Итоги 64-го Берлинале. Кому достался Золотой медведь?
Почему-то считают, что если конкурс слабый, то и интриги нет. Да нет же, она есть всегда! Случается даже такое: чем слабее программа, тем острее интрига. 10 дней 64-го Берлинале подарили нам равный конкурс со всеми оттенками серого.
На этом фоне отдельные вспышки яркого и красочного были заметны еще лучше. Были показаны новые интересные фильмы, которые претендуют на большие победы уже в самом ближайшем будущем. Так, показ фильма Ричарда Линклейтера «Отрочество» поднял такую волну энтузиазма у участников и гостей фестиваля, что до объявления победителей сомнений в конечном выигрыше этого кинопроизведения не имел никто. Журналисты и критики поспешили заранее провозгласить победу американца. А зря, ведь, как известно, жюри крупных фестивалей почти никогда не идут на поводу у вкусов критиков и журналистов. Причина проста: судьи не позволяют себе оценивать и награждать, учитывая исключительно художественные качества ленты. Если бы они это делали, мы должны были бы наблюдать совершенно иную панораму фестивального движения.
Но если перед «Отрочеством» хотя бы галантно раскланялись, наградив Линклэйтера «Серебряным медведем» за режиссуру, то другой яркий фильм нынешнего Берлинале, а именно «71» британца Иена Деманжа, не сочли нужным заметить вообще. И это, мягко говоря, странно: картина о конфликте в Северной Ирландии, снята дебютантом, оказалась одной из самых сильных работ на форуме.
Итак, «Золотого медведя», главную награду, отдали китайцу Дяо Инаню за фильм «Черный уголь, тонкий лед». И можно было бы долго удивляться этому странному решению, если бы не знать меры привязанности председателя жюри, американского продюсера Джеймса Шамуса, к киноиндустрии Поднебесной. Именно он, как известно, продюсировал ленты Энга Ли, одного из самых заметных режиссеров Китая: и «Горбатую гору» , и «Крадущегося тигра». Интересы Шамуса на кинопространстве той страны достаточно широкие. Не хотелось бы, конечно, объяснять вердикт судей такими приземленными причинами, но, честно говоря, других мотивов пока никто не обнаружил. Ну разве что внезапное коллективное безумие всей их команды. Кроме «Золотого медведя», съемочная группа «Черного угля, тонкого льда» увезла в Китай и « Серебряного» - за лучшую мужскую роль: его получил Ляо Фань, который сыграл главного персонажа.
«Черный уголь, тонкий лед» снят в манере неонуар: лента имеет серьезный заряд иронии, которую почему-то разглядели далеко не все, приняв ее за банальный триллер. Справедливости ради отметим, что как прокатное кино «Черный уголь ...» очень даже неплох, но серьезно рассматривать его как претендента на «золото» фестиваля никому не приходило в голову, пока не раздался со сцены Берлинале - паласт вердикт жюри.
Как любой крупный европейский кинофестиваль, нынешний Берлинале не обошелся без антиклерикального сюжета. Такие ленты обычно вызывают повышенный интерес и раскалывают публику на две неравные части. Первая, большая, считает, что вторжение церкви в жизнь секулярного общества недопустимо и что добиваться ее удаления от светского общества следует любыми средствами, в том числе и кинематографическими. Вторая, меньшая, настаивает на том, что религия слишком сложный инструмент и преподносить ее в кино как символ разрушения общественного здоровья тоже не следовало бы. У фильма Дитриха Брюггеманна «Крестный путь», который стал обладателем «Серебряного медведя» за лучший сценарий, действительно интересная литературная основа. Что, впрочем, не лишает его характерной немецкой прямолинейности.
Зато у Уэса Андерсона в «Отеле Гранд Будапешт» оказалось уже столько внешних прелестей, что судьи поспешили выдать ему вторую по значимости награду - Гран - при жюри. Андерсон, который много лет успешно пашет целину редкого жанра под названием «трагиавантюрный балаган», уже, кажется, набил в нем руку до такой степени, что трагиавантюрность отошла на второй план, отдав первенство балагану целиком.
Ровным и гладким выдался фестиваль, поэтому соответствующими видятся и симпатии жюри. Странные вкусы, но объяснимы. Главное - не рассматривать их как конец света. Или как конец кинематографа. В конце концов, никакие штуки никаких жюри не помешают никоим режиссерам - ни добрым, ни плохим - снимать кино дальше.
