26-09-2021 Шеймас Хини (Seamus Heaney) 151

Море как метафора: воплощение преднайденной формы в поэзии Шеймаса Хини

В. В. Яшкина

На различных этапах развития лингвистики и литературоведения объект их исследования — художественный текст — претерпевал различные способы прочтения в зависимости от характера его интерпретации в определенной области науки. Рассмотрение художественного текста как явления лингвистического (например, в виде линейного речевого ряда) обусловливало прочтение свойственной ему способности порождать дополнительные смыслы традиционно через категорию подтекста. При всей солидности потенциала этой категории, дающей возможность увидеть внутреннюю перспективу художественного текста, пространство подтекста, однако, ограничивалось самой его сущностью, подразумевающей реконструкцию дополнительных смыслов только языковых единиц: слов, высказываний и др. Именно поэтому сегодня более актуально широкое восприятие художественного текста - как явления культуры, объемного и многогранного, что наделяет его практически неограниченной способностью к производству дополнительных смыслов, поскольку выводит художественный текст за ограниченные контекстом рамки.

Рассмотрение художественного текста как общекультурного явления вписывает его в непрерывный диалог культур, не оставляя тексту возможности жить внутринационально, в отрыве от окружающих его текстов. Художественный текст неизбежно «включается в определенную культурную парадигму, где так или иначе коррелирует с текстами, находящимися на ее синхронном и диахронном уровнях». В настоящей работе нами предпринята попытка рассмотреть два художественных текста, находящихся на диахронном по отношению друг к другу уровне: стихотворение ирландского поэта Шеймаса Хини «Lovers on Aran» и русского поэта Осипа Мандельштама «Бежит волна-волной, волне хребет ломая», - рассмотреть как с точки зрения контекстуальной интерпретации отдельных языковых единиц (подтекста), так и интертекстуально, то есть в свете их намечающегося культурологического диалога; Выбор обусловлен очевидной включенностью обоих стихотворений в одну смысловую парадигму, формирующуюся из составляющих ее сходных по внешнему признаку символических метафор. Оба поэта обращаются к реальной картине - морскому пейзажу, за живописностью которого скрывается очевидная семантическая многослойность, требующая внимательного прочтения.

Море как метафора присутствует во многих произведениях как поэтических, так и прозаических. В крупных формах эта метафора может служить своеобразным фоном событий и характеров (как, например, у Шекспира, Эмилии Бронте, По). В поэзии образ моря, водной стихии, выступающей в функции метафоры, встречается часто, что позволяет, на наш взгляд, говорить о существовании «первично данной словесно формулируемой мысли, которая потом облекается в образ» или о некой преднайденной форме, для которой образ моря служит «формой описания» (Топоров).

В стихотворении «Lovers on Aran» Хини в свойственной ему манере неторопливой детализации рисует картину атлантического прибоя у берегов залива Аран, картину жизненно-реалистическую и загадочную, насыщенную метафорами и сравнениями. Обратимся, например, к явно амбивалентному названию: «Любовники на Аране» - так можно перевести его с английского языка. Однако в стихотворении нет персонажей-людей, играющих роль влюбленных, есть только «бесконечные волны, разбрызгивающееся сверкающим дождем стекло/ С ослепительным блеском покрывающее скалы/ Яркие вспышки, устремляющиеся от Америк/ Чтобы овладеть Араном»...». Так возникают потенциальные объекты обоюдного «влечения»: волны, жаждущие овладеть Араном, и не менее настойчивый Аран, «устремляющийся, / раскрыв объятия скал навстречу приливу, / уступающему, отступающему с тихим шорохом». Вода и суша - две противоположные ипостаси - одновременно соединяются в гармонии и резко противостоят друг другу: «Действительно ли море очерчивает границы земли или наоборот?/ Каждый извлекает свой ответ из столкновения волн...», - заключает Хини.

Фабульно стихотворение «Lovers on Aran» не имеет связи со стихотворением Осипа Мандельштама «Бежит волна-волной, волне хребет ломая» (1935 г.): мирная картина океанского прилива у скалистых берегов Ирландии (Хини) и бушующая морская стихия с отчетливым «турецким» колоритом явно не родственны: «Бежит волна-волной, волне хребет ломая, / Кидаясь на луну в невольничьей тоске, / И янычарская пучина молодая -/ Неусыпленная столица волновая -/ Кривеет, мечется и роет ров в песке».

Оба поэта, созерцая один и тот же природный объект, рисуют его разные воплощения. Оба стихотворения внешне связаны только использованием одного и того же символического образа-модели - морской стихии, однако это наводит на мысль о намечающемся диалоге, который располагается, скорее, во внефабульной сфере, просвечивая в социальной семантике некоторых лексических единиц и на уровне культурологического контекста обоих стихотворений. Обращаясь к образу водной стихии, Хини наделяет детали морского пейзажа характеристиками и возможностями, присущими человеку: море и суша олицетворяют влюбленную пару, движение воды и момент ее наступления на землю передаются глаголами, более характерными для описания действий человека («to posess»), прибрежные скалы имеют «руки», они способны обнимать. Сходное действие по «очеловечиванию» объектов неживой природы производит со стихией и Мандельштам: морская пучина имеет «человеческий» возраст («молодая») и «человеческий» атрибут («янычарская»), у волн есть хребты, волны способны «бежать», «метаться», «рыть», «тосковать» и, наконец, «выть на луну». Поэт совершает и обратное действие - во второй строфе солдаты переходят из мира людей в мир вещей, обретая способность, присущую хрупким предметам - «разбрызгивание». Анализируя названное стихотворение Мандельштама, известный литературовед и семиолог Ю. И. Левин заметил, что вышеупомянутые атрибутивные характеристики морского пейзажа наводят на мысль о возможности интерпретации стихотворения как «описывающего некоторую социальную ситуацию, характеризующуюся жестокостью, бессмысленной активностью, неудовлетворенностью...». Исследователь подчеркивает, что не нужно обладать чрезвычайной проницательностью, чтобы заметить сходство подобных признаков с чертами русской социальной действительности, современной Мандельштаму.

Использование объектов неживой природы в их символической предметной отнесенности, как это делает Хини, также наводит на мысль о существовании зашифрованного содержания, при прочтении которого можно воспользоваться тем же семантическим кодом, что применялся для прочтения стихотворения Мандельштама. Очевидно, что характер зашифрованного также социальный, о чем говорит сходство способов кодировки. Ситуация, описываемая Хини при помощи преднайденного образа-модели (море как кодирующая структура) соответствует современному положению вещей: наступление, желание овладеть, подчинить, затем противостояние подчиняемого объекта, вызывающее рассеивание сил и отступление носит черты социальной действительности, характерной для взаимоотношений Великобритании и Северной Ирландии.

Однако было бы несправедливо ограничиться только социальной интерпретацией дополнительных смыслов, реконструируемых при интерпретации обоих стихотворений. Несомненно, каждое из них переносит и иное зашифрованное содержание. Философско-культурологический слой «Lovers on Aran» Хини наводит на мысль о прочтении стихотворения как варианта философского учения об инь и янь как о двух противоположных и взаимодополняющих ипостасях сущего, а также древней легенды об андрогинах, совершенных существах, сочетавших в себе одновременно мужское и женское начала и разделенных на две половинки богами, усмотревшими в андрогинах соперников своего могущества. Люди, бросившие вызов богам, были жестоко наказаны - такова основная идея мифологического сюжета. В сходный культурный контекст легендарно-мифологического характера вписывается и стихотворение Мандельштама, где картина грандиозности в сочетании с эфемерностью, а также ориентальный характер некоторых атрибутов переносят идею строительства Вавилонской башни как идею «бесплодности безбожного исторического дерзновения».

Таким образом, некоторые настойчиво формулируемые мысли могут облекаться в устойчивые художественные формы, одной и: которых является море как метафора художественной речи, выступающая посредником в диалоге культурных текстов.

Л-ра: Література в контексті культури. – Дніпропетровськ, 2002. – Вип. 8. – С. 236-240.

Биография

Произведения

Критика