Франц Теодор Чокор. По течению
(Отрывок)
Памяти Альфреда Кубина, искусству которого обязан своим возникновением мир этой пьесы
Пьеса в трех действиях
Действующие лица:
Грегор, бывший певец, шестьдесят лет.
Герда, его жена, бывшая балерина, пятьдесят лет.
Марфа, сестра Герды, пятьдесят пять лет.
Эдит, дочь Герды от первого брака, двадцать два года.
Бернт, двоюродный брат Грегора, пятьдесят восемь лет.
Герберт, естествоиспытатель, двадцать шесть лет.
Мясник, тридцать лет.
Пенсионер, шестьдесят три года.
Мета, его жена, пятьдесят лет.
Время действия: Наши дни, в течение суток.
Место действия: Все три акта одно и то же: холл загородного дома на берегу озера. В глубине — деревянная терраса, сквозь ее застекленную стену с дверью посередине виден парк, простирающийся до берега. В начале пьесы утреннее солнце золотит воды озера, за которым высятся окутанные рассветным туманом горы. На террасе расставлена соломенная мебель. Ближе к зрителю терраса, расширяясь, переходит в выложенный кирпичом холл, на две ступени ниже террасы. Слева наверху, на втором этаже — дверь и перед ней небольшая площадка, откуда вниз ведет лестница; слева внизу, под лестницей, выступ, и в нем — вторая дверь, выходящая в холл. Над этой дверью висит картина, изображающая Грегора в роли Дон Жуана, с бокалом шампанского в руке. Справа, на противоположной стене, образующей тупой угол с деревянной стеной террасы, — дверь па улицу. Над нею вторая картина — Герда в костюме с оголенными плечами, застывшая в танце. В холле — длинный стол для закусок и напитков с радиоприемником, глубокие мягкие кресла и маленькие круглые столики. Повсюду на степах холла и террасы фотографии Грегора и Герды в ролях. Эдит стоит у распахнутой двери в парк, прислонясь к левому косяку, и смотрит на озеро в лучах утреннего солнца. В правую дверь с букетом в руках входит Герберт, он два раза постучал, но его не слышали.
Герберт. Доброе утро, соседка! Надо бы, конечно, сказать «Прелестная соседка», но очень уж это банально.
Эдит (вздрагивая). Кто вы такой?
Герберт. Ваш новый сосед, и вот свой первый визит наношу этому дому, визит вежливости, так сказать.
Эдит. Отец с матерью еще не спускались...
Герберт. ...еще нежатся в постельке? Как это я не подумал! Прошу прощения! (Направляется обратно к двери.)
Эдит. Но вы можете подождать и здесь! (Указывает на одно из кресел.) Они уже завтракают.
Герберт (осматриваясь). Подождать здесь, где все вокруг ослепляет блеском славы? (Разглядывает афиши и фотографии в холле и на террасе.) И на вас тоже падают ее лучи?
Эдит. Куда там!
Герберт. Но ведь ваши родители такие знаменитые артисты!
Эдит. А я в жизни своей не стояла на сцене, даже на концертной эстраде!
Герберт (улыбаясь). Даже в костюме Золушки или Белоснежки?
Эдит. Не слишком ли много вопросов для первого визита, господин...
Герберт. Герберт...
Эдит. А ваша фамилия?
Герберт. Спрятана в этом букете, который раньше предназначался вашей маме... (Вручает ей букет.)
Эдит (ошеломленно). То есть как «раньше»?
Герберт. ...а теперь принадлежит вам!
Гер да (из-за двери наверху). С кем ты там разговариваешь, Эдит?
Эдит (кричит наверх). Это к тебе, мама. (Понизив голос, Герберту, возвращая ему букет.) Поднесите этот букет ей, не то мне достанется по первое число Г
Герберт (торопливо, тихо). А если мы потом еще раз встретимся... наедине?
Эдит. Вот еще новости! Зачем?
Герберт. Об этом — когда встретимся. Толька не надо откладывать! Разве ваши никогда не уходят из дома?
Эдит (торопливо). Сегодня в шесть часов они идут в церковь, к вечерне, а потом, наверно, поедут на тот берег, на летнее гулянье.
Герберт. Значит, сегодня в шесть, здесь у вас.
Эдит. Да что вы себе позволяете?..
Наверху, в дверях, появляется Герда — изящная женщина со следами былой красоты; белокурые волосы у нее более блеклого оттенка, чем у дочери. Эдит молча слегка ей кланяется.
Герда. Доброе утро, детка. (Спускается по лестнице и берет букет, который подает ей Герберт.) Как это мило с вашей стороны! (Вытаскивает из цветов визитную карточку, читает.) Мы очень рады. Эдит, принеси-ка нам портвейну. И две рюмки! (Герберту.) Она не пьет. (Вполголоса Эдит, направляющейся к левой боковой двери.) Только, пожалуйста, потише, не разбуди скотину!
Эдит, кивнув, уходит.
Герда. Надеюсь, она не надоела вам своей болтовней?
Герберт. Она не успела мне ничего сказать, вы сразу ее окликнули.
Герда. Ну, можете радоваться. Характерец — не дай бог! При этом она совсем не так юна, как кажется, еще несколько лет назад меня принимали за ее старшую сестру. Она не получила по-настоящему строгого воспитания, пришлось рано забрать ее из школы... Я не в силах одна справиться с домом. С тех пор как мой муж стал меньше зарабатывать...
Герберт. Ваш супруг болен?
Герда. Нет. Честно говоря, просто слишком избалован. Бог знает почему я так откровенна именно с вами, но вы мне внушаете доверие, вы — первый сосед, навестивший нас, с тех пор как мы поселились в этом доме.
Герберт. Прекрасное имение!
Герда. Этим имением муж всецело обязан мне, а тем самым и видимостью богатства. Да, было время, когда мне за один вечер платили больше, чем ему за сезон. В Лондоне, Нью-Йорке, Париже меня называли «немецкой Карсавиной». Но дело не в том, просто я всегда знала цену деньгам, это мое счастье, да и его тоже.
Герберт (с непринужденной любезностью). Так что теперь вся тяжесть лежит на вас?
Герда. Разумеется. И все-таки иногда я еще танцую, может, даже сегодня вечером буду. В курзале дают благотворительный концерт в пользу инвалидов, жертв войны и бедных, потом будет прием. О гонораре, конечно, и говорить не приходится. Да, дорогой доктор, мир теперь стал другим, люди и понятия не имеют о нашем искусстве и даже не стыдятся этого. Моя дочь — не исключение. Кстати, куда она девалась? Эдит!
Герберт (тем же тоном). Из-за меня не стоит ее утруждать.
Герда. Мой муж слишком снисходителен к девчонке!
Герберт (улыбаясь). К своей единственной дочери, я полагаю?
Гер да. Ах, да она вообще не его дочь! Эдит у меня от первого брака. С первым мужем мы разошлись, когда она была совсем крошкой. Он недолго протянул в одиночестве. Но она от него унаследовала упрямство и дух противоречия —- единственное его наследство! Теперь, к сожалению, бить ее уже поздно, а ей бы это не повредило...
Эдит выходит из двери слева с подносом, на котором стоит бутылка портвейна и две рюмки.
Герда (указывая на столик перед своим креслом). Поставь сюда! Налей! И крикни отцу, не заходи к нему, а только крикни в дверь, что у нас гость. Как там скотина, еще не ворочается?
Эдит. Нет. (Наливая вино.) Мама, можно мне- потом пойти купаться?
Гер да. После того как все уберешь! И не вздумай далеко заплывать! А пока делай, что я сказала!'
Эдит поднимается по лестнице.
(Герберту.) Нам, конечно, будет очень приятно — мне в особенности — иметь здесь такого соседа, но все-таки интересно, почему вы решили окопаться в; этом богом забытом углу?
Герберт (рассеянно). Я ищу тишины, сосредоточенности — для работы...
Герда. Дело ваше! Простите мне мое любопытство. Итак, за наше доброе соседство! (Поднимает рюмку.)
Герберт (также поднимая рюмку). А я бы выпил и не только за это!
Кто-то тихо п осторожно открывает левую боковую дверь. На пороге, вначале никем не замеченная, появляется Марфа. Она похожа на сестру, но лицо у нее огрубевшее и опухшее, глаза блестят. В вытянутой правой руке держит рюмку.
Марфа. Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Рюмку я всегда приношу с собой. Да, у этого старого портвейна такой дух — почуешь даже сквозь стену! (Подходит к столику и ставит свою рюмку.) А мне, Герда, ты не нальешь?
Герда (вздрагивает от неожиданности; подавляя бешенство). Ты разве не видишь, что у меня гость? (Герберту.) Извините, пожалуйста, это наша больная родственница.
Марфа. Он нас извинит. Нас обеих. Верно я говорю, сударь? Разве вас еще не предупредили насчет меня? В этом доме меня называют «скотиной», как будто я и без того уже недостаточно низко пала..
Герберт поднимается.
Герда. Сидите, сидите! (Марфе.) Этот господин — наш будущий сосед. Он пришел ко мне посоветоваться, как ему здесь наладить свой быт. Оставь нас одних!
Марфа. Совет и я могу дать. Получше, чем ты...
Ты никогда не терпела такой нужды, как я. А только в нужде узнаешь людей по-настоящему, кто чего стоит. Ну-ка, налей мне!
Герда (исполняет просьбу). Рассиживаться тебе здесь нечего, Марфа.
Марфа (залпом выпивает рюмку). А я и не собираюсь. Наоборот, сейчас же уйду. (Взгляд ее задерживается на Герберте, который все еще стоит.) А этот господин очень любезен. Он знает, как надо себя вести, когда в комнату входит незнакомая дама. И похоже, он не прочь быть не только любезным, но даже добрым. Только ведь здесь это невозможно...
Герда (пронзительно). Эдит!
Эдит быстро сбегает вниз по лестнице.
Отведи Марфу обратно к ней в комнату!
Марфа. Не надо! Я и сама дойду! (Герберту.) Сударь! В прежнее время, когда я еще бывала на людях, вы могли бы мне понравиться. Ну а теперь — нравится ли вам наша Эдит?
Эдит. Пойдем, тетя! (Берет ее под руку.)
Марфа (рывком высвобождает руку). А я желаю идти сама! Я еще хорошо держусь на ногах. Прямо, как свечка! (Шатаясь, идет к левой двери, на пороге останавливается.) Он был похож на вас, любезный господин, правда, гораздо старше. Когда-то я его смертельно ненавидела, но я была неправа, теперь я это понимаю. Если человек иначе не может, нельзя его за это винить. А разве мы знаем наперед, сколько в нас всего спрятано? Жить — значит быть виноватым. (Уходит.)
Пауза.
Герберт. Позвольте откланяться...
Герда. Посидите еще немножко. Дождитесь по крайней мере моего мужа. Но хотелось бы отпускать вас с таким впечатлением.
Эдит. Отец обещал, что сию минуту придет.
Герда. Пойду-ка я сама посмотрю в чем дело. (Поднимается по лестнице. С площадки, Эдит.) Не стой без дела, налей гостю вина! (Скрывается за дверью.)
Пауза.
Произведения
Критика
