Уничтожение кумирни
Г. Хотинская
На датском острове Альзен, между ячменными и ржаными полями, в окружении роз, стоит маленький дом. Позади — сад. В пяти минутах ходьбы — Балтийское море. На его волнах мерно покачивается яхта со снаряжением для подводного плавания. И дом, и сад, и яхта — обитель Зигфрида Ленца, страстного рыболова и спортсмена. Ничто не может помешать здесь его работе, в доме нет даже телефона, и лишь посвященные знают, где скрывается романтический отшельник.
Последние двадцать лет Ленц живет здесь большую часть года, лишь весной и осенью писателя можно встретить в милом его сердцу Гамбурге. Но эта отчужденность, на которую обрек себя видный прозаик ФРГ, — кажущаяся. Три анкеты читательской популярности, проведенные в ФРГ, признали Ленца самым читаемым писателем в странах немецкого языка (общий тираж его книг здесь превышает десять миллионов). Почти все значительные произведения Ленца экранизированы, он удостоен многочисленных литературных премий и наград. Его перу принадлежат девять романов, девять сборников новелл, пять сборников радиопьес, многочисленные литературно-критические статьи и эссе. Мировую славу снискали два романа Ленца «Урок немецкого» и «Живой пример». «Краеведческий музей» — восьмой по счету роман и третий, с которым знакомится наш читатель.
Он любит читать отрывки из своих произведений перед обширной аудиторией, считая контакт с живым читателем «лучшим индикатором духа времени».
В произведениях Ленца раскрываются существенные черты социально-политического и культурного развития ФРГ. Писатель предупреждает об опасности рецидивов фашистского прошлого, говорит о том, как пагубно для индивидуума и нации в целом равнодушие к общественному злу, хочет разобраться, почему «этот преуспевающий адвокат, этот милый почтальон, этот глубокоуважаемый врач и приветливый садовник служили преступлению... как мог примерный ученик превратиться в лагерное чудовище, друг детей — в палача, благопристойный торговец — в убийцу-профессионала».
В «Уроке немецкого» писатель всесторонне исследовал феномен обыкновенного фашизма, но моделью конфликта там было искусство и власть. В «Краеведческом музее» он сталкивает идеологию «родного уголка» и национальную обезличенность. В беседе с критиком И. Млечиной Ленц отмечал: «Все это тесно связано с нашим прошлым и настоящим. Ведь, пока живы свидетели, фашизм и война не исчезнут из литературы, вот я и возвращаюсь к ним в «Краеведческом музее». История, как известно, не растворяется в гегелевском мировом духе — она остается, и о ней надо писать».
Как и в «Уроке немецкого», стержнем драматического конфликта в романе «Краеведческий музей» становится историческое время. Жизнь во времени предстает как последовательный выбор целевых установок и этических ценностей; как ощущение уникальности ситуации, как способность принимать решение.
Не один десяток лет потребовался Зигфриду Ленцу, чтобы снова встретиться с мазурской землей, где прошло его детство и где все до боли знакомо. Городок Лукнов стал источником жизненных впечатлений, сыгравших решающую роль в творчестве писателя, подарил прототипов его героев. Многие годы таинственный мазурский край, лежащий в объятьях лесов, сверкающий озерными гладями и ледяными просторами, волновал его воображение. И прежде всего люди — бесконечно веселые, талантливые, трудолюбивые и бескорыстные. В их наивной фантазии поэзия смешана с невежеством, искренние чувства — с суеверием. Лучшие качества народной психологии Мазуров Ленц воспел в сборнике юмористических рассказов «Так хороша была Зуляйкен» (1955). Именно эти рассказы принесли писателю первый литературный успех. Зуляйкенский цикл поражал жизнерадостным весельем, озорным тоном. Чувства и мысли своих героев Ленц выразил языком фольклора, утверждая красоту народной жизни, поэтически здорового быта в образах милых, бесхитростных чудаков, в их мироощущении и юморе.
Если в рассказах о Зуляйкен царили гармония жизни, дух сказки, вера в добро, то в «Краеведческом музее» горечь утрат, исковерканные судьбы, болезни, смерти. О том, как опалила лукновцев война, как угодила их земля под колесо Истории, рассказывает неутомимый краевед, народный мазурский ковровщик Зигмунт Рогалла. Всю жизнь он посвятил созданию краеведческого музея, чтобы «собрать свидетельства, остатки и доказательства нашей самобытности, дабы наглядно показать каждому, что он звено длинной цепи, уходящей в глубину веков. Вот так мы жили. Так откликались на катастрофы и бедствия, так радовались, так нас опровергала смерть, так расцветали у нас древние поверья».
Но благородный замысел Рогаллы был извращен туполобыми националистами и их последователями — фашистами для утверждения расового превосходства немцев. Музей был превращен в «кумирню», где дух исторического пиетета оказался столь густым, что «мог с успехом заменить любое отопление». Музей и его экспонаты слились для Рогаллы в некое осязаемое воплощение родины. Поэтому он сжег музей: идеал родины должен остаться незамутненным...
«Краеведческий музей» — это роман-дискуссия о родине, о национальной гордости, о подлинном и мнимом патриотизме. Чтобы вести дискуссию на должном уровне, без предубеждения и национальных шор, памятуя об уроках истории и по возможности не забывая о своих корнях, Рогалла должен изложить все, начиная от Адама. Он говорит: «...Краткие объяснения ничего не дадут, во всяком случае, не дадут того понимания, какого вы желаете. Нас ведь нельзя понять без всего остального, что с нами приключилось и что имело пусть даже неприметное влияние на все, от чего страдали мы в нашем маленьком городке, чем жили и чему радовались».
Перебирая сохраненные в памяти картины (воспоминания охватывают временной пласт с начала века до середины 60-х годов), выстраивая в определенном порядке имена, герой словно вяжет узелки на диковинном ковре, заново осмысляя, сортируя и расставляя события и судьбы. Одну за другой он выпускает на сцену поучительные легенды; описывает картины старинных народных обычаев, зимнюю регату буеров, состязание в беге по гигантским плотам; рассказывает о приготовлении знаменитой медовухи и любимого мазурского блюда — черного кровяного супа. О том значении, которое придавалось дням недели и истории символов. О вере в чудеса, о «гусиных поездах». Об искусстве ковроткачества и об опасном распространении в Германии «почвенного язычества» и «романтического варварства».
Подробно рассказывая обо всем, Рогалла убежден, что не смеет «разъединять и разрывать то, что дополняет друг друга силой доказательств, что друг друга объясняет». При бесконечном повторении эти рассказы, легенды, притчи как бы наращивают все новые и новые кольца, благодаря которым в пределах индивидуальной человеческой судьбы и психологии разворачиваются противоречия бытия и истории. Зигмунт Рогалла мужественно и сурово рассказывает о том, как пришла в город война, сколько горя и скорби она принесла. Проводя своего слушателя по дороге бегства, окаймленной развалинами и обломками, повествуя о тех страшных бедах, в которых были повинны его соотечественники («то был суровый ответ насилию, которое мы сами посеяли»), Рогалла напоминает о причинной связи событий, предостерегает своего молодого друга от тех, «кто по воскресеньям морочит головы несостоятельными утешениями» и туполобыми доказательствами своей «избранности».
Подлинный духовный опыт приносит герою-повествователю сам ход истории. Рогалла идет к прозрению через мучительные жертвы, недаром мотив жертвы становится центральным в романе. Чтобы Рогалла открылись полнота несправедливости войны и насилия, требуется непомерно высокая плата — ему нужно увидеть своими глазами гибель отца, собственного ребенка, жены, пережить смерть матери, народной художницы Сони Турк и других близких и друзей. Именно страдания отрывают его от привычных представлений о жизни и от себя самого. Он отчуждается от того, что было ему когда-то близко и понятно, от своих соотечественников и от ложных представлений. Чтобы искупить вину, Рогалле нужно сжечь все мосты, соединяющие его с прошлым, — сжечь краеведческий музей. И делает он это не из презрения к святыням, а потому, что у него так сильно горит душа; надо опалить кожу, чтобы избавиться от мучительной боли. Поступок Рогаллы сродни катарсису — трагическому очищению через страдание. Ленцу интересен духовный переворот в душе героя, приводящий Рогаллу к возможности личного действия в конфликте субъективной свободы и нравственного закона. Реальная жизнь, войдя в роман как фактор, как ход истории, придала изложению событий характер эпического повествования. Благодаря этому многие эпизоды воспринимаются не как момент переживания героя-повествователя, а как объективные явления, независимые от его восприятия и памяти.
То, что произошло с Зигмунтом Рогаллой и его семьей, вписывается в социальную, духовную, нравственную и историческую жизнь Германии. Основой конфликта оказываются сложные взаимоотношения человека с исторической необходимостью, с силой внеличных обстоятельств, влияющих на индивидуальные поступки отдельных людей. Обстоятельства выносят лукновцев навстречу испытаниям независимо от того, готовы они их принять насильственно или добровольно. Бытовое течение их жизни нарушаются властным вмешательством истории. Лукновцы проходят испытание не только в социальном, но и в нравственно-психологическом плане. Покидая родные места, отрываясь от привычных мирных занятий, они обретают суровое понимание несправедливости войны.
Имитируя систему мышления героя, его рефлектирующее сознание, Ленц фиксирует внимание на переломном состоянии души, показывает, как резко пробуждается в Рогалле человеческая активность.
Рогалла стремится очистить святое понятие родины от шелухи и фальши выспренних слов, от национализма, сводя это понятие к чистоте конкретных вещей, к тому, что «помогло выстоять при всех переменах, что пробудило потребность долговечности» в бою с бренностью. И он находит самые верные и правильные слова о родине; «Родина — это место, где взор невольно увлажняется, где сердце переполнено, где речь вполне заменяют неясные чувства. ...Я встречал немало людей, которые возлагали свои надежды на познание мира, а затем как-то само собой приходили к познанию родного края... Мы должны быть готовы к тому, что познание мира всегда лишь познание родного края и только и может быть им». Родина для Рогаллы — это эстафета поколений: «Я видел на каждом повороте мужчину и мальчика, стоящих рука об руку; они ждали нас, просто стояли и ждали, и пусть я их совсем не узнавал, мне было ясно, что это мы сами стоим там в ожидании».
Ни один роман Ленца не насыщен столь интенсивными размышлениями об истории и выработанных ею ценностях, передающихся из поколения в поколение, как роман «Краеведческий музей». Эта книга пронизана высокими чувствами к совокупности всего, что создано человеком. Не случайно одним из главных действующих лиц романа становится сам музей, позволяющий увидеть подлинное и мнимое, уродливое и прекрасное. Он тот оселок, на котором проверяются нравственные качества людей, своего рода метафора, позволяющая личности осознать себя исторически через сопоставление с другими культурами. В этом отражаются мироощущение Ленца, его идеалы и несколько наивная вера в социальное переустройство жизни путем морального преображения. Развертывая основной конфликт романа как искажение добрых начал человеческой коллективности и солидарности, Ленц в сцене опоэтизированного застолья лукновцев выразил свою мечту о братской общности между людьми. Говоря о том, что создал человек, об имманентных условиях его существования, Ленц видит призвание человека в преобразовании естественной, культурной и социальной среды, верит в разумное, творческое начало человеческой личности. Тем трагичнее звучит в его романе вопрос о том, как могло случиться, что мерилом поведения мыслящего существа стало не преобразование, а приспособление. Ведь сам ход исторического развития убеждает: человек стал человеком потому, что преобразовывал мир и себя...
В «Краеведческом музее» Ленц с особой горечью пишет об опасности замаскированной аполитичности и кажущейся идеологической нейтральности: «Мне не в новинку ни гордыня, идущая от истоков, ни спесь, которая ищет себе оправдание в достоверных источниках... дорога к началам окутана густым дымом и чадом; все- таки нельзя же просто зачеркнуть то, что фальсифицируется и чем злоупотребляют». Особенно обидно герою, что защитником аполитичности и ярым националистом становится лучший друг его детства Конни Карраш, в прошлом интернационалист.
Когда-то Соня Турк призывала Зигмунта Рогаллу остерегаться «фальшивомонетчиков истории»: «...Они явятся и попытаются тебе доказать, что историю нужно понимать как феномен, да, да, как историю национального самоутверждения. У тебя в руках осязаемые контраргументы: с их помощью ты можешь показать, что история содержит в себе решительно все, даже самые незначительные факты, всякую и разную бросовую мелочь». Именно поэтому герой не доверяет только личным ощущениям: «Мне недостаточно объяснять все только собственными ощущениями, мне необходимо еще кое-что другое, мне необходимы еще внешние обстоятельства, я принимаю во внимание свершившиеся факты, меня обступившие».
Симпатии Ленца на стороне героев, способных противостоять власти антигуманных обстоятельств; людей, наделенных сознательным духовным поиском. Это погибшая жена героя — Эдит, которая, презрев запреты, по ночам отправлялась на лукновский вокзал и там тайком просовывала пищу в запломбированные товарные вагоны — оттуда ее молят о помощи на всех языках Европы. Можно себе представить, чем это грозило ей, немке, в фашистской Германии! Возвышенная и чистая, чем-то похожая на бёллевскую Эдит из «Бильярда в половине десятого», Эдит гибнет, когда везет на санках своего мертвого ребенка.
Антигуманности противостоит народная художница Соня Турк, которая «ткет свои ковры против тлена». С ее образом связана сказовая линия повествования. Как и Макс Людвиг Нансен, любимый герой Ленца из романа «Урок немецкого», эта художница живет в гармоническом единении с природой. Она воплощает органическое, творческое начало, здоровую нравственную чистоту, стихийную духовную силу народа, противостоящую темным волнам мещанства и фашизма. Отстаивая свое творческое «Я», вырываясь из мертвых пут провинциальной замкнутости, Соня, как и ее верный ученик, неутомимый хронист родного края Зигмунт Рогалла, чувствует себя «скромным посредником веков». Взяв из рук Сони эстафету, герой считает карой, «получив колоссальный опыт, не иметь возможности передать его другим, носить в себе раскаленный груз познания». Поэтому Рогалла уничтожает краеведческий музей, ставший кумирней, чтобы навсегда прекратился страшный сон прошлого.
Л-ра: Литературное обозрение. – 1983. – № 11. – С. 77-79.
Произведения
Критика
