Американский сон в летнюю ночь
В. Ивашева
Мэтью Прайр — хорошо известный в лондонских салонах своими связями с лучшими семействами Великобритании — выходит из самолета, прибывшего на американский аэродром Гропиус (штат Нью-Гэмпшир). Он направляется в университетский городок, где в тиши колледжа Кобба трудятся над научными исследованиями американские и приезжие ученые.
Мистер Прайр не успел еще прославиться какими-либо академическими заслугами. Но год в колледже ему обеспечен одним росчерком пера кого-то из влиятельных (и богатых) друзей.
Мэтью голоден. Он провел бурную ночь в Нью-Йорке и утром перед вылетом отказался от завтрака. Но сейчас — в четыре часа пополудни — он полон предвкушения плотного обеда и других возможных проявлений академического гостеприимства. Впрочем, гастрономическая мечта Прайра быстро терпит крушение: старенький форд д-ра Парка (главы корпорации иностранных ученых в колледже Кобба), пыхтя и фыркая, чудовищно долго тянется до места назначения, заглушая неприятное урчанье в желудке Мэтью, отнюдь не гармонирующее с его изящной подтянутостью. Вместо обеда на территории колледжа Мэтью ожидает осмотр его будущей «берлоги» — кабинета для занятий, — самого колледжа и. наконец, отведенного ему огромного и пустого особняка, где еще витает дух бывшей владелицы, недавно скончавшейся во время утренней зарядки в возрасте 90 лет. В заключение, когда стрелка часов уже близится к семи, Прайра тащат на визит к ректору, и чаша терпения англичанина переполняется, когда гостеприимная хозяйка предлагает ему бокал кристально чистой воды, извлеченной из холодильника...
Последующие события знаменательного дня развертываются столь же печально: академическая столовая уже закрыта, магазины на территории колледжа не предусмотрены, и предоставленный самому себе Прайр вынужден отойти ко сну, удовлетворившись единственным яйцом, случайно оставшимся в холодильнике от его бывшей владелицы.
Так заканчивается первый день Прайра в американском колледже и начинается новый роман Памелы Хэнсфорд Джонсон «Ночь... Молчание... Кто там?», имеющий подзаголовок — «Американская комедия».
Книгу предваряет эпиграф из Шекспира:
Ночь... Молчанье... Tccl Кто там?
Да не он ли это сам?
Это он. Сомненья нет:
По-афински он одет.
(«Сон в летнюю ночь». Акт 2, сцена 2)
Эпиграф этот объясняет и заглавие, и замысел, и, в сущности, весь стиль этой «американской комедии», или американского «сна в летнюю ночь».
В роли наблюдательного и очень лукавого Пэка писательница как бы подсматривает за проделками Прайра в «стране чудес», а заодно и за самой «страной чудес», и за теми своеобразными экспонатами человеческого рода, с которыми приходит в соприкосновение и столкновение герой (а, может быть, скорее «антигерой») «американской комедии».
Приключения Мэтью служат в книге Джонсон источником очень веселого смеха, не иссякающего с первой ее страницы и до последней. Сама Памела Джонсон сообщает: «Моя книга — чистейшая комедия. И задача ее, как и «Сна в летнюю ночь», — позабавить и развлечь». Но роман не вызвал бы к себе такого интереса, если бы за приключениями Прайра в колледже Кобба не ощущалось нечто более серьезное.
Сочетание двух мелодий — одной мажорной, даже бурлескной, другой, звучащей тихо и порой еле слышно, но тем не менее ведущей, и обеспечивает роману, успех.
Пребывание Мэтью Прайра в колледже официально оправдано его работой над творчеством декадентской поэтессы Дороти Мерлин. Но «крупнейшему (ибо единственному) знатоку» Мерлин так и не удается пойти дальше первой строки задуманного им исследования. С первых дней в колледже Кобба Мэтью Прайра одолевают заботы о преобразовании системы питания в колледже, об организации на его территории столь необходимого ученым хорошего ресторана, наконец, об улучшении снабжения спиртными напитками. Убедившись, наконец, в том что лучшим претендентом на пост уходящего в скором времени на покой д-ра Парка является он сам, Мэтью Прайр направляет всю свою деятельность в соответствующее русло.
Для академических занятий решительно не остается времени. Вынужденный сделать доклад о поэзия Мерлин, он якобы теряет голос и заболевает ларингитом, но его успешно заменяет д-р Корал, английский историк, вынужденная импровизировать перед студентами ученое сообщение «крупнейшего специалиста». Немного времени для занятий, впрочем, и у его ученых коллег — специалиста по славянской филологии мисс Гроби, доходящей до нервного срыва в результате неумеренного употребления виски и бренди; мисс Коралл, воюющей против зоолога Хэффлингера (он распускает по колледжу своих подопытных пауков, от которых Корал впадает в истерику); д-ра Тьеполо, трудящегося нал раскрытием секрета поэзии Дикинсон, но одолеваемого своим пристрастием к кошкам...
И все идет своим чередом, пока на пути грандиозных замыслов Прайра не встает совсем неожиданное препятствие. Приняв мультимиллионера и опекуна колледжа за несостоятельного адвоката и потребовав у него назад занятые тем деньги, Прайр совершает роковую ошибку, стоящую ему чудесной синекуры в колледже Кобба.
Но отчаяние «доброго парня», обожаемого американскими дамами-патронессами длится недолго. Предложение, сделанное ему в лимузине по дороге в Нью-Йорк сказочно богатой вдовой, искупает все его невзгоды. Мэтью изящно соглашается стать мужем миссис Мерль (в чем та, впрочем, ни на минуту не сомневалась), и отныне благополучие его навеки обеспечено.
Близится к концу «сон в летнюю ночь», но лукавый Пэк оставляет за собой право прокомментировать происшедшее. Превосходный обогреватель новейшей конструкции делает пребывание Джейн и Мэтью в одном из придорожных отелей более чем терпимым: «И он, и миссис Мерль были здесь ограждены от горького и упрямого мира, — замечает автор. — Другие, быть может, мечтают о горячей войне, иные ведут холодные или, еще хуже, прохладные войны...» А Мэтью размышляет о том, «какой опасной могла стать такая разыгравшаяся было вокруг него прохладная война».
Роман «Ночь... Молчание... Кто там?» в гораздо большей мере юмористический, чем сатирический. Но нюансы смеха Памелы Джонсон многообразны, и характер созданных ею образов не так прост, как может казаться поначалу.
Если портреты ученых-чудаков мисс Гроби и мисс Корал, д-ра Хэффлингера и д-ра Тьеполо с их забавными слабостями и индивидуальными «маниями», скорее, веселый шарж, чем типическое обобщение, то иное дело нарисованная картина в целом. Как бы ни были смешны проделки и приключения своеобразного «антигероя», читатель невольно улавливает за ними движение того общественного механизма, который делает возможными как «деятельность» Мэтью в американском колледже, так и его победное восхождение на Олимп всесильного доллара. Сатирические интонации тонкого наблюдателя невозможно не уловить в изображении произвола самоуверенных и самодовольных миллионеров (миссис Нэш, миссис Мерль, Уолтерса и других, менее всесильных), которые командуют прессой и радио, подчиняют себе просвещение и науку, склонны рассматривать окружающих людей как средство забавы и развлечения.
Дав согласие на брак с миссис Мерль, Мэтью Прайр предается размышлениям. В них снова звучит голос автора. Прайр «не может еще до конца осознать полноту своего счастья, фантастический характер ожидающего его будущего... На минуту его охватывает печаль и какое-то чувство, похожее на стыд, ощущение того, что за пределами его мира существует другой, и тот мир единственно реальный. Если и дальше повезет, то ему не придется больше сталкиваться с реальной жизнью (да и знал ли он ее?)... Но будет ли он жить в мире с самим собой, сможет ли смотреть себе в глаза, утешаясь тем, что реальный мир, как бы он ни был трагичен, не станет более несчастным потому, что одной маленькой рыбешке удалось выскользнуть из сети...».
Мэтью, видимо, сможет. Но отношение автора к нему и ему подобным очевидно. Добродушный юмор под конец романа все чаще вытесняют интонации грустной иронии. Хотя писательница и не показывает тот «большой и трагический мир», о котором вспоминает Прайр — «единственно реальный мир» — книга заставляет читателя не только потешаться, но и делать свои выводы, обобщать недосказанное.
Памела Хэнсфорд Джонсон — одаренный прозаик и тонкий стилист. Об этом позволяют судить уже романы «Невозможный брак» (1954), «Последний ресурс» (1956). Однако во всех книгах, написанных до 1956-1958 гг., Памела Джонсон выступала создателем романа «малой темы», реалистом, но лишь в узких рамках изображения душевной жизни своих всегда немногочисленных персонажей.
За последние годы в творчестве писательницы произошел явный поворот (роман «Невообразимый Скиптон», 1959 год). Поле зрения Памелы Джонсон значительно расширяется, реалистический рисунок становится глубже и убедительней. Издательство Макмиллан, публикуя «Скиптона», рекомендовало книгу как произведение, по преимуществу, комедийное. В действительности «Невообразимый Скиптон» что угодно, но не забавная комедия, хотя автор и демонстрирует здесь большое мастерство в построении юмористических образов и ситуаций.
Образ Скиптона — полунищего писателя, желчного неудачника, исковерканного жизнью, воспринимается как в высшей степени трагический. Нетрудно заметить, что ответственность за его судьбу возлагается писательницей не на самого Скиптона, а на обстоятельства его жизни. Конфликт «невообразимого» с действительностью — это конфликт, возникший в той «реальной действительности», о которой говорит Мэтью Прайр.
Сопоставляя такие психологические романы П.X. Джонсон, как «Смиренное создание» или «Последний ресурс», с такими книгами, как повесть о Скиптоне, приходишь к заключению, что горизонт писательницы все больше расширяется, а реалистическое мастерство совершенствуется.
«Ночь... Молчание... Кто там?» — новое свидетельство многообразия творческих возможностей одаренного автора.
Л-ра: Иностранная литература. – 1964. – № 4. – С. 271-273.
Произведения
Критика
