Ёж

Большой старый ёж брел сквозь желтую траву к своей темной норке. Раньше он жил в другом месте: то было гнездо, построенное его старой мамой. Теперь мамы не стало. Поэтому гнездо было холодным и чужим: не хотелось туда больше возвращаться. Из далекого детства у ежа осталось только одно воспоминание: первое время оно отчего-то казалось прозрачным, будто капля вечерней росы, но потом, с возрастом, обросло какими-то непонятными подробностями и стало ярким и тревожным, как ночной кошмар.

Квакание лягушки. Долгое, протяжное, больше похожее на блеяние овцы. Гнездо в самых камышах; дурманящий, терпкий запах болота и подстилка из сухого мха.

Он ищет маму. Мама. Вот она сидит, рядом. Он чувствует ее дыхание и утыкается в неё носом, просит молока.

Тепло, темно и ничего не видно вокруг: ни звёзд на небе, ни солнца в облаках.

Он пьет молоко, но потом становится очень тесно: рядом начинают копошится какие-то маленькие тела с еловыми колючками, у них такие же маленькие копья на ярко-розовой коже, как и у него.

Он почему-то толкает их, а они все нюхаются мокрыми носами: тоже хотят молока. Потом уже, со временем, он перестал их толкать почему-то, и тогда они упирались ему в бока и тоже искали маму, сопя и похрюкивая.

А потом вдруг ничего не стало. Кажется, он тогда только проснулся, было по-утреннему холодно и сыро после ночного дождя. А рядом совсем никого: тихо и холодно - ни мамы, ни маленьких мокрых носов, осаждающих бока. Только листва и ковёр из влажного мха. Ёж всполошился и встревоженно забегал по всему гнезду, принюхиваясь тут и там. Ничего. Никого.

Тогда он так испугался, что открыл глаза. И в первый раз увидел небо и лес, болото и камыши. Но все это так напугало его, что он только нервно зарылся в замшелую подстилку и со страху застыл, а потом и вовсе безудержно задрожал, как осиновый лист.

Больше он ничего не помнил из детства. Только эту странную картину перед глазами: большое холодное небо, безразличный забор камышей, будто закрытые ставни и холодное гнездо, почему-то оставленное или брошенное. Или опустевшее.

Этого он так и не узнал.

А теперь вот он брёл к своей темной норке, которая по-видимому принадлежала раньше какому-то расторопному лесному грызуну с неприятным запахом.

Куда все пропадают?

Его маленькие лапы хрустели скелетами падших листьев. Сплошной перегной. Осень.

Он брёл тихонько, не спеша. На тропинке показались незнакомые следы. Ёжик замер.

Валерия Светлакова