Своеобразие жанра автобиографии в «Мемуарах» Карло Гольдони
М. В. Кувшинова
«Мемуары», написанные восьмидесятилетним К. Гольдони в Париже в 1787 г., вдали от родной Италии, которой он посвятил все свое творчество и жизнь, заслуживают внимания не только в качестве исторического документа, содержащего многочисленные фактические данные и свидетельства о Гольдони — человеке, драматурге и театральном деятеле. Они сами по себе, как прозаическое произведение, занимают важное место в творчестве Гольдони и в истории итальянской литературы вообще XVIII век был не только веком театра, но и эпохой бурного развития прозы в западноевропейской литературе, эпохой расцвета романного и документального жанров. Героем этих произведений стал человек, показанный крупным планом; судьба его прослеживается на протяжении всей его жизни. С этой точки зрения в итальянской литературе XVIII в. необходимо выделить произведения мемуарного жанра. По своим эстетическим задачам они во многом близки современному им европейскому роману, больше того, будучи неканоническим жанром, не требующим законченной эстетической структуры, мемуары в некоторых отношениях предвосхищают будущее развитие итальянского романа. Мы имеем в виду жизнеописания ярких и значительных представителей итальянской культуры: это Карло Гольдони, его литературный антагонист Карло Гоцци, знаменитый историк и философ Джамбаттиста Вико и уже стоящий на грани перехода к новой романтической литературе Витторио Альфьери; в немалой степени именно благодаря их автобиографическим произведениям поддерживалась и развивалась традиция итальянского прозаического слова.
Жанр автобиографической литературы в Италии имеет давнюю историю. Элементы автобиографии содержатся в произведениях, написанных на заре итальянской словесности: «Новой жизни» и «Пире» Данте, «О презрении к миру» и «Письме к потомкам» Петрарки. В итальянской литературе в эпоху Проторенессанса средневековая тенденция к корпоративности мышления впервые стала уступать место стремлению к осознанию и выделению своей индивидуальности, к самопознанию, самооценке и одновременно к самоутверждению, поскольку своя отличность от других осознавалась и изображалась намеренно, с оттенком внутренней гордости.
Большое количество автобиографических и биографических сочинений породила эпоха Возрождения. Их можно объединить в две группы: 1) частные записки, а затем домашние хроники купцов и преуспевающих горожан (Веллути, Морелли, Питти и других) и 2) жизнеописания художников, ставшие очень популярными в XVI в. (Гиберти, Вазари, Джелли, Рандинелли). Не случайно, что стремление зафиксировать жизненные события присуще главным образом этим двум социальным группам — подъему их особенно благоприятствовало время. И в домашних хрониках, и в жизнеописаниях художников перед читателем предстают уже конкретные люди, а не только записи дел или этапы работы над полотнами; однако характеров здесь еще нет, и первостепенно важным является все же не изображение человека, а рассказ о его делах.
В «Жизнеописании» Бенвенуто Челлини (XVI в.) соединились черты разных жанров — как автобиографических; произведений великих итальянцев и жизнеописаний художников, говоривших больше о жизни духа, так и домашних хроник, воспроизводивших в основном события внешней жизни. Герой Челлини — активный действующий представитель городской культуры и одновременно носитель virtù — одаренности, таланта. При формировании образа автора-рассказчика пересекаются две тенденции: намеренное самовозвышение и изображение своей избранности, что роднит его с Петраркой, и импульсивное, почти стихийное живописание своей натуры, склонной к авантюрности. С одной стороны, Челлини следует сложившейся в жизнеописаниях художников схеме повествования: начиналось оно обычно с описания генеалогического дерева, затем сообщалось о некоем событии-знамении, происшедшем еще в младенчестве и определившем дальнейшую судьбу, о трудностях на пути к цели, о наступающем признании — с такими обязательными элементами, как вражда, зависть окружающих и одновременно покровительство сильных мира сего. С другой стороны, отношение Челлини к этому канону более вольно, и для выражения индивидуальности он не боится отходить от основной канвы. Говоря о своей родословной, он едва упоминает ближайших предков, да и то лишь незаурядных, тех, кто имел отношение к virtù. Не забывая о главной цели — повествования, о творческих поисках, — Челлини рассказывает и о конкретных событиях своей жизни — обычно это истории авантюрного свойства.
В переплетении этих приключений, в изображении работы над исполнением заказов и связанного с этим общения с людьми перед нами вырисовываются прежде всего человеческие черты Челлини, причем автор — герой книги — становится выразителем тех человеческих качеств, которые во многом отражают специфику эпохи. Возникает в известной мере психологическая и историческая конкретность образа автора, но образ этот во многом еще идеализирован и возвышен. Частной жизни как таковой в «Жизнеописании» пока нет. Нет и подробного исторического фона. Отношение к конкретным событиям, современником которых был автор, откровенно субъективно. Для домашних хроник типичным являлось изображение связи героя-повествователя с предками и потомками по родственной линии и с современниками-горожанами по линии социальной. В воспоминаниях Челлини ощутимы противопоставление себя окружающим, стремление выстроить и выделить прежде всего свою судьбу. Мотив разлада автора с обществом, который здесь скорее сквозит между строк, чем передается явно, в дальнейшем неосознанно становится характерным для мемуарной литературы. Челлини расширил традиционную схему жизнеописания художников, но в его автобиографическом сочинении еще нет настоящего внутреннего «я».
Только в произведениях автобиографического жанра XVIII в. в Италии мы находим попытки дифференцированного изображения человека изнутри и в его внешнем поведении, в социальном бытии; только здесь происходит сближение литературы и реальности, «заземление» повествования, необходимое для выработки «среднего стиля», который единственно и мог стать основой для всестороннего и глубокого изображения человека.
«Мемуары» Карло Гольдони построены по хронологическому принципу, причем все повествование связано с рассказом о его пьесах. Структура «Мемуаров» такова, что мир в них организован вокруг театра и события в памяти автора восстанавливаются в основном в связи с хронологией его творчества. Гольдони во многом следует сложившейся схеме жизнеописаний. В предисловии он сам говорит, что «нет ни одного писателя, хорошего или плохого, жизнеописания которого нельзя было бы найти в начале собрания его сочинений или в мемуарах его современников». Таким образом, он хочет сделать то, что уже сделано многими. Здесь же, в предисловии, автор сообщает, что в третьей части «Мемуаров» он поведет рассказ о своей эмиграции во Францию: «Я так рад возможности поговорить об этом, что хотел бы начать свою работу прямо отсюда, но во всяком деле необходимо соблюдать порядок и систему». И Гольдони пытается соблюсти этот порядок.
По традиции он начинает с «родословной», посвящая несколько слов деду, бабке, отцу и матери, но тут же спешит рассказать о том, как уже в детстве, в домашней жизни родилась его любовь к театру. Чудесного события-знамения у Гольдони уже нет, хотя он и говорит: «Мои дела всегда принимали какой-то необычный оборот и (...) почти всегда к моей выгоде». В дальнейшем, рассказывая о том, как он пришел к своей профессии, о трудностях самоопределения в годы учения, о смене целого ряда занятий и должностей, о работе ради заработка, Гольдони стремится следовать традиционной схеме. Но с другой стороны, он с самого начала трактует всю свою жизнь, все семейные и учебные перипетии только как предвосхищение театральной деятельности. Во всех его суждениях сквозит уверенность в том, что по-другому его жизнь и не могла сложиться.
Если на протяжении почти всей первой части «Мемуаров» Гольдони описывает свою жизнь до того, как он целиком и полностью посвятил себя театру, то во второй части театр становится главной и практически единственной темой повествования. И здесь автор, опять-таки в согласии с традицией, не забывает упомянуть ни о покровительстве сильных мира сего, ни о заказах, ни о заслуженно наступившем признании. Однако в разрез со схемой он почти не вспоминает о своих литературных врагах, в частности о Гоцци, который в «Бесполезных мемуарах» не поскупился на саркастические и ядовитые выпады против Гольдони.
«Мемуары» Гольдони не заканчиваются и после описания апогея его славы. Он пишет о том, чего раньше не касалось перо мемуаристов, — о периоде заката своего творчества и славы, не обходит молчанием даже тот факт, что ему, старому и знаменитому драматургу, не нашлось достойного места под солнцем его родной Италии и пришлось коротать остаток лет своих на пенсию французского короля.
Таким образом, следуя в основном традиционной схеме жизнеописания, Гольдони акцентирует внимание на том, что важно именно для него.
В главный принцип рассказа о себе автор «Мемуаров» возводит правдивость. «Я прошу (...), читая мои мемуары, оказать мне любезность и верить мне». Более того, он считает, что только «сам писатель может дать верное и точное представление о своем характере, о своей жизни и произведениях». Утверждения о правдивости его рассказа рассыпаны по всему тексту «Мемуаров». И они не могут вызвать особых сомнений у читателя, ибо, даже не желая обнажать ту или иную сторону своей жизни, Гольдони не искажает фактов, а, как правило, просто умалчивает о них. Он воссоздает свою жизнь в соответствии со своим просветительским мировосприятием, меньше говоря о терниях на своем творческом пути и, напротив, подчеркивая радостные стороны своей деятельности, удовлетворение от ее результатов. Например, свою деятельность комедиографа и директора театра он описывает в таком тоне, чтобы читатель думал, будто все его произведения явились лишь результатом вдохновения и приятного труда. В процессе работы над «Мемуарами» Гольдони как бы вновь и с удовольствием переживает свою жизнь. Он делает это продуманно, ясно и оптимистично, с уверенностью в правильности избранного пути, хотя и не все, что хотелось бы, осуществилось. Таков и образ автора: несмотря на лаконичность характеристик и немногочисленные описания его отношений с родителями, женой, актерами, он предстает перед нами человеком спокойным, уравновешенным, трудолюбивым и одновременно мягким, легким в обращении, любителем жизни и развлечений. Таким, вероятно, и видится Гольдони облик человека его времени.
Процесс отбора, вживания в свой характер, судьбу, творчество, которые до некоторой степени сконструированы по меркам Просвещения, — также отличительная черта «Мемуаров».
Рисуя картины современной ему действительности, описывая людей, Гольдони неизбежно высказывает и свое отношение к изображаемому, обнаруживая тем самым свою личную этическую позицию, свои твердые симпатии и антипатии. Мы видим, например, как не приемлет он показной аристократизм и любого рода феодальные замашки, как ратует за уважение собственного достоинства в любом человеке, как приветствует терпимость по отношению к чужим мнениям. Если смотреть шире, это не только личная позиция автора «Мемуаров» — эти приметы в той или иной степени характерны для умеренно настроенного итальянского просветителя XVIII в. В свою очередь эти же черты оказываются средством формирования художественного образа героя «Мемуаров» — не только драматурга, но и просвещенного горожанина, представителя определенной социальной среды, который видит свою цель в служении согражданам. Возможность такого служения для Гольдони — в создании пьес, которые способствовали бы оздоровлению нравственного климата и прогрессу общественного сознания в целом. Итак, цель жизни автору ясна, найдены (а отчасти дарованы свыше) и адекватные средства для ее достижения. И автор-герой «Мемуаров» уверенно идет по избранному пути. Но между строк перед нами появляется и другой человек, не тот, каким хотел видеть себя автор, не всегда счастливый, не всегда уверенный в себе и в избранном пути, а, напротив, полный сомнений, беспокойства и, как часто бывает, одинокий в своей творческой жизни художник. Не чувство ли тоски прорывается у Гольдони, когда он описывает последние годы своей жизни, хотя и считает, что был удостоен справедливого отношения?
Как настоящий просветитель, Гольдони идеализированно и в то же время конкретно, обстоятельно рассказывает не только о себе, но и о жизни Италии XVIII в. Гораздо достовернее, чем Челлини, он воссоздает стихию обычной городской среды, объективнее изображает конкретные исторические события, идет еще дальше в «заземлении» своего повествования. Если Челлини считал, что описывать свою жизнь должен тот, кто совершил что-то доблестное, необычайное и откровенно отнес себя к категории именно таких людей, то для Гольдони не это является главным. «Моя жизнь неинтересна (...), — пишет он, — но кое-кому, быть может, покажется любопытным, что это был за странный человек (...)». Гольдони не претендует на избранность, как Челлини, но он осознает свою индивидуальность и объясняет, в чем конкретно состоит эта его «странность»: в том, что он «посвятил себя реформе театра в своем отечестве, дал для сцены и напечатал полтораста комедий (...) и видел при жизни 18 изданий своего театра». Называя свою жизнь странной, а не выдающейся, он делает «Мемуары» воспоминаниями частного лица, определенного человека.
В соответствии с такой самооценкой Гольдони использует и другие по сравнению с Челлини средства для создания характера. Все возвышенное уходит из его рассказа, мы не найдем здесь и описания чудесного события, происшедшего с ним в младенчестве и определившего дальнейшую судьбу, как это было, в (частности, у Челлини. Так, Гольдони «забывает» о традиции, если она не отвечает его стремлению изобразить себя прежде всего как обыкновенного человека, который отличается, по его словам, не талантом, а странностью. Незначительные замечания о своем характере наподобие тех, что произносятся в семейном кругу о хорошо знакомых людях, позволяют Гольдони перевести свое повествование в новый стилистический план, и на страницах «Мемуаров» рождается образ среднего человека. Его не было ни в воспоминаниях Челлини, который хотел показать избранность гения, ни в итальянских романах XVIII в., авторы которых и не пытались представить картины из жизни самых обыкновенных людей, своих современников.
Гольдони создал совершенно определенный тип итальянца XVIII столетия, чьи взгляды, жизнь, психология и творчество непосредственно связаны с идеями века. Автор вторгается и в сферу частной жизни своего героя. В первом томе юноша проходит через целый ряд испытаний, которым обычно подвергается новичок, попавший в город. Это всякого рода искушения, провокации, доносы, зависть, обманы и надувательства. Писатель развертывает перед нами целую цепочку разнообразных жанровых сценок, рассказывает о множестве приключений, которым скорее место на страницах плутовского романа, чем жизнеописания художника. Но, как и у Челлини, на первый план в «Мемуарах» Гольдони традиционно поставлен не человек живущий, чувствующий, совершающий ряд поступков, а человек — создатель определенных духовных ценностей. Однако и при изображении человека-творца в той или иной мере проступают другие черты его облика. Так, наряду с одержимостью излюбленным делом и бесконечным трудолюбием проявляется и некоторая неустойчивость характера, о которой свидетельствуют неожиданное желание Гольдони постричься в монахи, рассказ о том, как он удрал от брака, или неровные отношения с режиссерами и актерами труппы. Но именно эти «неканонические» штрихи помогают формированию образа в целом, дают представление о личности автора, который, подчеркивая свою природную уравновешенность, осознание цели и задач творчества, на протяжении всей жизни находился в непрестанном нравственном поиске — именно этот поиск помог ему отстоять перед самим собой, а следовательно и перед читателем, правильность своих поступков, подтвердить неизменное стремление к справедливости.
Вслед за Челлини Гольдони рассказывает о своем творчестве так, что перед нами открывается человеческая неповторимость автора-героя. Слышимое звучание авторского голоса, биение его сердца вдохнуло жизнь в страницы «Мемуаров», что отличает их от жизнеописаний художников более раннего времени. Гольдони превосходит Челлини, теснее сближая повествование с реальностью, рисуя картины повседневности. В книге представлены не только творчество или отдельные приключения, но и жизнь, взятая в более широком ракурсе. Автор показывает себя как часть этой жизни, как человека, связанного с другими людьми общими законами человеческого существования, а не как единственного в мире божьего избранника. Рассказывая о себе, Гольдони удалось передать и некоторые характерные черты своего времени, определенные общественные коллизии, особенности общественной психологии современников. Перед нами возникают и исторически конкретное время, и исторически конкретный «средний» характер. «Средний» характер — одно из самых больших достижений Гольдони в его «Мемуарах». Более того, в них предприняты попытки дать дифференцированное изображение человека «публичного» и человека «Для себя» с его внутренней, обычно не ведомой никому жизнью, думами, желаниями. Таким образом, Гольдони расширил и углубил рамки рассказа о себе. Его «Мемуары» отражают процесс самопознания личности в итальянской литературе XVIII в.
Л-ра: Вестник МГУ. Сер. 9. – 1987. – № 5. – С. 76-82.
Критика
