Образ Афродиты в Canto LXXVI Э. Паунда
Л. В. Братухина
Статья посвящена рассмотрению мифологических источников Canto LXXVI, входящего в состав цикла «Пизанских песен» поэмы «The Cantos» Э. Паунда. В частности анализируются упоминания Афродиты, соотнесенной в текстах с раем, который противопоставлен тюремному аду на земле, где находится лирический герой стихотворений. Отмечается особый биографический подтекст образа ада в «Пизанских песнях». Прослеживаются интертекстуальные связи образа Афродиты в Canto LXXVI с «Божественной Комедией» Данте, произведениями Платона, Сапфо, Пиндара. В сопоставлении с Афродитой анализируются образы Артемиды и Кирки.
Ключевые слова: Эзра Паунд, Пизанские песни, CANTO LXXVI, миф, Афродита, Кирка, Данте.
The article considers the mythological sources of Canto LXXVI, which is part of the cycle Pisan Cantos of the poem The Cantos by Ezra Pound. In particular, the mentions of Aphrodite are analyzed, who is correlated with the topos of paradise, contrasted with the lyrical hero, identified with hell on earth. A special biographical subtext of the image of hell in the Pisan Cantos is noted. The intertextual connections of the image of Aphrodite with Dante’s Divine Comedy and the works of Plato are traced: the juxtaposition of the image of the sublime love feeling with that of base lust. Individual symbolic details of the mythological images of Canto LXXVI associated with the works of Homer, Virgil, Sappho, Pindar are indicated. In comparison with Aphrodite, the images of Artemis and Circe are analyzed.
Keywords: Ezra Pound, Pisan Cantos, CANTO LXXVI, myth, Aphrodite, Circe, Dante.
Canto LXXVI относится к циклу одиннадцати «Пизанских песен» («The Pisan Cantos») в составе поэмы «The Cantos», созданных «с июля по октябрь 1945 года» (Bronnikov 2018: 744), когда Э. Паунд находился в качестве заключенного в центральной дисциплинарной тюрьме войск США в Пизе. Безусловно, на тематику этих песен оказали влияние крушение итальянского фашизма, с лидерами которого Паунд был лично знаком и находился в дружественных отношениях, обвинения в предательстве со стороны родной страны, а также суровые условия содержания в заключении. П. Либрегтс в монографии «Ezra Pound and Neoplatonism» называет «Пизанские песни» «отчетом» об «эмоциональном моральном и интеллектуальном отчаянии» поэта, «одиссеевым путешествием в собственный разум» с целью воссоздания порядка, создания образа рая (Liebregts 2004: 252). По мнению Я. Пробштейна, творчество стало для Паунда мотиватором, помогающим «сохранить ясность ума и волю к жизни» (Probshtein 2019: 63), в целом же ключевые темы этих песен не отличаются от того, что составляет специфику всей поэмы: спуск Одиссея в Аид, деяние («непосредственное изображение происходящего и критическое осмысление этого») (Probshtein 2019: 69), воспевание Экбатаны как идеального города, гимн Киферее-Афродите, «Трубадуры Прованса и связь творческой и сексуальной энергии», неплатоническое учение о «нусе» (там же).
Не изменяет Паунд в «Пизанских песнях» и своему методу сочетания событий разных временных эпох на мифологической основе, используемому на протяжении всей поэмы. К. Чухрукидзе усматривает в подобном построении текста «эпический взгляд» Паунда, когда «на ось конкретного действия... стало возможным нанизывать сразу несколько событий, историй, мифов, разрозненных в пространстве и времени.» (Chuhrukidze 1999: 84).
Один из ведущих во всей поэме «The Cantos» сюжет «схождения» в мир мертвых, заимствованный Паундом у Гомера, Вергилия и Данте, в Canto LXXVI накладывается на восприятие заключения в дисциплинарной тюрьме армии США как своеобразного ада, а более ранние воспоминания предстают как своеобразный рай. Проблема соотношения ада и рая в этой песне по-разному оценивается исследователями. Р. Буш и Д. Т. Эик усматривают здесь противопоставление «Рая, который сохраняется в “следе памяти в сознании”» «хаосу Второй мировой войны» (Bush, Eyck 2013: 139). По мнению Ю. Федорчук, строки «Le Paradis n’est pas artificial / States of mind are inexplicable to us» указывают на то, что Рай зачастую путают с адом. Также исследовательница заключает, что в Canto LXXVI содержится ключевая для «Пизанских песен» интуиция о собственной конечности и бесконечности «того, что превосходит его индивидуальное существование» (Fiedorczuk 2009: 61); интуиция, приводящая к финальной гармонии истории и природы. Ограничиваясь общей характеристикой, исследователи не анализируют мифологические источники образов ада и рая, что представляется нам важным для понимания песни.
Большее внимание мифологической составляющей Canto LXXVI уделяют Г. Дж. Мид и П. Либрегтс, рассматривая текст песни в контексте неоплатонических идей. Г. Дж. Мид находит в содержании Canto LXXVI «стремление Паунда восстановить личную и историческую согласованность» в противовес «нарушениям и потерям, причиненным европейским конфликтом» (Mead 2021). При этом исследователь не уделяет внимания анализу мифологических источников, актуализируемых Паундом. Отмечается лишь «размытость» образов упоминаемых богинь и мифологических персонажей, что соответствует, по мнению Мида, высказанному Паундом в работе «Религия» (1913) пониманию идеи бога как «вечного состояния ума», имеющего множество имен (Mead 2021). П. Либрегтс обращает внимание на появляющуюся в тексте песни Афродиту, интерпретируя ее как аллегорию экстатической силы Любви, играющую важную роль в процессе «отождествления человека со своим высшим Я и Нусом / Разумом» (Liebregts 2004: 280).
Как представляется, Паунд очень избирательно и символично использует имена античных божеств и мифологических персонажей. Не отрицая предложенных исследователями толкований, предлагаем уточнить символический смысл, заложенный автором поэмы.
С начальных строк Canto LXXVI задается мотив воспоминания цитатой из канцоны Г. Кавальканти «Донна меня просит...»: «dove sta memora» (Pound 1975:452). Г. Дж. Мид рассматривает отсылку к Кавальканти как отражение «средневекового синтеза аристотелевского и неоплатонического» понимания «божественной энергии», влияющей на человеческое сознание (Mead 2021). Со своей стороны отметим, что согласно Кавальканти, память — место зарождения любви, в произведении же Паунда в памяти воспроизводится реальность прошлого, насыщенная событиями, предметами, образами друзей и близких. Любовь является одной из определяющих констант этой реальности воспоминаний.
Неблагополучное настоящее представлено в сравнении с историями военных неудач, изгнаний в судьбе знаменитых итальянцев эпохи Средневековья и Возрождения: Сиджизмондо Малатесты, Куниццы да Романа, Екатерины Сфорца. Подводя своеобразный итог этому перечислению и словно продолжая его собственным примером, лирический герой восклицает: «and they have broken my house / the huntress in broken plaster keeps watch no longer» (Pound 1975: 453). А. В. Бронников комментирует это место как: «Того времени больше нет. Диану не встретить на тропинках между высоких холмов» (Bronnikov 2018: 748). В противовес этому, упоминая о некой «сфере движущегося кристалла» («the sphere moving crystal» — Pound 1975: 457), автор связывает ее античными богинями: Cythera potens, RuOnpa Ssiva, ... Kópn, AsAaa Ssiva (sic!). Реальность этой сферы описывается как сравнимая с «сильным потоком воздуха среди кипарисов» («as strong air amid cypress» — Pound 1975: 457), а также как место, лишенное злобы, смерти, безумия («none therein carrying rancour / Death, insanity/suicide degeneration / that is, just getting stupider as they get older» (Ibid.). Так Паунд противопоставляет настоящему место пребывания богинь, маркировав его как иной мир упоминанием кипариса, а также потока воздуха, сопоставимого с описанием Островов блаженных, особого пространства загробного мира у Гомера (Od. 4, 563-568).
Называемые в этих строках богини противопоставлены: Афродита и Артемида, не подвластная любовным страстям, что особо подчеркивается словами «libidinis expers» (Pound 1975: 457). Афродита упоминается в связи с Анхисом, смертным, страсть к которому внушил ей Зевс, о чем рассказывается в IV Гомеровом гимне «Афродите». П. Либрегтс рассматривает появление в этой песне упоминания Анхиза как сквозную тему Паунда (сопоставляя с Canto XXIII) достижения «рая, то есть познания божественного» посредством силы Эроса (Liebregts 2004: 191). При этом исследователь игнорирует Афродиту.
Со своей стороны отметим, что, согласно VI книге «Энеиды», прославленный сын Анхиса обнаруживает своего отца в наилучшей обители мира мертвых — Элизиуме (6. 638-679). Строки Паунда «or following./ Anchises that laid hold of her flanks of air / drawing her to him» (Pound 1975: 456) можно интерпретировать, как один из путей достижения посмертного блаженства. Артемида олицетворяет иной путь: можно вспомнить о том, как известный почитатель Артемиды, презревший Афродиту и наказанный за это, впоследствии оказался среди тех, кому удалось вернуться из «подземного царства» и сделано это «по воле Дианы» (Hyg. Fab. 251, пер. Д. Торшилова). Отец Ипполита, Тесей, также прославил Артемиду как спасительницу (Paus. II, 31, 1), при этом построенный им храм стал своего рода вратами, выводящими из Аида: «В этом храме находятся жертвенники богов, так называемых Подземных. И говорят, что сюда была приведена Дионисом (его мать) Семела из подземного царства и что будто сюда привел Геракл пса из Аида» (Paus. II, 31, 2, пер. С. П. Кондратьева). В контексте ключевого лейтмотива всей поэмы «The Cantos» — спуск в Аид / Ад и возвращение оттуда неразрывно связано с упоминанием Афродиты и Артемиды, что можно рассматривать как варианты покровительства лирическому герою со стороны женских божеств, помогающих преодолевать смерть, а также страшную посмертную участь. Можно предположить, какой из этих путей выбирает для себя лирический герой, судя по следующим строкам: «nothing matters but the quality / of the affection — / in the end — that has carved the trace in the mind / dove sta memoria» (Pound 1975: 457). Для него путь спасения, мир блаженства находится в воспоминаниях, а связующей нитью становится чувство любви, привязанности.
Далее в тексте Canto LXXVI еще раз упоминается Афродита в связи с загробным миром. Вновь наблюдая некое «кристальное» пространство («the crystalline» (Ibid.)), лирический герой характеризует его так: «nor are here souls, nec personae / neither here in hypostasis, this land is of Dione / and under her planet / to Helia the long meadow with poplars / to Rónpię / the mountain and shut garden of pear trees in flower / here rested» (Pound 1975: 458).
В этих строках можно усмотреть аллюзию на «Божественную Комедию». Так, в VIII песне «Рая», изображая небо Венеры, Данте дает следующее разъяснение: «В погибшем мире веровать привыкли, / Что излученья буйной страсти льет / Киприда, движась в третьем эпицикле; / И воздавал не только ей почет / Обетов, жертв, и песенного звона / В былом неведенье былой народ, / Но чтились вместе с ней, как мать — Диона, / И Купидон — как сын.» (Dante Alighieri 1967: 345).
Противопоставление образа Венеры в «погибшем» языческом мире ее новому пониманию как одной из планет в христианском Раю сопоставимо с антитезой Афродиты, дочери Дионы и Афродиты Урании (более древней и возвышенной) у Платона (Plat. Sym. 180 d).
В произведении Паунда первая ипостась богини представлена в выражении «земля Дионы», которое можно интерпретировать как «земля Афродиты-Венеры». В этом Паунд следует Данте, который в XXII песне «Рая» указывает целый ряд античных богов, ассоциируемых с планетами, называя их как сыновей и дочерей тех или иных мифологических персонажей («Рай» XXII, 139-144); есть среди них и указание на Венеру, дочь Дионы. При этом любопытно, что Данте упоминает Диону, не говоря о ее дочери напрямую, но имеет ввиду именно планету, называемую именем ее дочери. П. Либрегтс в ранее упоминаемой монографии «Ezra Pound and Neoplatonism» истолковывает выражение «land... of Dione» как антитезу Афродите Урании, ссылаясь на Плотина (Эннеада III, 5) (Liebregts 2004: 280). Соглашаясь в принципе, мы предлагаем более детально проанализировать ассоциативный ряд паундовского «эпического взгляда» в этом фрагменте.
«Землю» Дионы-Венеры в контексте данного канто можно интерпретировать как пространство загробного мира, находящееся в реальности, сопоставимой с земной: Ад и Чистилище (в каждой из этих частей иного мира есть особый круг, в котором пребывают согрешившие в любви и сладострастии: круг второй в Аду, круг седьмой в Чистилище). Само упоминание о планете Венера отсылает к описанию дантовского Рая, в котором эта планета является небесной райской обителью тех, кто обрел блаженство, проявив любовь.
Афродита обозначена в процитированных выше стихах Данте как Киприда. У Паунда Киприда противопоставлена Гелии (Helia) «Солнечной». Вероятно, так Паунд называет дочь Гелиоса Кирку, которую, как считается, имеет ввиду Данте в следующих строках: «И так вот кожу белую чернят, / Вняв обольщеньям дочери прекрасной / Дарующего утро и закат» (Dante Alighieri 1967: 435). М. Л. Лозинский усматривает здесь такой смысл: «…люди превращаются в животных (кожу белую чернят), вняв обольщеньям волшебницы Цирцеи., прекрасной дочери Гелиоса-Солнца (дарующего утро и закат), т. е. прельстясь земными благами» (Lozinsky1967: 613). Кирка в подобной же роли упоминается и в «Чистилище»: «Но жалкая долина привела / Людей к такой утрате их природы, / Как если бы Цирцея их пасла» (Dante Alighieri 1967: 435). Далее следует перечисление жителей различных итальянских городов, словно бы обратившихся в различных животных: свиней, волков, лис. Последние интерпретируются как жители Пизы (Golenischev- Kutuzov 1967: 480), города, в котором томился в тюрьме автор поэмы «The Cantos» в момент написания Canto LXXVI. Паунд упоминает неких «ferae familiares» (Pound 1975: 457), начиная строки, посвященные Киприде и Гелии. Последняя показана на фоне пейзажа, сопоставимого с изображённым у Гомера царством Аида: «the long meadow with poplars» (ср. Od. 10, 509-510). Кирка у Данте помещена как и у Гомера в царстве мертвых. Напомним, что спутники Одиссея оказались на просто пленниками Кирки, но и были низведены ею на уровень животных. С этой точки зрения тюрьма (метафора ада на земле), в котором оказался автор, может интерпретироваться как место, где людей пытаются лишить человеческого облика. Этому противопоставлен образ Киприды «небесной»: «to Kunptę / the mountain and shut garden of pear trees in flower / here rested» (Pound 1975: 458).
Таким образом, в Canto LXXVI, относящемся к циклу «Пизанских песен» в составе поэмы «The Cantos», мифологические сюжеты и аллюзии, составляющие один из источников паундовского «эпического взгляда», обретают более личностное звучание. Мотив схождения в Аид, словно бы продолжаемый Паундом вслед за Гомером, Вергилием, Данте, ассоциируется в том числе с пребыванием в американской тюрьме. Образы античных богинь — Афродиты и Артемиды — символизируют пути восхождения из царства мертвых. Именно Афродита-Венера, соотносимая с небесной ее ипостасью у Данте, становится для лирического героя надеждой на блаженную долю в будущем.
Литература:
Bronnikov, A. V. 2018: Comments on the text. In. Pound. Kantos. SPb: Nauka. Бронников А. В. Комментарии к тексту. В кн.: Эзра Паунд Кантос. Пер., вступ. ст и комм. А. В. Бронникова. - СПб.: Наука, 2018.
Bush, R., Eyck D. T. [A Critical Edition of Ezra Pound’s Pisan Cantos: Problems and Solutions]. In: Textual Cultures. Vol. 8, No. 2 (Fall 2013), 121-141.
Chuhrukidze, K. K. 1999: Pound &£. Modeli utopii XX veka [Models of utopia of the 20th century]. M.: Logos. Чухрукидзе, К. К. 1999: Pound &£. Модели утопии ХХ века. М.: Логос.
Dante Alighieri 1967: Bozhestvennaya Komedia [La Divina Kommedia]. M.: Nauka.
Данте Алигьери. 1967: Божественная Комедия. Пер. М. Лозинского. М.: Наука.
Fiedorczuk, J. 2009: [‘Pull Down Thy Vanity’: Post-Pastoral Subject in Ezra Pound’s Cantos]. Journal of Ecocriticism. 1(2) July. 2009, 5564.
Golenischev-Kutuzov, I. N. 1967: «Bozhestvennaya Komedia». In: Dante Alighieri. 1967: Bozhestvennaya Komedia [La Divina Kommedia]. M.: Nauka.
Голенищев-Кутузов И. Н. «Божественная Комедия». В кн.:
Алигьери Д. Божественная Комедия. Пер. М. Лозинского. М.: Наука.
Liebregts, P. Th. M. G. 2004: Ezra Pound and Neoplatonism. Fairleigh Dickinson University Press.
Lozinsky, M. L. 1967: Notes. Purgatory. In: Dante Alighieri D. 1967:
Bozhestvennaya Komedia [La Divina Kommedia]. M.: Nauka. Лозинский, М. Л. 1967: Примечания. Чистилище. В кн.: Алигьери Д. Божественная Комедия. Пер. М. Лозинского. М.: Наука.
Mead, Н. 2021: [Canto 76]. In: Readings in the Cantos. URL: https://betweenthetimes.tlu.ee/en/canto-76-in-readings-in-the- cantos-2021/ (the date of address 11.01.2022).
Pound, E. 2018: Kantos [The Cantos]. SPb: Nauka.
Паунд, Э. 2018: Кантос. Пер с англ. А. В. Бронникова. СПб.: Наука.
Pound, E. 1975: The Cantos of Ezra Pound. London: Faber and Faber. Probshtein, Ya. 2019: [Pisan Cantos by Ezra Pound]. Literatura dvuh Amerik [Literature of the Two Americas] №7, 40-166.
Пробштейн, Я. 2019: «Пизанские песни Эзры Паунда».
Литература двух Америк. №7, 40-166.
Л-ра: Индоевропейское языкознание и классическая филология. – 2022. – № 26. – С. 136-143.
Произведения
Критика
