Сниженная лексика разговорной речи как средство характеристики персонажей
Н.М. Павлова
Известно, что речевые особенности людей в определенной степени зависят от их занятий, интересов, возраста, темперамента, настроения и тому подобных факторов. Таким образом, изучение лингвистических закономерностей языкового общения невозможно без учета экстралингвистики. Комплексный подход к объекту исследования стал признанным методом, давшим право на существование таким понятиям, как социолингвистика и психолингвистика.
Целью данной статьи является анализ разговорно-сниженной лексики как стилистического приема на материале современной английской прозы, что предполагает ее характеристику набором языковых вариантов и их стилистическим значением, возникающим в результате их речевого функционирования. Объектом исследования стилистических особенностей разговорно-сниженной лексики является английская разговорная речь, зафиксированная в графической форме в языке так называемых рабочих романов.
Несомненно, что к изучению отражения разговорной речи в языке художественных произведений нужно подходить исторически, так как каждый писатель для решения идейно-художественных задач черпает из разговорной речи данной эпохи те или иные элементы, причем следует учитывать, что в конкретно-исторических условиях меняется содержание таких понятий, как разговорная речь, литературный язык и т.п.
Выбор романов С. Барстоу и А. Силлитоу основывается в первую очередь на типичности языка этих произведений, а также на мастерстве и популярности их авторов, которые чутко реагируют на все изменения в языке и на появление в языке новых тенденций. «Писатели широко используют разговорно-сниженные элементы для правдивого и наглядного изображения эпохи. Элементы разговорной речи обнаруживаются как в речи автора, так и особенно - в речи персонажей. При этом следует подчеркнуть, что мы понимаем разговорную речь как непринужденную, спонтанную, устную, преимущественно ситуативно-обусловленную, чаще диалогическую и несколько сниженную речь. Нас интересует та степень сниженности, которая обусловлена рядом социальных и психологических факторов.
Основу разговорной речи составляет то, что свойственно и всем другим существующим формам применения языка: единой с ними фонемный и морфемный состав, общий запас важнейших слов и в основном одинаковый круг грамматических категорий. В разговорной сфере живет своей полной жизнью строй языка с сохранением его основ, а также с их непрерывным обновлением и совершенствованием. Разговорное в одной своей части с незначительной степенью снижения выходит за пределы литературного, в другой - уже нарушает понятые нормы и не может считаться эталонным, культурным.
Необходимо различать снижение намеренное и «наивное». Культурный человек свободно владеет стилистическими регистрами. Он идет на снижение сознательно. Человек невысокой общей, а следовательно, и речевой культуры, не связанный знанием литературных норм, пользуется лексическим запасом, единственно доступным ему. Однако и в этом случае речь стилистически неоднородна, так как говорящий достаточно активно переключает регистры степени сниженности, а это зависит уже от активной, сознательной целеустановки речевого общения, от настроения и т.п. Нас интересуют параметры снижения второго типа, т.е. «наивного» варианта снижения.
В литературе капиталистических стран не ослабевает поток произведений, говорящих о глубокое неблагополучии общества, а также свидетельствующих о настойчивых духовных исканиях все большего числа серьезных художников слова. В этом числе авторы английского рабочего романа С. Барстоу и А. Силлитоу. Читателю рабочих романов становится известным каждое мгновение в жизни героев и решительно все, что в это мгновение их окружает. Жизнь героев показана не снизу вверх - в романтическом восхищении, не изломанная гротеском и не выправленная схемой, но ровная сама по себе, «какая ни на есть». Отправной точкой для английских «рабочих писателей» послужило то, что таких героев много, что этой жизнью живут миллионы, что задача писателя - воссоздать из мельчайших деталей образ жизни, объединяющий основную массу английских трудящихся, социальный тип молодого современного рабочего и служащего.
В романе С. Барстоу обычные мотивы по-особому трансформированы характером героя. Отчуждение от мира взрослых - и острая нехватка учителей жизни; недоверие к слову, к «голым идеям» - и духовный голод; моральная освобожденность - и внутренняя устремленность к цельности личности; чувство социальной ущемленности, потерянность - и классовая солидарность, верность своей среде. Характер В. Брауна, главного героя, не дробится этими противоречиями. Напротив, они питают его развитие, они - в основе всего. Характер героя обнаруживается, раскрывает себя по ходу дела, кристаллизуется на глазах у читателя, постепенно вбирает довольно разноречивый жизненный опыт, остро реагирует на препятствия, стремится навстречу жизни.
Перед нами замкнутый социальный мир, но открытая личная биография. Мировоспитание дано от лица юношески несговорчивого и не так уж уверенного в себе героя, исполненного, однако, почтительности к фактам. В своих чувствах он ищет непреложность этих фактов. Герой-подросток изъясняется на грубом, самоуверенном и нередко циничном городском жаргоне. Основное количество сниженной лексики романа приходится на речь Вика Брауна, для которого типичны следующие выражения: I cock а wary eye at her; He shushes me as he lets me in...; How many times have yer seen me conk out from too much booze?, etc. Однако при этом Вик застенчив и совестлив. Он так определяет свое состояние: So there I am - Victor Arthur Brown, 20 years old, one of the lads, and not very sure of himself under the cocky talk and dirty jokes. Оттого его язык кажется непрочным, временным союзником. Герой и в языке своем живет контрастом между тем, что ему предлагает жизнь, и тем, что ему еще предстоит в ней освоить.
И все же сниженность лексики Брауна в первую очередь подчеркивает уровень его социального положения, уровень грамотности, уровень культуры. Иногда навязчивое повторение одного элемента свидетельствует о скудности его мысли, убогом словаре. Ведь язык и сознание образуют неразрывное единство: «сознание ... с самого начала есть общественный продукт и остается им, пока вообще существуют люди».
Большой интерес в этом плане представляют так называете слова широкой семантики, обозначив широкое по объему понятие и обладая недифференцированным значением, такие слова охватывают ряд понятий, обозначаемых в других языках разными словами ячеек в виду в первую очередь эмоционально-оценочные прилагательные, обозначающие как положительные - terrific, grand, aarveiios, swell, etc., так и отрицательные эмоции - goddam, damn, bloody, lousy, etc. Остановимся особо на слове bloody, которое является любимым словом Брауна. Мы зафиксировали 11 вариантов перевода этого слова на русский язык. Перечислим эти варианты: поганый; проклятый; прекрасный; идиотский; форменный; очень; обыкновенный; собственный; слишком; собачье; чертовский.
Таким образом, можно наглядно представить себе диапазон эмоциональной функции этого слова. Bloody приложимо к фактически неограниченному кругу понятий, а его эмоциональный диапазон чрезвычайно разнообразен. В некоторых случаях bloody является словом-интенсификатором, которое в сочетании со стилистически нейтральным славам дает вариант сниженной лексики, например, If I had to live with a weird old bird like that may be I’d be a bit bloody-minded. Здесь единица bloody-minded переводится одним словом «рехнувшийся», т.е. грубо-фамильярным вариантом. Подобных примеров в романе Барстоу много, функциональные вариации данного слова и ему подобных зависят в первую очередь от ситуации общения.
При чрезмерном употреблении какой-либо сниженной единицы речи эта единица теряет свою силу и назначение. Это относится, прежде всего, к словам, служащим «клапаном» для выхода эмоций. Именно этот процесс происходит со словом bloody. Оно употребляется автором не только и не столько в его первоначальном значении, сколько как средство передачи сиюминутных эмоций героя. Эта эмоции могут быть положительными, отрицательными и даже нейтральными.
Герой романа Барстоу практически ни кому и ни к чему не бывает безразличен: он любит, восхищается (oh! but she is a swell piece!) или ненавидит, презирает (Willy'a brothers are a crowd of rougns and always on the boose and hie ma's a bit of a eittt...). Причем при выражении этих полярно противоположных эмоций речь Брауна изобилует сниженной лексикой с соответствующим оценочным регистром: a swell piece, a crowd of roughs, a bit of a alut, etc. Даже испытывая симпатию к своему дяде Жоржу (о чем свидетельствует замечание - it's all good clean family fun), Браун не может воздержаться от употребления грубого слова pin и разговорно-фамильярного lad.
В ситуациях, описывающих раздражение Брауна, сниженная лексика выполняет свое прямое назначение эмоциональной оценки, т.е. звучит как грубое ругательство: The bitch, I’m thinking, the damned interfering old bitch. Здесь бранные слова, вырывающиеся в порыве гнева, характеризуют вспыльчивость, несдержанность Брауна. Нередко автор вводит сниженную лексику и для комического эффекта, когда персонаж использует ее ради шутки, насмеша: I have to laugh because he's a real wag at times.
В своем романе Барстоу описывает жизнь людей одной социальной группы. При этом сходная речевая характеристика конкретизирует эту социальную прослойку. Речь родителей Вика пестрит вульгарной, просторечной лексикой; сниженные элементы встречаются в речи Ингрид, девушки Брауна: You are giving me the ere - eps. Анализ произведения Барстоу позволяет сделать вывод о довольно широком внедрении сниженной лексики (вульгаризмов и особенно их разновидности грубых бранных слав) в язык романа и ее особой маркированности в ткани произведения на фоне нейтральной лексики.
Сниженная лексика в языке романа Силлитоу придает всему произведению грубоватый колорит. На рубеже 50-х и 60-х годов на Западе особенно много толковали о том, что в странах капитала появился новый рабочий, что он почти и не рабочий, а «сотрудник» своего хозяина-капиталиста. Роман Силлитоу появился как протест против подобных небылиц. Это правдивая и горькая книга о повседневной жизни рабочего класса, она поражает тоном сдержанного трагизма, пробивающегося сквозь внешнее спокойствие, сквозь жизненную выдержку человека, хотя и молодого, но прошедшего нелегкую школу жизни.
Артур Ситон, герой романа, один из рабочих на фабрике Нотингема. Его жизнь - длительная внутренняя борьба с властями.
Его девиз - обмануть мир, прежде чем мир обманет его. Артур не - исключение. Фрагмент из жизни обычного, простого парня - вот основная тема романа. Автор показал жизнь людей определенного круга со всеми их интересами, чувствами, переживаниями, привычками, типичными для данной прослойки людей.
[…]
Заведомое применение «запретного» или, во всяком случае, не рекомендуемого средства мажет приобретать некоторую соблазнительность, «интересность», доставляющую говорящему удовольствие. В связи с этим может возникнуть своеобразная игра сниженным словом, щеголянье им, бравада. Очень часто, являясь исключительно метким, сниженное слово устраивает говорящего больше, чем слово нейтральное. Погрешив против речевого этикета, можно получить оптимальный вариант точности и яркости выражения мысли, тому есть много примеров в анализируемых романах. Естественно, однако, что не один учебник стилистики не может дать рекомендации, чем следует в данный момент поступиться, приличием или верностью сообщаемого содержания. Достаточно объективной мерой этого служит анализ речевой ситуации, т.е. контекст ситуации. Именно этому нас блистательно учат истинные мастера слова, к которым несомненно относятся и авторы романов, явившихся объектом нашего исследования.
Л-ра: Стилистика разговорной речи в иностранной художественной прозе. – Ростов-на-Дону, 1987. – С. 107-114.
Произведения
Критика
