание исследователей, оценивающих ее как подлинно историческую драму, основанную на документах эпохи. «Весна 71-го», — констатирует Л. Г. Андреев, — прежде всего исторически конкретна, скрупулезно точна и достоверна». На том же настаивает и французская критика, в частности П. Мелез, указывающий на возможные документальные источники драмы А. Адамова (сочинения Ж. Валлеса, А. Арну, М. Вийома, Г. Марото).
Однако при всей очевидности исторической основы пьесы вопрос о документальных источниках «Весны 71-го» еще не являлся предметом специального внимания литературоведов. Настоящая статья представляет собою первый подступ к его решению.
В книге «Здесь и теперь», составленной из теоретических статей, а также различных интервью и предисловий к отдельным драмам, Адамов достаточно четко формулирует свое отношение к истории как теме творчества: «Я считаю, что сама история, точная, датированная действительность заключает в себе такую поразительную поэзию, что всякая личная фантазия покажется в сравнении с ней хилой». Вместе с тем Адамов далек и от фетишизации документа истории. Драматург защищает право художника на творческое воображение, вымысел, при условии, что этот вымысел не окажется в противоречии с сутью характеров и ситуаций изображаемой эпохи.
Известно, что созданию «Весны 71-го» предшествовала большая и тщательная работа по изучению документов Парижской Коммуны, различных исторических трудов, свидетельств и мемуаров участников и современников героических событий. А. Адамов с полным основанием записывает в своей автобиографической книге «Мужчина и ребенок»: «Я знаю наизусть почти все, что произошло между 18 марта и 31 мая 1871 года». Огромный накопленный фактический материал позволил А. Адамову опубликовать в 1959 году «Антологию Парижской Коммуны». Человек и художник, А. Адамов хочет быть объективным в оценке Парижской Коммуны, поэтому составляя свою книгу, он предоставляет слово как участникам и сторонникам этой революции, так и ее противникам.
В предисловии к «Антологии» А. Адамов ясно выражает свое понимание Парижской Коммуны. Он рассматривает ее как первую пролетарскую революцию, восхищается героизмом, самоотверженностью, трудовым подвигом коммунаров, которые в столь короткое время успели сделать так много для пользы народа. Но он также отчетливо понимает и анализирует ошибки и просчеты Коммуны. Характерно заключение Адамова, которому ясно виден ход истории: «Борьба продолжается», ее продолжают сегодняшние наследники коммунаров, которым — во имя победы — необходимо хорошо изучить опыт прошлого.
Утверждение неумирающего значения революционных традиций Парижской Коммуны в современной общественно-политической борьбе и определяет пафос «Весны 71-го», актуальное звучание исторической драмы.
Имея под руками обширный документальный материал, Адамов умело использует его при работе над пьесой. Первостепенное значение для него при этом приобретает — как нам удалось установить — книга П. О. Лиссагарэ «История Парижской Коммуны в 1871 г.». Участник Коммуны, Лиссагарэ после ее поражения эмигрировал в Англию. В 1876 году им была написана вышеназванная работа. Кстати заметить, что мысль о преемственности революционной борьбы, важная для Адамова, пронизывает Историческую хронику Лиссагарэ.
По мнению А. Адамова, историк дает в своем труде достаточно полное и верное освещение современных ему событий («...разумный взгляд на подлинные проблемы»). Примечательно исходное положение автора книги в оценке Парижской Коммуны: революция 18 марта была совершена народом и прежде всего рабочими французской столицы. Отсюда первостепенное значение роли масс в ходе событий, на котором настаивает Лиссагарэ: «Вся мощь этой революции заключалась именно в том, что она была революцией масс, а не кучки выдающихся умов».
Мысль эта является основополагающей и для концепции Адамова, воплощенной в системе образов и сюжетно-композиционной структуре «Весны 71-го». Главный герой пьесы — простые люди Парижа, народ, свершивший революцию и защищающий ее от всевозможных врагов. Перед нами — галерея ярких, запоминающихся характеров рядовых участников исторических событий весны 1871 года. Среди них: отважная и мужественная швея Жанна-Мария, ее брат, член муниципальной комиссии, член Центрального комитета, декоратор Пьер Фурнье, рабочий-пекарь, член муниципальной комиссии Тонтон, муж Жанны-Марии, редактор газеты «Глас народа» Робер Удэ, цветочница, а затем маркитанка Анриетта, солдаты национальной гвардии Силач, Шарло, а также юные Рири и Жюло, типичные гавроши, интернационалистки Софья Николаева, русская студентка, Поля Криковски, санитарка из Польши и другие.
Почти все эти герои — вымышленные. Именно в них Адамов, и воплощает свои представления о настоящих коммунарах 1871 года. Однако наряду с этими героями в пьесе действуют (придавая историческую достоверность изображаемому) и реальные участники первой пролетарской революции, о которых речь идет в книге Лиссагарэ: Франкель, Верморель, Делеклюз, Ж. Валлес и ряд других. Представлены в «Весне 71-го» и враги Парижской Коммуны, упоминаемые в исторической хронике — от предводителя версальских палачей министра Тьера и расстрелянных генералов Леконта и Клемана Тома до всевозможных заговорщиков, вроде аристократов виконта де Пэна, виконта де Молинэ, левого версальца Мартен-Бернара, простой булочницы Легро. Характеристика их, предложенная Адамовым, находится в полном соответствии с политическими оценками Лиссагарэ, Следует отметить, что вышеперечисленные агенты Версаля, только однажды названные историком, в пьесе приобретают глубоко индивидуальные черты и образность.
Опирается драматург на «Историю Парижской Коммуны в 1871 г.» и в сюжетно-композиционном строении пьесы: основные вехи в развитии действия «Весны 71-го» отражают важнейшие этапы реального движения знаменательных событий, выделенные Лиссагарэ (события 18 марта, провозглашение Коммуны, манифестация «партии порядка» и другие акции версальских агентов и заговорщиков, героика последних баррикадных боев и, наконец, «кровавая неделя»).
Приведем лишь два примера, свидетельствующие о том», насколько близок Адамов книге Лиссагарэ.
Начало исторических событий. 18 марта. Рассказывая о первом дне революции, Лиссагарэ особо останавливается, на роли парижских женщин, чьими усилиями была привлечена на сторону восставшего народа часть правительственных войск. «...Женщины двинулись первые, — читаем в книге Лиссагарэ. — Женщины 18-го марта, закаленные осадой (на них нужда ложилась двойной тяжестью), не дожидались своих мужей. Они окружают митральезы и заговаривают с артиллеристами: «Как тебе не стыдно! Что ты делаешь!» Солдаты молчат. Лишь изредка скажет один из унтер-офицеров: «Уходите, добрые женщины, уходите!» Голос не грозный, они остаются. <...>. На площади Пигаль генерал Сюсбьель велит стрелять в толпу, собравшуюся на улице Удон. Испуганные криками женщин, егеря гонят своих лошадей вспять; их осыпают градом насмешек. Один из капитанов бросается с саблею наголо, наносит рану одному гвардейцу и падает, пронзенный пулями. <...> Генерал Сюсбьель спасается бегством. Винуа, занявший было пост на площади Клиши, исчезает».
Опираясь на этот фрагмент из книги очевидца событий 18 марта Лиссагарэ, Адамов и выстраивает одну из впечатляющих сцен первого акта драмы.
Анриетта. Так вот сначала мы им сказали: «Нехорошо, господа солдаты, зариться на наши пушки!»
Жанна-Мария. «Это вам не к лицу».
Шарло. А мы — им в ответ: «Добрые женщины, отойдите!»
Жанна-Мария. Но добрые женщины и не думали отходить, а продолжали наступать.
Анриетта (желая обратить на себя внимания). А я была на площади Пигаль!
Тонтон. Знаем. Хочешь изобразить нам генерала Сюбьеля, да?
Анриетта (смеясь). Да. (Передразнивая генерала), «На мушку их, пли!»
Шарло. Но славные женщины, и Анриетта первая: «Господа артиллеристы, не стреляйте в народ!»
Тонтон. «Вы убьете республику!»
Анриетта (взбираясь на плечи к Шарло). Тогда господа стрелки на своих лошадках...
Жанна-Мария. Несколько лошадок, у них, правда, было, но без упряжек попробуй-ка стащить пушки с самой верхушки Монмартра...
Силач. ...и перетащить на себе к Инвалидам...
Анриетта (продолжая игру). Тогда господа артиллеристы со своими лошадками... (Заставляет Шарло пятиться, как это делали утром солдаты в ответ на приказ генерала).
<...> А когда какой-то капитан ранил саблей беднягу национального гвардейца...
Силач. У-у!
Рири. У-у-у!
Тонтон. Тогда генерал Сюбьель исчез, бесследно исчез!
Жанна-Мария. А площадь Клиши стала нашей!
Как видим, Адамов точно (вплоть до текстуальных совпадений) следует историческому источнику, положенному в основу драмы.
Однако опираясь на документальные материалы, художник далек (как уже отмечалось выше) от их фетишизации. Пример тому — хотя бы интерпретация им эпизода жестокой расправы восставших с генералами Леконтом и Тома.
Останавливаясь на этой акции парижан, Лиссагарэ обращает внимание на то, что известие о ней породило резкие споры в Центральном комитете: одни из членов комитета осудили «убийц генералов», пытаясь снять с себя ответственность за «пролитую кровь», другие — приняли сторону народа. Самим историком казнь генералов представлена как стихийное, но справедливое возмездие, ибо Клеман Тома охарактеризован в книге как «палач 48-го года, оскорбитель революционных батальонов…».
Разделяя позицию Лиссагарэ, Адамов усиливает ее за счет введения в драму дополнительных аргументов в защиту законности действий народа, расправляющегося с правительственными генералами.
Леон Удэ. Убили... генералов Леконта и... Клемана Тома... на улице Розье.
Робер Удэ. Клемана Тома тоже? За что? Откуда он взялся?
Леон Удэ. Ничего не знаю... Говорят, он снимал план баррикады... переодетый в буржуа. (Пауза) Как бы то ни было, у нас руки в крови.
Робер Удэ. А в Комитете бдительности не противились?..
Леон Удэ (тихо, устало). Не знаю.
Жанна-Мария. Помилуйте, Удэ — отец и сын! Называть убийством казнь палача Бюзанваля! По его приказу была уничтожена национальная гвардия, посмевшая поднять оружие на пруссаков!
В дальнейшем Адамов последовательно развенчивает грубое измышление версальцев о том, что восставший Париж — сборище бандитов и убийц. Драматург противопоставляет этому гуманность Коммуны, часто граничащую с недопустимой терпимостью и снисходительностью к противнику.
В критике ошибок и просчетов коммунаров А. Адамов тоже внимательно прислушивается к голосу Лиссагарэ. Драматург считает вслед за историком, что Коммуна во многом была «подточена изнутри». Что имеется в виду? По мнению Лиссагарэ, Коммуна, убежденная в том, что ее главный враг — в Версале, не увидела своих важнейших противников, находящихся в Париже, в лице хозяев Французского банка, представителей буржуазной прессы, злобно клевещущей на революцию, версальских агентов и шпионов, вносящих дезорганизацию и устраивающих многочисленные заговоры. Такая ошибочная позиция была характерна для большинства умеренной части коммунаров.
Особенно типичен в этом отношении в драме образ редактора газеты «Глас народа» Робера Удэ (отчасти напоминает Жюля Валлеса). А. Адамов подчеркнул, что мог бы в известном смысле назвать свою пьесу «Политические заблуждения Робера Удэ».
Робер Удэ не прислушивается к словам интернационалистки Софьи Николаевой о необходимости занять Французский банк; он под лозунгом свободы печати и слова выступает в защиту газеты «Фигаро», враждебно настроенной к Коммуне; он легкомысленно отпускает аббата Вилледье, агента Версаля, который в дни «кровавой недели» своими доносами приводит к гибели многих коммунаров. Только в конце пьесы Роберу Удэ, который видит жестокость и бесчеловечность версальцев, дано прозреть и понять все свои ошибки.
Примечателен тот факт, что Адамов заставляет Робера Удэ признать в качестве грубейшего просчета и его протест против похода коммунаров на Версаль. Это свидетельствует прежде всего о том, Что Адамов в оценке ошибок Коммуны не слепо следует за историком, а критически осмысляет в пьесе точку зрения Лиссагарэ, который считал этот поход бесполезным и ненужным.
Как видим, драма А. Адамова «Весна 71-го» строго документальна, основана на точных, датированных фактах. Приведенные примеры позволяют нам заключить: главным (но не единственным) историческим источником для Адамова при работе над пьесой была книга Лиссагарэ «История Парижской Коммуны в 1871 г.» Однако исторические события, действия персонажей, извлеченные драматургом из хроники, не просто копируются им. Используя документальный материал, Адамов творчески осмысляет и перерабатывает его. Художник стремится к психологической правде характеров, создавая их в тесной, органической связи с героическими событиями.
Л-ра: Реализм в зарубежных литературах ХIХ-ХХ веков. – Саратов, 1983. – С. 58-65.
Произведения
Критика
