Америка рассерженных
Т. Проскурникова
Несколько лет назад, делясь замыслом своей новой пьесы, Артюр Адамов сказал, что она будет посвящена Америке и что ее предполагаемое название «Вход воспрещен». «Off limits» — такие таблички стоят у входа на территорию американских военных баз. Вероятно, драматург хотел вынести уже в само название одну из характерных примет современной Америки, разославшей свои войска во многие точки земного шара. И вот в 1969 году пьеса была закончена и с успехом шла на сцене одного из самых популярных театров парижских предместьев Театра Коммуны Обервилье и на сцене знаменитого миланского «Пикколо театро». В рецензиях на эти спектакли отмечалась необычайная злободневность новой пьесы Адамова, но основной акцент в них делался на постановочных атрибутах, воспроизводивших сегодняшнее лицо Соединенных Штатов: хэппенинги, стриптиз, наркомания, ну и конечно же молодые люди, бунтующие «между делом» против войны во Вьетнаме. По этим рецензиям, особенно на спектакль итальянской труппы, могло показаться, что «Off limits» — это некое шоу на тему «США сегодня».
Перед нами текст пьесы, опубликованный уже после того, как пьеса увидела свет рампы. Когда читаешь «Off limits», то действительно обнаруживаешь в ней полный американский «джентльменский набор», но это отнюдь не хэппенингообразное бессвязное действо, как может показаться по рецензиям на спектакли. И дело здесь даже не столько в том, что в пьесе Адамова есть отчетливо выраженный сюжетный стержень, а в том, что в ней последовательно раскрывается мысль, высказанная Адамовом в предисловии к пьесе: «Я не верю, что возможна настоящая жизнь в «метрополии», пока существует кошмар войны и угнетения, не говоря уже о других кошмарах».
Героями своей пьесы Адамов сделал семнадцатилетнего юношу без определенных занятий, Джима О’Саливана, и его шестнадцатилетнюю подружку Салли, которая до встречи с Джимом занималась проституцией в нью-йоркском Центральном парке. Оба они уже давно пристрастились к наркотикам, и, чтобы избавиться от наркомании, Салли готова даже лечь в больницу. Оба остро чувствуют фальшь и лицемерие окружающего их общества, где давно уже обесценены слова о равенстве и свободе, чудовищную несправедливость войны, которую ведет их родина, такая сытая и процветающая, против маленького стойкого народа. Джим рвет свою призывную карточку и вынужден скрываться от полиции. При попытке перейти мексиканскую границу Джим и Салли были убиты. По свидетельству Адамова, он встречал в Нью-Йорке немало таких Джимов и Салли, разочарованных и постоянно бунтующих.
Для произведений современной западной драматургии, особенно английской и американской, характерным положительным героем стал человек из самых низших общественных слоев, человек «дна». Именно он наделен обостренным чувством несправедливости, именно он искренен в своих привязанностях и антипатиях, в противоположность многочисленной среде людей, руководствующихся в жизни только соображениями расчета и преуспевания.
В «Off limits» Джима и Салли окружают продюсеры и режиссеры. Один из них предлагает девушке петь рекламные песенки, и хотя Джим понимает, что заработанные Салли деньги для них единственное средство существования, участие в рекламных передачах, то есть сотрудничество с людьми, служащими интересам официальной Америки, он считает сделкой с совестью. Персонажи «фона», все эти супруги Уоткинсы, О’Дугласы, Роаны, их родственники и знакомые, злоупотребляющие алкоголем и наркотиками (в перечне действующих лиц нередко встречается такая характеристика: «наркоман, почти всегда смертельно пьяный»), в большинстве своем поразительно циничны и равнодушны ко всему, за исключением войны во Вьетнаме, которая кажется им неоправданной и невыгодной с экономической и моральной точек зрения. «Расходовать 322 тысячи долларов на каждого уничтоженного вьетнамца, в то время как приличное существование одного американца обходится в 50 тысяч!» — возмущается кто-то из гостей Хэмфри О’Дугласа. «Я не понимаю, почему наши Джи Ай должны сражаться и умирать на войне, цели которой им чужды»,— говорит один из них. И как наглядная иллюстрация этой мысли появляется знакомый Салли, один из Джи Ай, без ноги, на костылях.
Он стремится проявить свою политическую активность где бы то ни было, пусть даже на вечеринках. Именно на серию таких вечеринок, «party», и распадается композиционно пьеса Адамова (любопытно, что книга французского литератора Пьера Буржада о современной Америке так и называется — «New York party»). То это вечеринка в доме Уоткинсов, то у главного телебосса Хэмфри О’Дугласа и т. д. Полупьяные и совершенно пьяные гости устраивают очередной хэппенинг, участники которого должны думать о цифре 6, или лаять по-собачьи, или танцевать твист. Адамов пишет, что не придумал эти хэппенинги, а либо видел их сам, либо читал описания.
И для погруженной в подобные развлечения публики Джим и его приятель Питер устраивают политический спектакль. Каждый играет несколько ролей, иногда реальных персонажей, например, президента Джонсона или генерала Уэстморленда, иногда воплощают абстрактные собирательные понятия: Организация Объединенных Наций, Фронт Национального Освобождения, американские крайние левые. Перевоплощение происходит быстро и просто, достаточно снять с себя одну табличку с указанием действующего лица или политических сил и надеть другую. Естественно, что действия как такового нет в этом импровизированном спектакле, Джим и Питер как бы выявляют позиции различных сторон, явно отдавая свои симпатии силам, противоборствующим политике Вашингтона. Максимализм молодежи непонятен представителям старшего поколения, ни во что не верящим, ни на что решительное не способным.
Пропасть между ними и молодыми бунтующими людьми с особенной ясностью обнаруживается в эпилоге пьесы. Дельцы от телевидения решили не упускать хороший «сюжет» и создали сусальную мелодраматическую телепередачу о неразлучных влюбленных Салли и Джиме, которые отправились к «истокам жизни», в Мексику. В этой призванной растрогать чувствительного американского телезрителя передаче Дороти (одна из неизменных участниц «party»), играющая Салли, произносит слова, совершенно немыслимые в устах реальной подружки Джима: «Когда мы много узнаем, мы вернемся к тебе, Америка. Я вижу тебя, отчий дом, такой радушный и прохладно-тенистый». Но именно Дороти, во всем разуверившаяся, постоянно думающая о самоубийстве, находит в себе силы посмотреть правде в лицо. Выйдя на авансцену, она обращается к зрителям, проклиная тот обман, в котором участвовала: «Салли, ты никогда не вернешься, прости меня. Мы все в тебе извратили и нейтрализовали, превратили тебя в приукрашенный труп». Посылая проклятья Нью-Йорку, она кричит: «Джим, Салли, Вьетнам победит! Мне стыдно!»
Но драматург не ограничивается этой сценой, чтобы показать, какой след оставили Джим и Салли. Не только Дороти растревожили они. В финальном эпизоде пьесы один из персонажей читает свежую газету: «Пораженцы за работой. Десять студентов Йельского университета разорвали свои призывные карточки посреди 152-й улицы, остановив уличное движение». Перечисляются имена, среди которых Питер Леркинс, тот самый Питер, который устраивал вместе с Джимом политический спектакль. И если когда-то муж Дороти, Жорж, назвал Джима «комнатным революционером», то теперь товарищи Джима и Салли выплеснули свой протест на улицы Нью-Йорка.
Адамов далек от идеализации своих юных героев. Он убедительно показывает, как много они еще не понимают в окружающем их мире, как индивидуалистичен их бунт. Например, Джим ненавидит негров, и когда Салли хочет помочь прячущемуся в доме смертельно раненному белыми негритянскому юноше, он удерживает ее и уговаривает девушку не жалеть «этих черномазых», пытаясь оправдать свое презрение к ним тем, что негры соглашаются воевать во Вьетнаме, становятся таким образом лакеями империализма.
Пожалуй, наибольшей политической прозорливостью наделен в пьесе английский журналист Джеймс Эндрюс. Правда, ему драматург отводит роль резонера. Но именно он, проникший в эту среду, чтобы собрать материал для книги о современной американской молодежи (прототипом Эндрюса послужил Адамову Джеймс Мильс, автор книги «На перекрестках наркомании»), произносит в конце некоторых сцен «речитативы», своей разъяснительной и подытоживающей манерой напоминающие знаменитые брехтовские зонги. Как и брехтовские зонги, они лаконичны и очень экспрессивны. «Гуманизм. 325 раненых вьетнамцев на излечении в американских госпиталях. 135 тысяч раненых вьетнамцев прикончены пулей в затылок», — так раскрывается перед зрителями истинное лицо «гуманной» политики Вашингтона.
Пьеса кончается символической немой сценой: нагромождение многих вдребезги разбитых статуй Свободы, оглушительная музыка, шум, возвещающий о «конце этого мира».
«Off limits» — последняя законченная пьеса Артюра Адамова, умершего в марте 1970 года. Драматург, переживший сложную эволюцию от ранних произведений, входящих в «классику французского театра абсурда», до созданных в 60-е годы остросоциальных, политических пьес, завершил свой творческий путь пьесой об одной из самых жгучих проблем XX века, о том, что происходит «здесь и сейчас». Так Адамов назвал когда-то сборник своих критических статей, в котором утверждал необходимость искусства, активно вмешивающегося в жизнь.
Л-ра: Иностранная литература. – 1971. – № 1. – С. 263-265.
Произведения
Критика
