Фридрих фон Логау и его литературная судьба

Фридрих фон Логау и его литературная судьба

М. А. Новожилов

ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ

Фридрих фон Логау, крупнейший немецкий поэт-эпиграмматист эпохи барокко, родился 23 января 1605 г. в фамильном имении Брокут, расположенном в окрестностях небольшого нижнесилезского города Нимпч в княжестве Бриг - владении последних силезских герцогов. Логау никогда не имел баронского титула и в детские годы не был камер-юнкером, как пишут в его биографиях. Его отец, помещик Георг фон Логау-Альтендорф, умер в год его рождения; мать - Анна, урожденная фон Райдебург - вышла замуж во второй раз. В 1614 г. Фридрих был отдан в классическую гимназию в Бриге, которую, из-за начавшейся вскоре Тридцатилетней войны, он окончил только в 1625 г.

Жизнь Логау прошла в Силезии, кроме нескольких лет обучения на юридическом факультете Альтдорфского университета г. Нюрнберга. Именно там 19 июля 1626 г. было написано первое из известных его стихотворений: ода на смерть профессора математики Иоганна Каспара Одонтия (1580-1626). В 1638 г. Логау издал сборник из двухсот casual-carmina, элегий и эпиграмм под названием «Первая сотня немецких стихотворных изречений Соломона из Голау». В псевдониме, которым был подписан сборник, первая часть идентична имени поэта, вторая является анаграммой его фамилии. Название первого стихотворения в книге - «Musis genus ab Jove summo» - геральдический девиз поэта, встречающийся на его гербовой печати уже в студенческие годы. Книга вышла в Бреслау, в том самом издательстве Давида Мюллера, в котором, четырнадцатью годами ранее, были изданы «Teutsche poemata» Мартина Опица (1597-1639) с образцами первых немецких эпиграмм и его знаменитый трактат «Buch von der deutschen Poeterey».

В 1633 г. Логау унаследовал поместье Брокут, заложенное еще его предками, которое в том же году, вместе с городом Нимпчем и его окрестностями, было дотла разорено солдатами армии Валленштейна. Поэт уехал в Бриг, где получил скромную должность в придворной канцелярии. 29 сентября 1644 г. вышел указ герцога Людвига IV (1616-1663) о присвоении ему чина советника двора. О служебной деятельности Логау известно немногое: «по словам его коллеги, поэта Даниэля Чепко, он представлял герцога на свадьбах, вручал подарки и произносил речи... [а также] совершал инспекционные поездки в целях обустройства герцогства». Придворная карьера Логау развивалась успешно, и к 1653 г. поэт был уже не только советником, но и гофмаршалом.

3 июля 1648 г. - в год окончания Тридцатилетней войны - Логау вступил в знаменитое «Плодоносящее общество», ратовавшее за очищение немецкого языка от чужеродных (прежде всего, французских) заимствований, поощрение патриотических чувств и деятельную поддержку национальной литературы. Сам глава общества, князь Людвиг Ангальт-Кётенский (1579-1650), поручил своему советнику Христиану Эрнсту фон Кноху принять Логау как «особенного почитателя немецкого языка». Быть принятым в «Плодоносящее общество» считалось высокой честью; его членами были все выдающиеся немецкие писатели того века. Согласно уставу общества, Логау получил условное имя - «Уменьшающий» (Der Verkleinernde), и персональный символ из растительного мира - лекарственное растение селезёночник (Milzkraut, Chrysosplenium altemifolium L.), которое, по представлениям медицины того времени, уменьшает селезенку, раздувшуюся от меланхолии. Приверженец языкового пуризма и «старонемецких добродетелей», поэт принял близко к сердцу цели, провозглашенные обществом, - однако присвоенными ему именем и символом остался недоволен: очевидно, среди «кедров» и «пальм» его целебная травка казалась ему слишком скромной.

В 1652 г. Логау посвятил герцогине Анне Софии фон Мекленбург-Гюстров (1628-1669), супруге Людвига IV, сборник-приношение из пятидесяти посланий и панегирических эпиграмм. Книга была издана анонимно в нескольких экземплярах для двора. Два года спустя - в апреле 1654 г. - в бреславльском издательстве Каспара Клозессмана вышел его главный труд, создававшийся им на протяжении более двадцати лет: книга эпиграмм, включающая 3560 стихотворений. Обстоятельства жизни поэта - служба, семейные заботы (он был отцом пятерых детей), а также общий удел тех лет - беспросветная нужда, оставляли немного времени для творчества, и сам Логау говорил, что все, написанное им - это плоды редких досугов и ночных размышлений. Тем не менее, за годы 1649-1653 было создано более двух тысяч эпиграмм. Поэт словно спешил, предчувствуя, что жизнь, как и его труд, близится к своему завершению.

Летом 1654 г. двор Людвига IV переехал из Брига в город Лигниц. Логау поселился на Бурггассе, в приходе евангелической церкви Пресвятой Богородицы (Либфрауэнкирхе). Здесь он написал свое последнее стихотворение - оду на смерть бургомистра Даниэля Хертвига (1654). Фридрих фон Логау скончался в Лигнице в ночь с субботы 24 на воскресенье 25 июля 1655 г. Жилище поэта было таким тесным, что гроб с его телом, для прощания и отпевания, пришлось установить в доме его сослуживца. Согласно записи в приходской книге Либфрауэнкирхе, 15 августа «по советнику правительства княжества Лигниц Фридриху фон Логау звонили в колокол». 22 августа 1655 г. Логау, соответственно его чину гофмаршала, был похоронен в придворной церкви св. Иоанна (Штифтскирхе), где в то время находилась фамильная усыпальница силезских герцогов. Траурную оду на смерть поэта написал один из его близких друзей, поэт и органист бригской замковой капеллы Венцель Шерфер фон Шерфенштайн (ок. 1603-1674). Эпитафия Логау сохранялась в Штифтскирхе до 1714 г.; после того, как церковь захватили иезуиты и началась перестройка прежнего готического здания, она, так же как и другие протестантские эпитафии, была уничтожена.

КНИГА ЭПИГРАММ ЛОГАУ: СТРУКТУРНЫЕ И ЖАНРОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ

На титульном листе полного прижизненного собрания эпиграмм Логау значится: «Salomons von Golaw Deutscher Sinn-Getichte Drey Tausend. Cum Gratia & Privilegio Sac. Caes. Majestatis. Breßlaw/ Jn Verlegung Caspar Kloßmanns/ Gedruckt in der Bau- mannischen Druckerey durch Gottfried Gründern». Дата издания не указана. Виньетка под заглавием представляет птицу-хищника, торжествующую над поверженным соловьем; вверху на ленте надпись: «ADSIT». В аллегорической композиции на фронтисписе имя автора и название книги обрамлены символическими фигурами «Удовольствия» («Lust») и «Пользы» («Kost») в виде двух дев в венках, с цветами и плодами: смысл изображенного отсылает к известному изречению «prodesse et delectare» («полезное вместе с приятным» - лат.) из «Послания к Пизонам» Горация. Вверху на облаке крылатая Слава трубит в рог и несет поэту лавровый венок; под ней - лента с надписью «Слава» («Gerüchte»). В нижней части фронтисписа, под изображением раковины (символ возрождения) с надписью «Суд» («Gerichte»), за столом, возле которого на табурете лежит раскрытая книга эпиграмм, восседают три человека, «костюмы которых изобличают в них членов судейской коллегии: «Дворянина», «Придворного» и «Ученого»». Раскрытая книга символизирует собой «зеркало, в котором современное поэту общество видит свое отражение». Двое первых, указывая на книгу, смеются; у третьего, сидящего во главе стола, в руках две половинки сломанного жезла, что означает произнесенный приговор. По мнению исследователя, это - портрет самого Логау, и данная сцена показывает дидактический замысел его книги. По другой версии, это - аллегория «Читателя как Судии», выносящего свой вердикт о книге Логау, и, вкупе с персонификацией Славы, она отсылает к следующим стихам поэта:

«О моей книге»: Строгий суд готов и слава для поэзии моей, / Что для пользы и услады поместил я в книге сей.

Книга эпиграмм Логау разделена на три части - «Тысячи», по десять «Сотен» в каждой, и три «Прибавления». На титульных листах «Тысяч» помещены эпиграфы из ученых трактатов того времени. Первой и третьей частям предпосланы предисловия, в которых поэт объясняет правила произношения и правописания, устанавливает принцип фонетической рифмы и объявляет о цели и назначении своей сатиры: «Высмеять пороки, а не одобрить и поощрить их». Первые две и часть третьей «Сотни» первой «Тысячи» представляют собой переработанный текст сборника 1638 г.; помимо этого, в книгу включено большинство стихотворений из сборника «Anna Sophia» (1652). Таким образом, книга является почти полным собранием сочинений поэта.

В книге Логау отражено жанровое многообразие, характерное для немецкой эпиграмматики XVII в. Хотя большую часть ее составляют собственно эпиграммы, т.е. стихотворные миниатюры с двухчастной риторической структурой «ргоpositio - conclusio» и неожиданным остроумным поворотом (пуантом), в ней представлены почти все причислявшиеся в то время к эпиграммам малые стихотворные жанры, как литературные, так и фольклорные. Наиболее типичными для творчества поэта являются сентенции, эпиталамы, эпитафии, эмблемы «ohne pictura», шпрухи, приамели, рифмованные пословицы; кроме этого, в небольшом количестве встречаются эхостихи, сонеты, пасторали, басни, шванки, загадки и др. Все это пестрое множество также обретает у Логау эпиграмматическую форму.

В формальном отношении подавляющее большинство в его книге составляют двустишия (60%) и четверостишия (25%); однако в ней имеется и около пятидесяти длинных стихотворений, подчас достигающих ста и более стихов. Среди них заметную роль, благодаря присущему им ярко выраженному лирическому характеру, играют элегии, в которых находит свое воплощение социально-критический мотив ухода от городской цивилизации на лоно природы. Наряду с элегиями, Логау обращается к жанрам посланий (эпистол) и надгробных од (эпицедиев), принадлежащим к традиции casual-carmina. Среди длинных стихотворений Логау количественно доминируют сатиры; подзаголовок наиболее протяженной из них (196 стихов), «Amadis-Jungfem» (11,3,59), - «Epigramma est brevis Satyra; Satyra est longum Epigramma», - отсылает к присущему той эпохе пониманию эпиграммы, согласно которому последняя может быть «элегией, сатирой, рифмованной шуткой, миниатюрным любовным стихотворением, воплощением вековой мудрости или религиозного мистицизма».

Творчество Логау относится по преимуществу к дидактической поэзии. Около половины его собрания (45.4%) составляют эпиграммы религиозного, философского и наставительного содержания, или так называемые гномические, проблематика которых является идейным ядром книги. Среди них следует особо выделить духовные эпиграммы (3.1%). Принадлежащие к замечательным образцам немецкой религиозной лирики эпохи барокко, эти стихотворения представляют собой в совокупности род вероисповедного документа, по которому можно судить о религиозно-нравственных приоритетах поэта, и потому имеют первостепенное значение для характеристики всего его творчества. В немалом количестве моральных сентенций, наставительных изречений и рифмованных максим поэт излагает свои морально-этические взгляды, в основе которых лежит его религиозное миропонимание. Значимость гномических эпиграмм в творчестве Логау дала основание критике охарактеризовать его как «поэта-проповедника». Однако далеко не всегда эти эпиграммы имеют серьезно-назидательный характер: следуя принципу «prodesse et delectare», Логау не забывает о том, что «целью поэзии является... наставление в увлекательной форме», и что «цель поэта - учить, доставляя удовольствие».

Одной из центральных тем творчества поэта является критика мира (Weltkritik) и времени (Zeitkritik). Эпиграммы на данную тематику стоят между гномическими и сатирическими. Среди них собственно мирообличительные (weltkritische) эпиграммы, посвященные нравственной критике существующего порядка вещей и негативных явлений эпохи (4.4%), в качестве непременного компонента включают религиозное или моральное наставление. К этому же роду следует отнести и те эпиграммы, содержанием которых является обличительная сатира «ювеналовского» типа без явно выраженного дидактизма (9.9%). Тематический диапазон этих образцов включает антивоенные и патриотические мотивы; выпады против иноземного засилья и галломании; обличения упадка веры и нравов; гневные протесты против всеобщей меркантилизации; выступления в защиту угнетенного крестьянства; инвективы против сильных мира сего, и т.д. Тематикой более 200 эпиграмм является антипридворная критика (Hofkritik). Эпиграммы, посвященные критике мира и времени, при всей своей относительной немногочисленности (14.3%), занимают в творчестве Логау столь важное место, что поэт даже заслужил прозвание «неумолимого» (Unerbittliche), «строгого судии своего века».

В сатирических эпиграммах (35.5%) Логау разрабатывает ряд традиционных для эпиграмматики тем и выводит обширный каталог человеческих пороков. В соответствии с известным тезисом Марциала «parcere personis, dicere de vitiis» («щадить лица, обличать пороки» - лат.), в эпиграммах данного рода осмеиваются не столько конкретные лица, сколько обобщенные типы и олицетворенные пороки, обозначаемые говорящими именами с латинской или греческой этимологией. Множество метких наблюдений над современным человеком и его недостатками свидетельствует о Логау и как о выдающемся нравописателе своего времени. Вместе с тем, сатира не является в творчестве Логау самостоятельным направлением, но выступает в нем, согласно другому горациеву правилу - «ridentem dicere verum» («говорить правду, смеясь» - лат.), как средство нравственной проповеди, своего рода «отрицательное наставление», или еще одна грань критики и обличения мира с позиций религиозного миропонимания поэта.

Значительное число эпиграмм Логау, принадлежащих к различным классам, от гномических до сатирических, содержит религиозное наставление прямого или косвенного характера. Доля этих стихотворений, вместе с духовными эпиграммами, достигает 12.8% от всего объема книги, что подтверждает мнение о Логау как о «поэте-проповеднике». К дидактической поэзии принадлежат у Логау также посвятительные и панегирические эпиграммы (2.1%). Помимо этого, поэт является автором целого ряда эпиграмм игриво-галантного, эротико-гедонистического, застольного и шуточного содержания (2.7%), свидетельствующих о его принадлежности к антологической традиции.

По мнению ряда критиков, творчество Логау в полной мере является отражением его внутренней жизни и личного опыта: «его личность стоит за его поэзией». В этом поэт расходится с современной ему литературной традицией: «Поэтический опыт, как он понимается в наше время, имел минимальную - если имел вообще - важность в этот период. Большинство писателей той эпохи предпочитали опыту вымысел. Они отвергали опыт, даже если вымысел на нем основывался. Однако Логау наполняет весь свой труд субъективностью, не имеющей и отдаленного подобия в современной ему литературе». В особенности в автобиографических эпиграммах и эпиграммах на тему поэтического творчества Логау раскрывает перед читателем свой внутренний мир, в лирических стихотворениях обнаруживает «искренность чувств, подлинность переживаний и душевную глубину», в духовной лирике поражает высотой и строгостью своего религиозного мироощущения. Тем не менее, несмотря на нетипичность творчества Логау в данном аспекте в контексте немецкой литературы той эпохи, его книга может с полным правом как в формальном (риторические и стилистические приемы, жанровое мышление, ролевой подход), так и в содержательном отношении (метод заимствования материала, традиционность тем и мотивов) считаться эталонным произведением своего времени в жанре эпиграмматики и служить образцом для изучения последней, что подтверждают и названия трудов отдельных исследователей.

ТВОРЧЕСТВО ЛОГАУ В ОЦЕНКЕ ВЕКА БАРОККО И ЭПОХИ ПРОСВЕЩЕНИЯ

Традиционно считается, что книга Логау не встретила интереса у его современников, и к началу XVIII в. он был уже забыт. В подтверждение этого указывают, в частности, на отсутствие имени Логау в знаменитом «списке поэтов» Беньямина Нойкирха (1665-1729) в его предисловии к вышедшему в 1695 г. сборнику Христиана Гофмана фон Гофмансвальдау (1616-1679). Однако более сорока упоминаний о Логау в различных источниках на протяжении века, между выходом в свет прижизненного собрания эпиграмм и «открытием» поэта Лессингом в 1759 г., показывают, что поэт отнюдь не канул в небытие. Так, Ганс Якоб Кристоф фон Гриммельсгаузен (1621-1676) в главе XI книги VI своего «Симплициссимуса» (1671) сообщает: «...ибо я следовал совету Самуэля фон Голау в его виршах, когда он говорит: «Кто хочет врать, соври про даль! / Скачи туда, узнай, кто враль!»». Ошибка в имени поэта показывает, что писатель не знал оригинала и заимствовал двустишие из некоего стороннего источника, что было типично для такого полигистора, как Гриммельсгаузен. Не забыли Логау и в Силезии: к примеру, бреславльский стихотворец Генрих Мюльпфорт (1639-1681) в эпицедии Венцелю Шерферу фон Шерфенштайну (1674) упоминает Голау среди пребывающих в Элизии силезских поэтов. Поэт Даниэль Каспер фон Лоэнштейн (1635-1683) в панегирике в честь своего друга барона Бальтазара Фридриха фон Логау-Альтендорф, опубликованном в сборнике «Hyacinthen» (1680), вспоминает его отца. В 1697 г., по случаю рождения у Бальтазара Фридриха сына - Генриха Фридриха, его друг, поэт Христиан Грифиус (1649-1706), упомянул в поздравительном стихотворении о «поэтическом мастерстве Соломона фон Голау». Память о Логау была жива и у его потомков: так, силезский поэт Генрих Вильгельм фон Логау (1693 - после 1721) в предисловии к своему сборнику «Poetischer Zeitvertrieb» (1725) писал, что «следует прославленными стопами господина Соломона фон Голау, как своего родственника и знаменитейшего предшественника в немецкой поэзии, чей почтенный прах единственный способен придать значение его труду».

Эрдман Ноймайстер (1671-1756) ранее других ученых авторов назвал в своем компендиуме «De Poetis Germanicis» (1695) подлинное имя поэта. Фактически псевдоним Логау был раскрыт еще в 1685 г. в рукописном труде Иоганна Генриха Кунрада «Silesia togata», опубликованном, однако, лишь в 1706 г. Впрочем, настоящее имя Логау всегда было известно в бригском свете, в «Плодоносящем обществе» и в силезских литературных кругах. Так, в сборнике Квирина Кульма­на (1651-1689) «Unsterbliche Sterblichkeit» (1668) была помещена эпитафия «Надгробие Соломона Голау, силезского Марциала», перепечатанная в новом издании книги (1671) уже под заглавием «Надгробие Фридриха фон Логау, силезского Марциала»:

Grab Friedrichs von Logawldes Schlesischen Martialens.
JCh bin aus derer Schaar/ die von der Wigen an
Mit aller Weißheit sich zuziren Reiß gethan:
Drum gab der Musen-Printz mir solche Himmels-Gaben
So kaum die Meisten halb/ja kaum nur eintzeln haben.

[«Из тех я, кто себя от самой колыбели / Украсить мудростью усердье возымели, / И дар небесный мне Водитель Муз послал - / Такой, каким никто досель не обладал».]

Книга эпиграмм Логау при жизни ее автора не удостоилась критической оценки со стороны ве­дущих литературных мэтров того времени. Первые скупые отклики на нее появились лишь четверть века спустя. Зигмунд фон Биркен (1626- 1681) первым из авторов немецких поэтик конца XVII в. упомянул в своем «Teutsche Rede-bind und Dicht-Kunst / oder Kurze Anweisung zur Teutschen Poesy» (1679) о «Самуэле фон Голау», поставив его на одну ступень с Марциалом и английским неолатинским эпиграмматистом Джоном Оуэном (1564-1622), что по тому времени было серьезной похвалой. Даниэль Георг Морхоф (1639-1691) в трактате «Unterricht von der Teutschen Sprache und Poesie» (1682) заметил, что «эпиграммы силезца Соломона фон Голау не испытывают недостатка в остроумии, но многие из них довольно тяжелы». Иоганн Готлиб Мейстер (11699) в поэтике «Unvorgreiffliche Gedancken Von Teutschen Epigrammatibus, Jn deutlichen Regeln und annehmlichen Exempeln» (1698) сообщил, что среди эпиграмм «Соломона фон Голау... или господина Фридриха фон Логау... большинство остроумны по замыслу, выразительны и благозвучны».

В эпоху Просвещения Иоганн Сигизмунд Йон в издании «Pamassi Silesiaci sive recensionis poetarum silesiacorum...» (1728) заметил, что эпиграммы Логау «не лишены изящества и остроумия» («Epigrammata leporibus suis et salibus non destituuntur»). Иоганн Генрих Цедлер (1706-1751) в XVIII томе своего «Universal-Lexicon aller Wissenschaften und Künste» (1738) отозвался о Логау как о «галантном поэте», издавшем «в 1638 году, под именем Соломона фон Голау, 3000 немецких эпиграмм, которые хотя и, в духе того времени, несколько грубоваты, однако являют собой приятную игру ума». Иоганн Христоф Готшед (1700-1766) сообщил в разделе «Von Sinngedichten, Grabund Überschriften» своего «Versuch einer Critischen Dichtkunst» (1742) о том, что «Зал фон Голау или, скорее, фон Логау выпустил в свет многочисленное собрание маленьких поэтических цветков».

Несмотря на перечисленные упоминания, по мнению такого авторитетного в то время литературного критика, как Готхольд Эфраим Лессинг (1729-1781), Логау к середине XVIII в. был «известен не далее чем по имени». Свидетельством «неизвестности» Логау, на взгляд Лессинга, было то, что даже выдающийся эпиграмматист начала XVIII в. Христиан Вернике (1661-1725) не знал никого, кто отважился бы написать целую книгу эпиграмм на одном из живых языков. «Мы могли бы, - говорит Лессинг, - привести длинный список критиков, преподавателей поэтики, собирателей ученых анекдотов, которые либо вовсе его [Логау. - М.H.] не помнят, либо припоминают, но с существенными ошибками». В своем критическом журнале «Briefe, die neueste Litteratur betreffend» (1759) Лессинг повторяет: «Наши новейшие критики и профессора поэтики едва упоминают его имя и ничего из него не цитируют». Образцы эпиграмм Логау, приведенные в поэтиках Мейстера и Йона, как считал Лессинг, являются лишь очевидным доказательством убогого вкуса их авторов и едва ли способны пробудить в читателе желание познакомиться с поэтом ближе. Таким образом, по мнению Лессинга, Логау не был оценен по заслугам, и, возможно, «пройди еще полстолетия, он бы так и погиб».

Одной из причин этого критик считал анонимный сборник «Воскрешенная поэзия С<оломона> ф<он> Г<олау>« (1702), издатель которого, Иоганн Адам Пленер, поместил в него, помимо Логау, произведения популярных в то время поэтов - Фридриха Рудольфа фон Каница (1654- 1699) и Иоганна фон Бессера (1654-1729), а также некоторые из своих собственных сочинений. Выбор стихотворений, вместе с изменениями, внесенными в тексты издателем, послужили основанием для острой критики Лессинга, заметившего, что эпиграммы Логау в издании 1702 г. «до такой степени удлинены, укорочены, переделаны, что утратили всю свою силу, тонкость, остроумие, точность выражения... а зачастую и смысл». По мнению Лессинга, именно на этом издании лежит вина за то, что Логау «еще глубже канул в забвение и отныне с полным основанием обречен быть погребенным вновь».

Таким виделось Лессингу создавшееся положение. Для того, чтобы его исправить, он предпринял собственное издание эпиграмм Логау.

ЛОГАУ В ИНТЕРПРЕТАЦИИ ЛЕССИНГА И РАМЛЕРА

Хотя мнение, что Лессинг и его соиздатель, берлинский поэт-одописец Карл Вильгельм Рамлер (1725-1798), спасли поэта от забвения, и считается «легендой, созданной историками литературы», тем не менее, честь открытия творчества Логау для широкой читательской аудитории, несомненно, принадлежит им. В 1759 г. Лессинг посвятил Логау три из своих «Писем о новейшей литературе» (№ 36, 43 и 44), в которых назвал его «одним из наших лучших старых поэтов» и «более, чем эпиграмматистом». Критик отмечает, что большая часть эпиграмм Логау - это нравственные сентенции, которые, благодаря их глубокому смыслу, следует причислить к «золотым изречениям, достойным того, чтобы быть запечатленными в памяти каждого». Особенное восхищение Лессинга вызвали его галантно-игривые стихотворения: «...почти каждая вещь, - говорит он, - это нечто изящное, наивное, нежное, а нередко и плутовское, и Логау предстает в них как наш немецкий Катулл, если не гораздо лучше». Одновременно с публикацией «Писем» Лессинг и Рамлер в мае того же года выпустили в свет свое издание избранных эпиграмм Логау.

Издание 1759 г. представляет собой плод целенаправленного труда его составителей по отбору и редактированию эпиграмм Логау. Прежде всего, издатели изменили композицию прижизненного издания, отказавшись от «Тысяч» и «Сотен» и разделив свой сборник на двенадцать «книг» и одно «Прибавление» с длинными сатирами, эпистолами и элегиями.

[…]

Л-ра: Известия РАН. Серия литературы и языка. – 2007. – № 2. – С. 39-53.

Биография

Произведения

Критика


Читати також