Диалог с будущим
Александр Стогнут, Лев Разгон
Свое первое произведение для детей Николай Дубов написал, когда ему было около сорока лет и за плечами его уже был немалый жизненный и литературный опыт. До этого он работал журналистом, библиотекарем, педагогом, заведовал заводским клубом.
Первые и довольно удачные шаги в литературе Дубов сделал как драматург.
В 1948 году на республиканском конкурсе в Киеве его пьеса «У порога» получила первую премию. Следующая пьеса — «Наступает утро» в 1950 году была поставлена многими театрами на Украине. И все же, несмотря на успешное выступление в драматургии, Николай Дубов обращается в дальнейшем к прозе.
В 1950 году выходит повесть для детей «На краю земли». Эта повесть, выдержавшая испытание временем и пользующаяся неизменным успехом у детского читателя, является лишь первой вехой на творческом пути писателя. В ней явственно намечается своя, «дубовская» тема, интонация, свой язык.
Для становления Дубова как детского писателя — с оригинальным видением мира, людей, с собственными писательскими задачами — большое значение имела его вторая повесть «Огни на реке», опубликованная в 1952 году. Критика высоко оценила поэтичность произведения, естественность и жизненность образа городского мальчика, встретившегося в новой для него обстановке с новыми интересными и содержательными людьми, оказывающими на него огромное влияние. Повесть была премирована, по ней был сделан кинофильм, она много раз переиздавалась и переводилась в наших братских республиках и за рубежом. И это вполне закономерно: в повести «Огни на реке» Николай Дубов заявляет о главной теме своего творчества — воздействии на ребенка того «взрослого» мира, в котором он живет и формируется как личность.
Идеи в повести Николая Дубова выражены ярко и носят наступательный характер. В повести «Небо с овчинку» (1963) за динамичным сюжетом стоит идейный, нравственный конфликт. Для маленьких героев не существует никаких полуправд, никаких мотивов, могущих оправдать попрание усвоенных ими нравственных норм. Дело не только в их готовности уберечь собаку от пьяного проходимца, а лес — от хамовитого чиновника, а в их твердом убеждении: добро перестает быть добром, если оно инертно. Только в борьбе утверждаются моральные принципы — таков идейный стержень этого произведения.
Две повести Дубова — «Мальчик у моря» и «Беглец», при всей несхожести материала и изобразительных средств, объединяет главная тема: столкновение ребенка с миром, неприемлемым его нравственным сознанием. В первой из них речь идет о жизненных восприятиях маленького мальчика, во второй рассказывается о трагическом конфликте, произошедшем в жизни человека на грани детства и отрочества. Отец-рыбак впервые взял с собой мальчишку на путину. Душа Сашука, маленького героя повести, наполняется поэтическими чувствами от общения с природой, морем, людьми. Но вскоре к этим ощущениям присоединяются новые, тревожные — в ткань повествования сурово и напряженно вклинивается «дубовская» проблематика. Плохой и злой человек оболгал его маму, убил ни за что его щенка... Местный начальник «самордуй» не дал свой газик, чтобы отвезти больную маму в больницу... Недобрая женщина не позволила своей дочке играть с Сашуком, разбила игрушку, подаренную им девочке... И хотя в конце концов зло побеждено, читатель видит, как в нравственно здоровой детской душе появляются первые рубцы от столкновений с тем, против чего яростно выступает его чистая детская совесть. На какое-то мгновение маленький герой теряет общение с миром, в котором он живет, исчезает вера в то, что этот мир устроен разумно и справедливо. Тяжкую душевную драму мальчика Дубов раскрывает поэтично, тонко.
Нельзя недооценивать значение тех душевных травм, которые наносят ребенку первые столкновения со злом. Расставаясь с маленьким Сашуком, читатель твердо верит: в мальчике сохранится чувство нравственного долга, вера в разум и справедливость.
Произведения Дубова оптимистичны, в них выражена убежденность в том, что в нашем обществе существуют силы, которые не дадут ребенку ожесточиться, потерять веру в добро и справедливость. Это убеждение писателя выражено и в повести «Беглец», вышедшей в 1966 году.
Совершенно новым явлением в детской литературе оказался центральный персонаж повести. На первый взгляд, Юрка — некрасивый, большеротый мальчишка, тугодум, второгодник...
Писатель правдиво и убедительно показывает, как труд формирует нравственную сущность человека. Но всякий ли труд облагораживает человека. Тот, который ежедневно видит Юрка, не вызывает у него уважения к труду и к тем, кто занимается этим трудом. Его родные — дед, отец — работают лениво, часто бессмысленно, стараясь лишь создать видимость. Юрка мечтает о другом труде — большом и осмысленном, о другой жизни — открытой, радостной. Ему кажется, что где-то совсем близко есть другой мир, где не только труд, но и жизнь, и люди, и отношения между людьми — совсем другие.
И вдруг в доме Юрки появляются люди из другого, интересного мира. Это москвичи Виталий Сергеевич и Юливаина, дружба с которыми по-новому осветила Юрке все привычное, устоявшееся. Он начинает понимать, что мир, в котором он живет, затхлый и некрасивый — без той духовной жизни и душевной красоты, которые делают приезжих людей такими красивыми, счастливыми и так привлекают к себе всех, кто с ними сталкивается.
И Юрка бежит из этого мира в другой, о котором все время мечтал, где есть другой труд, другие человеческие отношения.
Он бежит и... возвращается, потому что ослеп от пьянства его отец, потому что согнулась под тяжестью горя и труда мать, потому что остались в семье его младшие братья и сестренка, которым будет тяжело без него. Он возвращается в свою семью потому, что эти нравственно уродливые и глубоко несчастные люди — его близкие и он не может быть счастливым в одиночку.
Для Дубова чрезвычайно важно показать читателю истоки нравственного подвига маленького героя. Откуда в нем такие душевные силы? Где он усвоил чуждые всей его домашней обстановке моральные нормы? В общении с другими, нравственно здоровыми и сильными людьми источники этих сил. В «Беглеце» таким человеком является шофер Сенька-Ангел, который для Юрки оказывается более действенным этическим эталоном, нежели трагически погибший москвич Виталий Сергеевич.
Да, мир иногда бывает жесток и несправедлив к ребенку. Но в нашем обществе всегда найдутся люди, которые словом и делом, примером своей жизни воспитывают детей добрыми и чистыми, передают им духовный опыт предыдущих поколений.
В «Беглеце» автор выразил это убеждение с огромной художественной силой.
Среди произведений Николая Дубова есть такое, в котором разрабатывается главная тема его творчества, являющееся как бы ключевым, наиболее полно раскрывающим взгляд писателя на вопросы воспитания подрастающих поколений. Это роман «Горе одному», вышедший в 1967 году. Между появлением его первой части — «Сирота» и написанием второй — «Жесткая проба» прошло более десяти лет.
В «Сироте» формирование нравственных начал у ребенка происходит в мире, где наряду с добром, существует зло — активное, способное искалечить, изуродовать детскую душу. Исчезла из нее поэзия гармонического сосуществования людей и природы — и нет непосредственной и открытой радости писателя от милых и добрых детей, от умных и хороших взрослых.
История ребенка, оставшегося сиротой и брошенного судьбой в «бурное житейское море», рассказана Николаем Дубовым не только с любовью и сочувствием к своему маленькому герою, но и с точным исследованием сил, формирующих характер и психологию беспризорника Лешки. Дубов создает целую галерею образов взрослых, злая воля и антисоциальный характер которых решительно противостоят всей направленности нашего общества. Один из них — дядя Троша — человек очень мелкий, даже полукомичный. Этакий неудачливый жулик, вороватый буфетчик считает своим правом жить за счет общества, мечтает о том, чтобы урвать побольше и меряет свое положение в обществе количеством урванного.
Если этому персонажу, с которым недобрая судьба столкнула осиротевшего мальчишку, не удалось сделать из Лешки человека по своему образу и подобию, то только потому, что дядя Троша чужероден нашему миру, он — зловещее исключение.
Не случайно, а совершенно закономерно Леша бежит от дяди Троши и попадает в конце концов в детский дом, в руки людей заботливых и совестливых, делающих все, чтобы вырастить из него достойного человека. Писатель раскрывает в первой части романа острейшие конфликты, связанные с проблемами воспитания, темпераментно отображает свою собственную позицию.
Возглавляющая коллектив воспитателей детского дома Людмила Сергеевна очень добрый человек. Она не только любит своих воспитанников, но и искренне их уважает, различает в каждом ребенке личность, стремится развить в нем человеческое достоинство, уважение к труду людей. В ее глазах все дети обладают такими качествами, которые обязательно следует сохранить во взрослом человеке. В этом она решительно расходится со своим педагогическим, да и человеческим антиподом — воспитательницей, а затем и работником гороно — Елизаветой Ивановной Дроздюк.
Взгляды Дроздюк на детей как на обузу общества, проповедуемая ею «педагогика» запрещений и наказаний, беспрекословного подчинения детей взрослым отнюдь не шаржированы писателем. «Педагоги», подобные Дроздюк, к сожалению, еще встречаются в наше время.
Дроздюк со своими принципами не одинока. Она находит союзника в лице пионервожатого Гаевского. Это личность более зловещая и сложная. Гаевский не просто убежден, что всеми людьми владеет желание нарушить установленный и непоколебимый порядок жизни, но и уверен, что в этом мире ему невыгодно заниматься тем, чтобы людей, которых он считает нарушителями порядка, останавливать, хватать за руку, изобличать, карать...
И все же, несмотря на то, что на жизненном пути бывшего беспризорника, а потом детдомовца встретились такие люди, как Дроздюк и Гаевский, он вышел из своего трудного детства человеком, впитавшим нравственные нормы советского общества, убежденным не только в том, что мир стоит на справедливости, но и что каждый, в том числе и он, должны за эту справедливость бороться. И став молодым рабочим, в первом же жестоком столкновении с Гаевским и его союзниками он идет в бой за правду, не отступает от нее даже под угрозой первого жизненного крушения. Дубов видит свою задачу не в том, чтобы этот вчерашний подросток и сегодняшний юноша сохранил в первых же схватках с жизнью стойкость и чистоту недавно сформированного характера, сложившихся убеждений, ибо убеждения — не одежда, которую можно менять...
Может показаться удивительным, что в жестоких конфликтах со злом, с несправедливостью молодой герой романа выходит победителем. Казалось бы, так неравны силы, так сильны недруги Алексея Горбачева, так беззащитен он в борьбе против них — холодных, недобрых, равнодушных... Но Дубов самим библейским названием своего романа показывает, в чем же сила его героя, почему он выходит победителем из жестоких жизненных схваток. «Горе одному!» — это воспринимается как полемика с мрачным утверждением о неминуемости отчуждения человека от себе подобных. Но герой романа никогда не оставался один. Ни тогда, когда он бежал от негодяя и вора дяди Троши, ни тогда, когда ему в проходной завода вручили бумажку об увольнении. Алексей живет в советском обществе и всегда вокруг него люди, встающие на его защиту.
Творчество Дубова посвящено проблемам, связанным с детьми. Лишь одно его произведение, опубликованное в 1966 году,— повесть «У отдельно стоящего дерева»,— казалось, неизмеримо далеко стоит от «дубовской» проблематики. Первые драматические месяцы Отечественной войны, ужасы плена, предательство, ад вражеской оккупации, побеги... В этой повести — единственной — нет ни одного ребенка. И все же эта военная повесть органично связана со всей проблематикой творчества писателя, ибо и в ней рассматривается важнейший для него вопрос: что дает человеку душевные силы, чтобы выстоять в самых невероятных испытаниях? Их дает та нравственная закалка, которую он получает в детстве, в отрочестве. И мы легко находим незримую, но прочную нить, соединяющую молодого разметчика Алексея Горбачева из романа «Горе одному» с военным художником-журналистом Матвеевым.
Творчество Николая Дубова известно миллионам читателей. Его произведения переведены на многие языки мира.
Л-ра: Радуга. – 1971. – № 3. – С. 159-162.
Критика
