Силлитоу: «ключ от двери» найден – «дверь открыта» (Алан Силлитоу «Открытая дверь»)
Н. Конева
«Теперь, когда ключ от двери у меня, остается только напрячь силы и открыть ее, но я не удивлюсь, если на это потребуется больше половины моей жизни», - таким пророческим признанием Алан Силлитоу завершил составивший вторую часть трилогии о Ситонах роман «Ключ от двери», обыграв в названии довольно распространенную в его прозе метафору «ключа от двери», обретения смысла жизни, направления жизненных поисков. Действительно, третья, заключительная, часть трилогии («В субботу вечером и в воскресенье утром», 1958; «Ключ от двери», 1961; «Открытая дверь», 1989) появилась после длительного перерыва, когда на творческом счету писателя уже более 30 опубликованных в разных жанрах произведений: романов, сборников стихотворений, пьес, рассказов и сказок для детей. Первые два романа создавались Силлитоу почти одновременно, однако именно «В субботу вечером и в воскресенье утром», напечатанный издательством «Майкл Джозеф» после того, как рукопись была несколько раз отвергнута другими издательствами, сделал ему имя. Этот роман, повествующий о жизненных перипетиях Артура Ситона, рабочего парня из Ноттингема, был во многом автобиографическим, Силлитоу хорошо знал, о чем писал. В одном из интервью Силлитоу подчеркнул, что «никогда не забудет свой Ноттингем», никогда не сможет «вытряхнуть землю Ноттингема из своих башмаков».
Тема рабочего Ноттингема, прозвучавшая в творчестве молодого Силлитоу, вписывалась в контекст яркого литературного явления конца 50-x - начала 60-х годов, которое получило в критике наименование «рабочего романа».
Наряду с Силлитоу, к создателям английского «рабочего романа» принадлежат такие известные ныне писатели, как К. Уотерхаус, С. Чаплин, С. Барстоу, Р. Уильямс, Д. Стори. Они не были привержены какой-либо единой эстетической платформе, не подписывали литературных манифестов, их творчество позволяла сблизить тематика — заинтересованный и правдивый рассказ о людях груда, о рабочей молодежи, пытающейся найти в жизни свой путь, свой «ключ от двери».
Интерес читающей публики к произведениям «рабочих романистов» начала 60-х годов был неподдельным. Он коренился в особенностях социального развития Англии в послевоенные десятилетия. Приобщаясь к достижениям научно-технической революции, страна стремительно менялась, приобретала черты постиндустриального общества. Усложнившийся характер труда, динамика производственных отношений в условиях научного прогресса потребовали нового рабочего, который все в большей степени обретал черты совладельца собственности, «малого собственника», становился «синим воротничком». Однако литература, исследуя происходящие изменения, нередко оказывалась более точной, более проницательной, чем несколько спрямленные для удобства анализа схемы крупных научных авторитетов. Из книг «рабочих романистов», из пьес драматургов так называемой «кухонной лохани» выясняется, что рабочие, особенно молодое поколение, удачно названное Р. Уильямсом «вторым поколением», отчаянно стремясь наверх, видят свою цель в том, чтобы сформировать себя как личность, придать жизни смысл, достичь счастья, которое в их сознании нечто несоизмеримо большее, чем материальный достаток и возможность владеть собственностью: домом, садом, машиной, телевизором...
Самоотверженные поиски смысла жизни, попытки героев «рабочих романистов» стать личностью нередко исполнены трагизма — попробуйте стать личностью, если вы по десять часов только и заняты укрощением материи не в том, так в другом ее виде! Молодые рабочие, подобные, например, Артуру Ситону из романа «В субботу вечером...», невежественны, их интересы крайне ограничены. Художественная сила книг, посвященных рабочей проблематике, включая книги Силлитоу, в том, что они убеждали читателя — так жить нельзя! Нельзя жить в состоянии непреходящей, никогда не отпускающей усталости, ощущая неустойчивость своего существования, неуверенность в завтрашнем дне, духовную пустоту.
Стихийно вызревающий в сознании героев Силлитоу протест против «свинцовых мерзостей» материализуется во второй части трилогии, в которой свой «ключ от двери» пытается отыскать двоюродный брат Артура Ситона, Брайен. В романе снова звучит тема рабочего Ноттингема, описана страшная полунищая жизнь семьи Ситона-старшего, безработного, живущего на пособие: убогие развлечения, выпивки, потасовки, в которых находит выход накопившееся у этих людей отчаяние, коррозия семейных отношений... В то же время во второй книге Силлитоу, в которой немало узнаваемых картин рабочего быта, нравов, просматривается и нечто новое: Брайен, испытывая отвращение к нищенскому убогому существованию, делает попытку порвать с невыносим условиями жизни. Он раньше срока отправляется в армию и оказывается в Малайе, где идет национально-освободительная война с японцами, а затем с британцами, отстаивающими с помощью оружия свои интересы.
Описывая войну в Малайе, в которой кстати сказать, писатель и сам участвовал в качестве радиста Королевских военно-воздушных сил, Силлитоу демонстрирует не только возросшее художественное мастерство, умение воссоздать яркий местный колорит, но и способность сказать правду о жестокости и справедливости колониальной войны. Героем Силлитоу вновь, как и прежде в Ноттингеме, владеет ощущение своей чужеродности той среде, в которой он по собственному выбору оказался. Брайен не может остаться в стороне от схватки, хотя и не приемлет имперскую демагогию, способен отнестись к освободительной борьбе малайских партизан.
В то же время роман «Ключ от двери» — не только роман о жизни рабочих, колониальной войне, это в каком-то смысле и роман воспитания. Пристрастившись за годы войны в Малайе к чтению, Брайен выбирает путь духов совершенствования. Его паломничество в страну культуры, приобщение к добытому поколениями интеллектуальному богатству важно даже не само по себе, в пределах совершенного героем индивидуального выбора, но для понимания новых акцентов, которые появились в современных книгах о вышедшей из рабочей среды молодежи, чей разрыв с родным домом, с почвой, которая их взрастила, оказывается мучительным, трагичным. В этом плане роман «Открытая дверь», в котором читатель вновь встречается с вернувшимся с войны Брайеном, дает богатую пищу для размышлений. Действие романа отнесено к 50-м годам, но поставленные в нем Силлитоу проблемы рождены днем сегодняшним.
Осваиваемая Силлитоу проблема духовной поляризации английского общества приобретает все большую рельефность и глубокий трагизм. Сегодня существует музыка для «масс» и музыка элиты, настоящая литература для ценителей и суррогат для «черни», ликбез для одних и высоты образованности для других... Писателю не свойствен снобизм, презрительное отношение к «человеку из народа», ему больно видеть, в какую безликую и инертную толпу превращает его коммерциализованная культура, как страшна бездуховность, процветающая в рабочей среде. Будучи художником-реалистом, Силлитоу не мог не заметить обнаружившейся в рабочей среде нравственной коррозии, не мог не понять, что некогда воспетые классической литературой крепкие и здоровые устои ее дали трещину.
Молодежь из рабочих поселков, из закопченных, изъеденных нищетой кварталов Ноттингема обречена на притупление нравственного чувства самой атмосферой жизни семьи, самими условиями существования своей микросреды - общества подростков, воспитанных на образцах «массокульта», и, конечно же, школой, где наставники не дают своим ученикам, которых ждет монотонный труд, даже малой толики «разумного, доброго, вечного». Пути развития личности в подобном окружении как бы определены самой атмосферой жизни, в которой отсутствует красота. Это последнее, по мысли Силлитоу, чрезвычайно важно: окружающая человека с детства красота, в том числе и духовная, неминуемо способствует пробуждению чувства человеческого достоинства, обогащает взгляд на мир юного существа, дает импульс поискам своего места в жизни. В романе «Ключ от двери» в сознании Брайена возникает некий поэтический антипод его жалкому существованию — это домик деда, стоящий за городом, и расположенный поблизости вишневый сад, старый парк, овеянный романтикой «другой» жизни. Вместе с поэзией вишневого сада, гармонией природы в жизнь Брайена входит литература. Благодаря учителю он приобщается к поэзии Шекспира. И сад, и дикая природа, и поэзия для Брайена — своеобразный мир романтической мечты, куда он изо всех сил стремится, который противостоит жестокой и уродливой повседневности.
Подрастая, Брайен убеждается, что окружающие — родители, соседи, друзья — в сущности хорошие, мужественные люди, стойко переносящие свою участь, ценящие товарищество, способные на взаимовыручку, но загнанные, доведенные до бессильного, молчаливого отчаяния. Жалкая жизнь, жизнь без перспектив, призрачное существование... Постепенно Брайеном овладевает тяга к творчеству, неодолимое желание написать об этих людях, об их жизни, но не потому, что он остро ощущает необходимость противопоставить жестокой правде другой мир, мир прекрасных, созданных его воображением художественных образов. Напротив, он чувствует в себе силы верно и правдиво воспроизвести хорошо знакомое ему жизненное пространство и населяющих его людей, он надеется на непосредственность своего видения. Брайен начинает догадываться, сколь велика сила слова, более того, в конце романа Силлитоу устами своего любимого героя замечает: «Я понимаю, что собой представляют другие люди только тогда, когда пишу о них». Облечь в слова свое отношение к Ноттингему, найти метафоры, которые позволили бы лучше понять и осмыслить пережитое, разобраться в своем отношении к другим, изобрести формы, в которые могут отлиться зыбкие, текучие, меняющиеся структуры внутреннего «я», — задачи для Брайена, как и для любого художника, первостепенные.
В то же время проблема творчества, развития творческой индивидуальности рассмотрена в романе в еще одном, весьма важном ракурсе, позволяющем подвести некоторый итог поискам самого Силлитоу, поскольку писатель намеренно сблизил свою судьбу с судьбою своего героя. Автобиографические ноты, и прежде присущие Силлитоу, в романе «Открытая дверь» звучат особенно внятно. Брайен, как и Силлитоу, в прошлом рабочий на велосипедном заводе, был призван в армию и послан в Малайю, в армии пристрастился к чтению, занялся самообразованием, стал писать стихи, после демобилизации провел два года в госпитале, заболев во время службы туберкулезом. Болезнь, вынужденная изоляция от общества обостряют у Брайена и без того развитое чувство «непохожести», «отдельности», заставляя его искать выход в творчестве, которое становится попыткой объясниться с прошлым, обрести мир внутри себя.
Брайен снедаем противоречиями, тратит много сил на борьбу с самим собой, погружен в рефлексию.
Подобное мироощущение, судя по контексту всей саги о Ситонах, питают ряд источников.
Прежде всего, это весьма болезненный, окрашенный в трагические тона разрыв молодого человека с рабочей средой, расставание с корнями, с идеалами и интересами своего класса. Кстати сказать, не единожды в тексте романа Браейн декларативно открещивается от своей принадлежности к рабочей среде: «Нечего называть меня представителем рабочего класса, потому что я вообще не принадлежу ни какому классу, я сам по себе». Однако время от времени Браейн возвращается в родной дом в Ноттингеме, переходя в разговоре на местный диалект, и, в общем-то, с ностальгией вспоминает родные места, тот же знаменитый Шервуд-Форест. Поистине, Брайен так и не смог «вытряхнуть землю Ноттингема из своих башмаков».
Состояние раздвоенности не отпускает Брайена и в армии. В нем, с одной стороны, пробуждается чувство собственного достоинства, к нему теперь обращаются на «вы», называют его «сэр», «саиб», у него впервые появилась отдельная постель, постельное белье, о чем в отчем доме не приходилось даже мечтать. В то же время Брайен лишен права выбора, будучи солдатом Ее Величества, он должен не раздумывая исполнять приказы, даже те, которые противоречат его нравственному чувству.
Став писателем, Брайен мучительно переживает свою недостаточную интегрированность в новый для него мир культуры. Ему не хватает системных знаний, образованности, ведь Брайен - самоучка, он постигает азы культуры самостоятельно. Например, томик Канта он впервые взял в руки благодаря участливому вниманию образованной медсестры Рэчел, ненадолго увлекшейся симпатичным и не похожим на других молодым радистом. Впрочем, изображенная Силлитоу интеллигентская среда, в которую попадает Брайен, весьма неоднородна. В ней есть люди, живущие богатой духовной жизнью, но немало и тех, кто смешон, нелеп в своем натужном эстетстве, вроде дамы из провинциального литературного кружка, в который вхож Брайен — начитавшись декадентских книг, она находит Брайена «интересным», поскольку он болен болезнью, от которой погибали многие знаменитости. Тем не менее к замечаниям местных любителей словесности Брайен очень чувствителен, ему льстит, что они признают его сравнения манеры Достоевского с манерой Лоуренса оригинальными и свежими. Он торопится продемонстрировать свою ученость в самых разных ситуациях, общаясь с самыми разными людьми, начиная от ноттингемской молоденькой девушки, умирающей от туберкулеза, с которой Брайен провел немало счастливых часов любви, и заканчивая владельцем книжной лавки, возглавляющим литературный кружок. Брайен постоянно вспоминает героев классики, имена русских писателей - Достоевского, Толстого, Чехова, — само звучание которых для него экзотично, а уж используемые Брайеном в беседах образы из русских книг — своего рода право на вход в среду просвещенной элиты. Тем не менее «дверь» в литературу Брайеном действительно «открыта». Если раньше «ключом от двери» для него была «работа, еда, сон, любовные наслаждения», то теперь это прекрасный, манящий мир оригинального творчества, которое требует самоотдачи, самоотверженного, настойчивого труда. Нельзя пройти мимо замечания Силлитоу о том, что для его героя художественное творчество — это прежде всего труд, то «единственное, что требовало Брайена всего целиком, без остатка», тот труд, «которому он полностью отдавал все, чем обладал».
Трилогия о Ситоне завершена. Опираясь на реалистические традиции своих учителей в литературе, Силлитоу запечатлел многообразие английской послевоенной жизни: ему удалось представить убедительные и живые картины быта и нравов «рабочей» Англии, рассмотреть актуальную для англичан в определенные годы тему утраты колоний, продемонстрировать высокое мастерство создания характеров. Несомненным успехом писателя стал образ Брайена Ситона, в котором сосредоточились раздумья Силлитоу о духовных поисках неординарной личности. Именно в творчестве для Брайена, как и для самого Силлитоу, — подлинный смысл жизни, подлинная поэзия и высокое призвание.
Л-ра: Диапазон. – 1991. – № 2. – С. 17-21.
Произведения
Критика
