Рецензия на книгу «Андрей Вознесенский»

Т.Н. Красавченко

2017.02.029. ВИРАБОВ И.Н. АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ. - М.: Молодая гвардия, 2015. - 703 с. - (Жизнь замечательных людей; вып. 1500).

Ключевые слова: А.А. Вознесенский; Б.Л. Пастернак; био­графия поэта; «шестидесятники»; лирика; поэма; повесть; те­атр; метафора; литературная критика; литературная традиция; художественное новаторство.

В книге филолога и журналиста И.Н. Вирабова прослежива­ется жизненный и поэтический путь поэта и прозаика Андрея Анд­реевича Вознесенского (1933-2010).

В книгу включены воспоминания, которые оставили о Возне­сенском композитор Р. Щедрин, актер В. Смехов, писатель В. Гладилин, поэты О. Сулейменов, Ю. Кублановский, Кедров, сестра режиссера М. Тарковская, жена и муза поэта Оза - З. Богу­славская, дочь поэта Арина Вознесенская.

Все «маршруты биографии» поэта ведут в лабиринты языка; все подробности его жизни в написанных им стихах: «...поэт кон­струировал, как архитектор, и повороты-перекрестки своей жизни, и свою авангардную поэзию». Еще в начале 60-х годов ХХ в. Ва­лентин Катаев назвал поэтический язык Вознесенского «депо ме­тафор», причем в метафорах поэта «множество значений и смы­слов». В этом «футуристическом депо» Земля - арбуз, она «болтается в авоське меридианов и широт»; «по лицу проносятся очи, как буксующий мотоцикл», а глаза - «безнадежные карие вишни» (с. 104).

И. Н. Вирабов подчеркивает, что поэзия Вознесенского конца ХХ - начала ХХІ в. остается самой неоцененной, а точнее, самой непрочитанной. Автор делает осторожную попытку «приоткрыть дверцу, разгадать тайны времени, ловушки и ребусы, погрузиться в мифологию поэта... не останутся же будущим поколениям одни лишь обломки самоварварства», - на это надеялся и сам Вознесен­ский: «Мне все же верится, Россия справится. / Есть просьба, Гос­поди, еще одна / Пусть на обломках самоварварства / Не пишут наши имена» (с. 502).

Андрей Вознесенский родился в 1933 г. в Москве, в семье научных работников. В 1941 г. вместе с матерью и старшей сестрой Натальей уехал в эвакуацию в г. Курган. У входа в курганскую школу, где учился будущий поэт, в 2013 г. повесили мемориальную табличку в его честь. Отец Вознесенского, инженер-гидролог, ра­ботал в блокадном Ленинграде. Когда он появился в Кургане, «ху­дющий, небритый, в черной гимнастерке с брезентовым рюкза­ком», в его рюкзаке оказалась книга под названием «Гойя». Первое, что увидел сын, открыв книгу, - расстрелянные, растерзанные, по­вешенные партизаны, цикл офортов «Бедствия войны», созданный Гойей под впечатлением от ужаса оккупированной французами Испании 1808-1814 гг. Все это ежедневно слышал Андрей из чер­ного репродуктора.

В странном имени «Гойя» для мальчика слилось все воедино: гудки эвакуационных поездов, стоны сирен и бомб перед отъездом в эвакуацию, вой волков за околицей, стон соседки, получившей похоронку: «Эта музыка памяти записалась в стихи». С именем Вознесенского всегда, по всему миру будет связано имя Гойи. Для самого поэта «в нем останутся навсегда - и голос страшной эпохи, и мальчишеский страх потерять отца» (с. 27).

В 1947 г. пятиклассник Андрюша впервые прочитал в газете «Правда» стихи Б.Л. Пастернака. Уже первая строфа вызвала у не­го глубокое потрясение: «В зеленом зареве салюта...» Он прочитал стихи залпом до конца, а вскоре провел всю ночь за чтением книги поэта. Свои первые стихи 14-летний Андрей отправил Пастернаку, который после чтения стихов позвонил ему и пригласил в гости; с тех пор они постоянно общались. Фразу изумленных, ничего не подозревавших родителей «Тебя Пастернак к телефону!» Возне­сенский назвал поворотной в своей судьбе и сохранил тетрадку со своими первыми стихами, посланную поэту. Пастернак - главный учитель Вознесенского, а «ученик у него так и останется один, и верный, - Вознесенский: “Несется в поверья / верстак под Моск­вой. / А я подмастерье / в его мастерской”, - напишет он, когда у него прорежется свой голос» (с. 45), - отмечает автор книги.

Пастернак познакомил юного Вознесенского со своим дру­гом - грузинским поэтом Симоном Чиковани и попросил Андрея прочитать им свои стихи. В строке «На звон трамваев, одурев, / об­локотились облака...» Пастернаку понравилось, что облака «обло­котились», а на Чиковани произвела впечатление другая строка, где мелькнула девушка и где был «к облакам мольбою вскинутый бал­кон». В памяти Вознесенского этот эпизод запечатлелся как первое публичное обсуждение его произведений.

1950-е годы начнутся для Андрея «с архи». «Архиважный вопрос: куда поступать? - он решил еще задолго до окончания школы: в Архитектурный». Целый год он «исправно занимался на подготовительных курсах… и родители были двумя руками за МАРХИ, и Борис Леонидович одобрил этот выбор: поэтом можно стать без специального диплома... К тому же Архитектурный был Пастернаку особенно дорог. В самом здании института находился отцовский ВХУТЕМАС. Здесь преподавал конструкции брат Пас­тернака, Александр Леонидович» (с. 61-62).

В 1957 г. в институтских мастерских произошел пожар, поз­же, в 1975 г., Вознесенский восстановил этот день в эссе «Путево­дитель к сборнику “Дубовый лист виолончельный”». Случившийся пожар стал для Андрея «знаком, вехой». Стихотворение «Пожар в Архитектурном институте» он «будет звонко и бесшабашно читать со сцены Политехнического в фильме Марлена Хуциева “Застава Ильича” - шокируя сравнением горящих окон с краснозадыми го­риллами. Хотя это потом, когда окажется, что выпускник МАРХИ - новое имя в поэзии... а пока, майским утром пятьдесят седьмого, - Прощай, архитектура! / Пылайте широко, / Коровники в амурах, / райкомы в рококо!» (с. 62).

Дату защиты дипломной работы Вознесенского перенесли; через два месяца после успешного окончания МАРХИ его распре­делили на работу в Ригу, но вскоре он вернулся в Москву с твер­дым намерением посвятить себя поэзии.

Поэтический дебют поэта состоялся в 1958 г. в «Литератур­ной газете», где было напечатано стихотворение «Земля»: «Мы любим босыми ступать по земле, / по мягкой, дымящейся, милой земле». Стихи Вознесенского «понемногу, осторожно» ста­ли публиковаться в других газетах и толстых журналах - «Знамя» и «Юность», в альманахах «День поэзии». И.Н. Вирабов приводит воспоминания самого поэта об этом периоде его творчества: об ин­тригах в окололитературной среде и в кулуарах советских редакций.

Громкую известность принесла молодому поэту опублико­ванная в январе 1959 г. поэма «Мастера», вызвавшая ожесточенные споры поэтов и литературных критиков - Б. Слуцкого, Л. Аннин­ского, Ст. Рассадина, В. Фёдорова, Б. Сарнова, - пытавшихся отве­тить на вопрос, что лежит в основе поэтики Вознесенского: форма­лизм или подлинное новаторство? А в декабре того же года А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Б. Окуджава и другие молодые по­эты участвовали в злободневной для тех лет дискуссии «физиков» и «лириков».

Первая книга стихов Вознесенского «Мозаика» вышла во Владимире в 1960 г. тиражом 5000 экземпляров. В содержании значилось стихотворение «Прадед» о владимирском архимандрите Андрее Полисадове - прапрадеде поэта. И «грянул гром»: поэт ре­шил воспеть архимандрита! Тираж вернули из магазинов, работни­ки издательства вручную вырезали страницу 31 и вклеивали «Кас­сиршу». Однако часть тиража все же попала на прилавки книжных магазинов, и книги моментально были распроданы.

В том же году в Москве вышел второй сборник стихов Воз­несенского «Парабола», и его точно так же стали изымать из продажи, а те экземпляры, что все-таки попали на прилавки, сразу же раскупили. В поздних сборниках стихи объединены в один цикл «Мозаика - Парабола». Самое известное стихотворение «Гойя» стало «визитной карточкой» молодого поэта: «Я - Гойя! / Глазни­цы воронок мне выклевал ворог, / Я - горе... / Я Гойя! / О, грозди / Возмездья! Взвил залпом на Запад - / я пепел незваного гостя! / И в мемориальное небо вбил крепкие / звезды и - / Как гвозди. / Я - Гойя».

И.Н. Вирабов приводит высказывание Ю. Лотмана, видевше­го в повторе «го» «нечто новое по отношению к общесловарному, внеконтекстному значению составляющих стихотворение слов» (с. 27).

В 1960 г. умер Б. Пастернак, незадолго до смерти он передал Вознесенскому записку, в которой, назвав его вступление в литера­туру «внезапным, стремительным, бурным», был «страшно рад, что до него дожил». О знакомстве и дружбе со своим учителем Возне­сенский оставил воспоминания, которые вошли в книгу «Мне че­тырнадцать лет» (1980).

Вознесенского приняли в Союз писателей СССР, что дало ему возможность в 1961 г. выехать в США, где состоялась его пер­вая встреча с кумиром юности П. Пикассо. Итогом этой творческой командировки явился новый поэтический сборник «40 лирических отступлений из поэмы “Треугольная груша”» (1962). По мнению И.Н. Вирабова, стихотворение «Осень в Сигулде» из этой книги возвестило о появлении новой русской лирической поэзии: «... леса мои сбросили кроны… / пусты они и грустны, / как ящик с аккор­деона, / а музыку - унесли».

30 ноября 1962 г., как признавался Вознесенский, «поэзия впервые в истории вышла на стадион Лужников», где многотысяч­ная аудитория восторженно рукоплескала молодым поэтам-шести­десятникам: Вознесенскому, Евтушенко, Ахмадулиной, Рождест­венскому, Окуджаве.

В конце 1962 г. поэт впервые выехал в Париж и Рим, где его ждал головокружительный успех. Во время своей поездки он по­знакомился с Л. Арагоном, Э. Триоле, Ж.П. Сартром, А. Бретоном. Издатель романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» Дж. Фельтринелли предложил молодому поэту издать его книгу в Италии. В том же году в Москве на встрече с творческой интеллигенцией Н.С. Хру­щёв кричал поэту, перебив чтение его стихов: «Убирайтесь вон, господин Вознесенский, к своим хозяевам».

Одна из вершин творчества Вознесенского - поэма «Оза», в которой утверждается ключевая идея: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек». Глубоко новаторская поэма «Оза», вошед­шая в книгу стихов Вознесенского «Антимиры» (1964), посвящена главной музе поэта - Зое Борисовне Богуславской, писательнице и театральному критику. В 1964 г. Вознесенский и Богуславская по­женились; их брак сохранился до последних дней жизни поэта.

Через год состоялось первое выступление Вознесенского на сцене Театра на Таганке в спектакле по его стихам «Поэт и театр». Впоследствии из этого представления вырос спектакль «Антими­ры», с которого и начался новый поэтический театр Ю. Любимова. Эта постановка прошла в Театре на Таганке 800 раз. В ней впервые в исполнении В. Высоцкого прозвучала «Песня акына» на стихи Вознесенского.

В 1967 г. поэту запретили выезд в Америку, куда он собирал­ся на фестиваль искусств. Поэт ответил гневным письмом в газету «Правда», которое подверглось резкой критике со стороны руково­дства Союза писателей СССР. Вознесенский отправился в Новоси­бирск, где должны были состояться его концерты. Однако после публикации в этот момент в «Литературной газете» провокацион­ного письма от «заграничного читателя», обличавшего поэта как «пособника» Запада, Вознесенскому не только запретили публич­ные выступления, но и выселили его из гостиницы. Приютила его семья академика А.Д. Александрова, организовавшая вместо отме­ненных концертов выступления поэта у себя дома, в новосибирском Академгородке.

В 1969 г. в Москве состоялась премьера созданной на стихи Вознесенского «Поэтории» композитора Р. Щедрина. Но этот кон­церт, на котором поэт выступал вместе с певицей Л. Зыкиной в со­провождении смешанного хора и симфонического оркестра, был признан крамольным советскими идеологами от культуры и за­прещен. Следующее исполнение «Поэтории» произошло лишь спустя семь лет.

И.Н. Вирабов отмечает, что пронзительная любовная лирика Вознесенского 70-х годов иногда становилась душераздирающе бе­зысходной: «Как божественно жить, как нелепо! / С неба хлопья намокшие шли. / Они были темнее, чем небо, / и светлели на фоне земли...»

Новый спектакль Театра на Таганке по произведению Возне­сенского «Берегите ваши лица» был поставлен в феврале 1970 г., но после двух «открытых прогонов» постановка была запрещена цензурой из-за исполнения в ней песни В. Высоцкого «Идет охота на волков».

В 70-х годах вышли новые сборники стихов поэта: «Тень зву­ка» (1972), «Взгляд» (1972), «Дубовый лист виолончельный» (1975). За одну из лучших поэтических книг «Витражных дел мас­тера» (1978) ему была присуждена Государственная премия.

В 1977 г. поэт написал свое знаменитое стихотворение «Са­га», которое «мифология увязала» с одной из муз поэта - Татьяной Лавровой, актрисой театра «Современник». Проникнутая непод­дельными пронзительными чувствами, «Сага» ознаменовала рас­ставанье навсегда: «Ты меня на рассвете разбудишь, / проводить необутая выйдешь. / Ты меня никогда не забудешь, / Ты меня нико­гда не увидишь».

В 1978 г. поэт вместе с другими писателями и поэтами принял участие в альманахе «Метрополь», придуманном В. Ерофеевым, Е. Поповым, В. Аксёновым «на чердаке» у Мессерера с Ахмадули­ной» (с. 574). Квалифицированный цензурой как «антисоветский» и запрещенный к печати в СССР, альманах вышел год спустя в США. Вознесенский скрылся от последующих проработок на Се­верном полюсе, отправившись туда с путешественником Д. Шпаро.

Заметным явлением в поэзии 70-х годов И.Н. Вирабов счита­ет поэму Вознесенского «Андрей Полисадов», опубликованную в 1979 г. в журнале «Новый мир». В основу ее легли поездки поэта во Владимир, где он проводил генеалогические разыскания о своем прапрадеде Андрее Полисадове - архимандрите, настоятеле Благо­вещенского монастыря в Муроме.

1980-е годы начались для поэта со знаменательного события: в Театре им. Ленинского комсомола в 1981 г. состоялась премьера (режиссер М. Захаров) рок-оперы «Юнона и Авось» на музыку А. Рыбникова; в основу ее постановки легла поэма Вознесенского «Авось» (1975). Сюжет истории графа Резанова и его возлюблен­ной испанки Кончиты поэту рассказал во время его поездки в Ван­кувер канадский профессор М. Маклюен. С этим спектаклем вме­сте с труппой театра Вознесенский ездил во Францию по пригла­шению давнего друга поэта, знаменитого кутюрье Пьера Кардена. В парижском театре «Эспас Карден» спектакль «Юнона и Авось» шел с аншлагами больше месяца.

В начале 1980-х Вознесенский работал над «сюрреалистиче­ской» повестью под названием «О» с подзаголовком «Рифмы про­зы»; композиция и поэтика произведения подчинены звучанию бу­квы «о». Тогда же началось триумфальное шествие по советским эстрадам, теле- и радиоэфирам песни «Миллион алых роз» Р. Паулса, написанной на стихи Вознесенского. За год было раску­плено 6 млн пластинок с записью этой песни в исполнении Аллы Пугачёвой.

И.Н. Вирабов подчеркивает, что вопреки мифу о том, что Вознесенский «исписался», поэт именно во второй половине 80-х годов обратился в своем творчестве к созданию нового жанра - «видеом», основанного на неразрывной связи визуального образа и звука. Первая из них «Поэтарх» была придумана поэтом для Па­рижской выставки 1986 г. В 1990-е годы жанр визуальной поэзии стал ведущим в его поэзии. Поэтические тексты, совмещенные с рисунками, фотографиями, шрифтовыми композициями и инстал­ляциями вошли в книгу Вознесенского «Видеомы» (1992).

В последнее десятилетие жизни Вознесенский писал, не­смотря на развивающуюся тяжелую болезнь, едва ли не больше обычного. В начале нового тысячелетия вышли новые книги поэта: «Девочка с пирсингом», «Моя Россия», «Возвратитесь в цветы!», «СтиХХІ», «Тьмать». И.Н. Вирабов отмечает, что хотя «поклонни­ки оставались по-прежнему, но все сильнее было чувство неуслы- шанности страной и временем, впавшими в кому: “Ржет вся страна, / потеряв всю страну. / Я ж только голос...” Собственно, время всего лишь оправдывало давнее “чутье” поэта - это еще из шестидеся­тых: “чую Кучума!”, грядущее новое варварство» (с. 11).

Вознесенского то осуждали за антисоветский «формализм», то приклеивали ярлык «советский» за поэму о В.И. Ленине «Лонжюмо» (1963). Сам поэт не раз повторял, что не отречется ни от одной своей строки; даже если заблуждался - каждая была искрен­ней и честной: «Не буду зачеркивать большую часть своей жизни. Я при советской власти не каялся, когда у меня находили антисо­ветчину, и за советчину каяться не намерен. Меня ни та, ни другая цензура не устраивает. Видеть в русском ХХ в. один ад или одну утопию - занятие пошлое. Когда тебя спросят, что ты сделал, - ссылок на время не примут» (с. 11). Самые откровенные строки Вознесенского, по мнению И.Н. Вирабова, всегда отмечены пафо­сом гражданственности, а его гражданственная по содержанию ли­рика наполнена глубоко интимными интонациями: «Россия, я - твой капиллярный сосудик, / мне больно, когда - тебе больно, Рос­сия».

В 2010 г. жизнь поэта «закольцуется» Гойей. По воспомина­ниям его жены, Зои Богуславской, умиравший у нее на руках Воз­несенский на вопрос «Что с тобой?» ответил: «... не отчаивайся. Я - Гойя». Он умер, «прожив красивую и грешную жизнь поэта», но, «прежде чем уйти из жизни земной, сын инженера мостов и гидроэлектростанций, сам себе Архитекстор, честно предупредит: все дело не в обыденной смерти. Просто придет “пора возвращать­ся в Текст” - и он в него вернется» (с. 14).

Завершают книгу разделы «Основные даты жизни и творче­ства А.А. Вознесенского» и «Библиография», состоящая из двух частей: «Основные издания книг и произведений А.А. Вознесен­ского», «Использованная литература».