Гюнтер Гёрлих. Пропавший компас
(Отрывок)
ПАРИ
Андре сидел за ужином в доме у дяди Пауля и тети Лизы и думал: «Вот еще один день прошел. Сегодня четвертое июля. Значит, до срока остается только одиннадцать дней. За это время еще можно выиграть тюбетейку… Правда, можно и перочинный ножик проиграть…»
— Пойду погуляю немножко, — сказал Андре.
— Да, в твои годы не сидится на месте, — заметила тетя Лиза. — А вот мы после такого путешествия сразу прилегли бы отдохнуть.
— Куда уж нам теперь… — вздохнул дядя Пауль.
— Вот тебе ключи. Только приходи не поздно, — сказала тетя Лиза.
До ворот дачного поселка «Родная земля» было совсем недалеко. А для быстроногого Андре и вовсе два шага. На улице он прорепетировал условный сигнал: один громкий, протяжный свисток и два коротких. В минувшем году Андре усердно тренировался, пока не научился свистеть по-настоящему — в два пальца.
Прохожие изумленно оглядывались на него: бежит эдакий дылда и свистит на всю улицу, так что уши закладывает.
Вот показались свежевыкрашенные зеленые ворота и знакомая скамейка возле доски объявлений. Андре замедлил шаги. Хорошо было усесться здесь и глядеть на улицу, на проезжающие мимо машины и трамваи… В прошлом году они с Мариной не раз сидели вдвоем на этой скамейке.
Андре несмело зашагал по широкой, усыпанной шлаком дороге. И тут он увидел две «Волги». Передняя из них нацелилась на Андре оскалом радиатора.
Машины стояли около участка Бухгольцев. Андре, почему-то все больше робея, подошел к забору и заглянул в сад.
За аккуратно подстриженной живой изгородью виднелся славный домик бабушки Бухгольц. Крышу его венчал черный флюгер. Стоило подуть ветерку, и флюгер со скрипом поворачивался.
В саду, за столом у веранды, сидели двое матросов. Положив на стол белые бескозырки, они что-то пили из бокалов. Наверно, яблочный сок. Бабушка Бухгольц готовила его не хуже тети Лизы.
Матросы за разговором курили.
Андре глядел на них во все глаза. Как эти матросы сюда попали?
Андре притаился у изгороди и продолжал наблюдать.
Вскоре на веранде показалась Марина. Она была точно такая же, как в прошлом году: загорелое лицо, черные волосы, белая блузка, линялые джинсы. Разве что в прошлом году джинсы доходили ей до щиколоток, а теперь они едва прикрывали икры. Марина принесла матросам еще один графин с яблочным соком. Она наполнила бокалы, и матросы засмеялись.
Андре не мог разобрать, о чем они говорят. Он слышал только смех Марины: раньше она никогда так не смеялась. Андре не стал свистеть: ведь у Бухгольцев гости. Правда, ему не терпелось узнать, откуда взялись эти «Волги» и оба матроса.
Андре несколько раз обежал вокруг поселка, но снова и снова возвращался к воротам в надежде, что гостей уже нет.
В последний раз он выбрал самую длинную дорогу. Тем временем стемнело, и он поначалу не разглядел черных машин у забора. Андре решил, что они наконец-то уехали, и уже собирался засунуть пальцы в рот и свистнуть, но тут увидел, что ошибся. Машины стояли на прежнем месте, белели блузы матросов, слышались их голоса, а из раскрытых окон дачи доносился веселый смех.
Тогда Андре побрел домой. Он поднялся наверх, в маленькую комнатку, находившуюся прямо под крышей, — ее прежде занимал младший сын дяди Пауля и тети Лизы, который сейчас служил в армии.
Андре долго не мог уснуть. Жаль, что он так и не свистнул Марине. Один раз протяжно, два раза коротко…
Андре впервые увидел Марину прошлым летом. Тогда он тоже гостил на каникулах у дяди Пауля и тети Лизы. Марина проезжала на велосипеде мимо их дома, как вдруг произошла небольшая авария — с зубчатки соскочила цепь. Андре в это время сидел неподалеку, на ящике с песком, и скучал. Увидев, что девочка растерялась, он подошел к ней и помог справиться с цепью. Так они и познакомились, а потом подружились. Когда Андре уезжал домой, они условились писать друг другу.
Оба, однако, забыли о своем обещании, а может, просто каждый ждал, что первым напишет не он.
Зимой они неожиданно встретились. Было это в Оберхофе, на пионерской спартакиаде. Шли соревнования лыжников. Андре стоял по колено в снегу неподалеку от финиша. Вдруг в одной из лыжниц он узнал Марину. Она пришла к финишу совсем без сил, даже пошатнулась, когда друзья стали помогать ей снимать лыжи. Андре хотелось подойти к ней, но он никак не мог решиться — слишком уж много народу крутилось вокруг нее. По радостным лицам ребят было видно, что их Марина, наверно, завоевала одно из первых мест.
— Ты на кого это загляделся? — вдруг раздался у него за спиной голос Хуго. — Это же берлинские ребята…
Хуго из одной школы с Андре, он из восьмого класса.
— Да я вон ту девчонку знаю, — сказал Андре, — вон ту, в белой ушанке.
Хуго присвистнул сквозь зубы.
— Ого, симпатичная! — бросил он. — Скажешь, ты с ней знаком?
— Честное слово.
— Ну, так подойди к ней, — подзадоривал его Хуго. — Что ж стоять и глазеть попусту?
— Подойду, успею еще, — отвечал Андре.
Тут берлинцы принялись качать свою лыжницу. Маринина шапка полетела в снег. Ребята дружно скандировали:
— Берлин, смелей, ты всех быстрей!
Андре увидел на табло имя Марины Бухгольц: второе место!
— Ступай поздравь ее! — сказал Хуго.
Андре промолчал и не двинулся с места.
— Все ясно: ты с ней незнаком! — засмеялся Хуго.
Подбежав к берлинцам, Андре поднял ушанку. Марина изумленно взглянула на него, словно не веря своим глазам.
— Андре! Ты?!
— А то кто же? Вот твоя шапка. Она в снег упала.
— А я заняла второе место! Представляешь — второе!
— Поздравляю! — сказал Андре.
Тут подошла рослая женщина и укутала Марину в шерстяное одеяло.
— Хватит! — сердито прикрикнула она. — Побереги силы. Тебе сейчас только простуды недоставало!
И увела Марину. Андре остался один, и на душе у него было как-то неуютно.
Хуго хлопнул его по плечу.
— Ну что? Взяла она у тебя шапку? Спасибо-то хоть сказала?
— Что ты пристал? Вот поеду летом в Берлин на каникулы и буду видеться с ней хоть каждый день.
— Издалека, — ухмыльнулся Хуго, — вот как сейчас.
Андре вспыхнул:
— Да хочешь, я тебе открытку оттуда пришлю? Со штемпелем зоопарка. И на ней мы оба подпишемся — я и она. На что спорим?
Хуго призадумался.
— Идет, — наконец сказал он. — Готов поспорить на тюбетейку. На ту, что мне отец из Москвы привез. Только все равно ничего у тебя не выйдет.
Андре сказал:
— Ладно. А я, если проспорю, отдам тебе перочинный ножик.
Хуго удивился: перочинный ножик Андре, в отличном кожаном футляре с узорами, был предметом зависти всех мальчишек.
Пари скрепили рукопожатием.
По уговору открытку со штемпелем зоопарка надо было отослать не позднее 15 июля…
Андре уснул поздно. На другое утро он проснулся оттого, что солнце светило ему прямо в лицо. Дядя Пауль и тетя Лиза уже ушли на работу. Андре наспех позавтракал и побежал к Марине, доедая на ходу хлеб.
Скоро он уже был у ворот дачного поселка. Утреннее небо затянуло дымкой — день обещал выдаться жаркий. У дачи Бухгольцев он уже не увидел автомашин.
Марина сидела за столом у веранды.
— Привет, Марина! — крикнул Андре через забор.
Она вскинула голову, подошла к изгороди, облокотилась на низкую калитку. Андре ждал, что, увидев его, она удивится и обрадуется. Сколько раз за последние дни он мысленно представлял себе этот миг!
Но Марина, видно, продолжала думать о чем-то своем. Она сказала просто:
— Здравствуй, Андре.
Словно в его появлении не было ничего особенного!
— Я вчера еще приехал, — пояснил он.
Марина кивнула.
Вдруг она печально проговорила:
— А к нам влезли воры! Представляешь, Андре? У бабушки украли одну вещь…
СКОЛЬКО СТОИТ СТАРЫЙ КОМПАС?
Марина привела Андре в бабушкину комнату. Глаза его не сразу привыкли к тусклому свету, с трудом проникавшему сюда через окно: прямо перед ним росла слива с густой листвой. Андре невольно пригнул голову: потолок здесь был совсем низкий. В углу стояла широкая деревянная кровать.
— Вот на этой стенке он и висел, — взволнованно заговорила Марина, — больше сорока лет провисел!
На обоях было круглое светлое пятно.
— А что у вас пропало-то? — спросил Андре.
Марина удивленно обернулась.
— Разве я не сказала?
— Нет, — ответил Андре, — ты сегодня вообще какая-то странная.
Марина постучала по светлому пятну на стене.
— Компас у нас пропал. Корабельный компас. Это бабушка сегодня вдруг надумала: что, если подарить матросам компас? «Вот это дело!» — решила я. Хотела бабушка принести компас, а его и нет! Знаешь, у бабушки уже зрение сдает. Она зовет меня и говорит: «Марина, что-то я компас никак не найду. Может, я совсем из ума выжила?» А я засмеялась и говорю: «Да что ты, бабушка, он же в углу висит. Ты погляди получше». — «Нет его там», — отвечает бабушка. А у самой голос дрожит. Я бегом к ней, гляжу на стенку, даже глаза протираю… гляжу опять, а компаса-то и вправду нет. Спрашиваю: «Бабушка, может, ты сама сняла его оттуда?» А она в ответ только головой качает.
Андре слушал ее и ничего не мог понять. Он сунул руки в карманы и проговорил:
— Слушай, у меня сегодня, наверно, мозги набекрень. Что у вас все-таки стряслось? Компас какой-то пропал?
Марина возмутилась:
— Что значит «какой-то»? Ну, компас. Компас с военного корабля. Вот здесь он висел — на гвозде.
— Давай по порядку, — сказал Андре. — Значит, у вас были матросы. Твоя бабушка решила подарить им компас. Это ясно. Но почему вдруг она решила дарить компас? Кем они ей приходятся, эти матросы? Да и зачем им компас, которому сорок с лишним лет? У моряков теперь совсем другая техника. Уж я-то знаю!
P-раз! Девочка ткнула Андре кулаком в плечо. Он повеселел: наконец-то перед ним была прежняя Марина.
— Не заводись, Андре! Пошли в сад! Сейчас я расскажу тебе все по порядку. Просто я никак в толк не возьму, что пропал наш компас! Здесь никогда ничего не пропадало!
Они вышли из дома. В саду Андре уселся у стола, за которым накануне сидели моряки. Марина принесла графин с яблочным соком и два бокала. Она разливала сок, стараясь не пролить ни капли, даже высунула от усердия кончик языка.
«Вчера она точно так же угощала матросов», — подумал Андре. Интересно бы теперь узнать, зачем они сюда приезжали!
Только сам он нипочем не признается Марине, что прятался за забором и даже не решился свистнуть.
— За твое здоровье, Андре! — сказала Марина, подняв бокал.
— И за твое тоже! — смущенно ответил он.
Видно, до нее только сейчас дошло, что он приехал. Она вроде даже удивилась.
— А куда это ты подевался тогда, помнишь, в Оберхофе? — спросила Марина.
Андре залпом осушил бокал, хотя ему вовсе не так уж хотелось пить.
— Твои друзья тебя сразу уволокли! Да и тренерша у тебя больно строгая.
— Ага! Когда соревнования — она всегда такая. Но ведь иначе нельзя. А я тогда тебя искала.
— Я тоже тебя искал! — сказал Андре и допил из бокала остаток сока.
— Ну и пьешь же ты! — удивилась Марина и налила ему еще.
— У нас вчера на ужин селедка была… — соврал Андре. — Ну, давай рассказывай! — нетерпеливо потребовал он.
Марина вздохнула:
— Бабушка говорит: хоть бы знать, когда произошла кража. Неужели вор вытащил компас через окно? Ну и ручищи у него в таком случае… Знаешь, я как-то стояла под окном…
Андре сурово перебил ее:
— Плохо ты рассказываешь! Ничего не понятно! А ведь совершено уголовное преступление. Знаешь, давай я тебя допрошу по всем правилам. Я как-то слушал лекцию одного следователя. Интересно!
— Хорошо, допроси! — покорно согласилась Марина. — Только кто я тогда буду, если ты станешь меня допрашивать?
— Как кто? Свидетельница.
— Свидетельница? Какая же я свидетельница? Я же не видела, как к нам забрался вор.
— Не надо понимать все буквально, — досадливо отмахнулся Андре. — Свидетель — это лицо, которое может внести ясность в темное дело. Ты как раз такое лицо!
Марина хихикнула:
— Какое же я «лицо»? Чудно ты выражаешься…
— Так говорят. Не я это выдумал!
— Что ж, начинай, следователь Андре!
Андре насупился. Да, характер у Марины ни капельки не изменился.
— А что, следователи всегда такие сердитые?
— Когда размышляешь, не до веселья, — одернул ее Андре. — Значит, так! Вопрос первый: зачем к вам приезжали матросы?
Марина запрыгала на стуле.
— Ой, знаешь, это прямо как в сказке! Представляешь, недели три назад получает бабушка письмо. В длинном таком конверте. И адрес напечатан на машинке…
— Ближе к делу! — перебил ее Андре.
— Что?
— Ближе к делу, говорю, поменьше ненужных подробностей.
— А я о чем, я о деле и рассказываю! — обиделась Марина.
— Ну ладно, давай дальше. Значит, получила твоя бабушка письмо…
— А что, следователи все такие нетерпеливые? — спросила Марина.
— При чем тут нетерпение? Когда ведешь следствие, необходимо сосредоточиться.
— Хорошо, — вздохнула Марина. — Значит, так. Письмо прислали нам моряки. Они писали, что скоро на воду будет спущен новый корабль. И они решили дать ему имя моего дедушки!
— Какое имя?
— «Вильгельм Бухгольц». Так звали дедушку.
Андре недоверчиво покосился на Марину.
Что у нее на уме? Может, она попросту разыгрывает его? Но ведь вчера сюда и вправду приезжали матросы. Андре сам видел их.
— Почему это вдруг корабль называют именем твоего деда?
Марина вспыхнула и уже хотела осадить Андре, но тут она вспомнила, что идет допрос и она должна отвечать на любые вопросы. Да и откуда Андре знать про дедушку…
— Мой дед был моряком. В ноябре 1918 года он дрался с офицерами в Киле. Потом приехал в Берлин. Бабушка говорит, он хотел, чтобы и в Берлине тоже победила революция. Только его здесь убили… В самый сочельник убили. Представляешь? Двадцать четвертого декабря.
«Следователь» Андре чуть не позабыл про допрос. В волнении он вскочил со стула. Значит, вот какой дед у Марины! Надо думать, он погиб совсем молодым. Андре разом вспомнилось все, что он слыхал или читал про те времена, которые он знал только по фильмам или по книжкам. А тут сидит перед ним Марина, и, оказывается, ее дед — участник тех великих событий.
Тут Андре вспомнил, что он как-никак «следователь», спросил:
— Сколько же стоит такой компас?
— О-о-о, — протянула Марина, — в том-то и дело. Ему нет цены. И вовсе не в деньгах дело.
— Старый компас? Что ты, за него много не дадут, — с сомнением проговорил Андре. — Ну, может, полсотни марок, не больше…
— Бабушка говорила, за него, наверно, все-таки можно кое-что выручить. Что ни говори — уникальная вещь. Ведь есть такие люди, которые собирают всякую всячину. Наверно, кто-то собирает и старую корабельную утварь. А вообще-то вовсе не в этом дело. Понимаешь, дед привез этот компас в 1918 году из Киля. Он взял его с крейсера «Принц Карл», на котором служил машинистом. Мне бабушка про это рассказывала. Матросы тогда прогнали кайзеровских офицеров и подняли на корабле красный флаг. Я как-то видела в театре пьесу «Матросы из Катарро». Там все было точно так же, только на Средиземном море.
Вздохнув, Марина задумалась. Андре сел на прежнее место. Только бы не упустить ни слова из рассказа Марины!
И девочка поведала ему историю старого корабельного компаса… И Андре позабыл все на свете…
КИЛЬ. НОЯБРЬ 1918 ГОДА
Холодный ноябрьский день в Кильском порту. Темная, грязная вода. Серые военные корабли флота его императорского величества уныло покачиваются на волнах. Тут и миноносцы с низкими толстыми трубами, и неуклюжие тральщики, и серые крейсеры с грозными броневыми башнями. Над заливом низко нависли свинцовые тучи.
На крейсере «Принц Карл», облокотившись на поручни, стоит Вильгельм Бухгольц. Он поднял воротник матросской куртки, но все равно его пробирает дрожь. Не крейсер, а железный гроб! Вильгельм Бухгольц одним из последних остался на нем, впрочем, скоро и он сойдет на берег. Красная повязка на рукаве говорит о том, что и он — вместе с другими матросами военного флота — отказался сражаться и умирать за кайзера. Вильгельм окидывает взглядом вымерший порт, опустевшие военные корабли и пересчитывает трубы, из которых уже давно не валит дым.
«Загасить топки!» — такая команда прозвучала на всех судах. На крейсере «Принц Карл» ее отдал Вильгельм.
Сейчас он думает о своей жене Анне, которая ждет его в Берлине, о сынишке Эрихе. Он еще не видел сына — ему всего полгода. Интересно, какие у него глаза? Может, голубые, как у Анны? Впрочем, говорят, у всех младенцев глаза голубые. А потом цвет меняется. «Скоро уж я увижу малыша», — думал Вильгельм.
По-прежнему одиноко стоял он на палубе. Но все же у него потеплело на сердце при мысли о жене и мальчонке. Ему вдруг захотелось прихватить с собой для них какую-нибудь мелочь в память о тех незабываемых днях в Киле, когда матросы прогнали с кораблей фанатиков войны — офицеров, глумившихся над ними. Вильгельм огляделся по сторонам. Не пушку же брать с собой в вещевой мешок! Спасательная шлюпка тоже не игрушка. На этом железном гробу не сыщешь ни одной вещицы ребенку в забаву.
Вдруг Вильгельм услышал чьи-то крадущиеся шаги.
Похоже, что кто-то пробрался наверх, на капитанский мостик. Но кто? Вход в рубку запрещен всем — так решил совет революционных матросов. Ведь офицеры уже не раз пытались навредить делу революции.
Вильгельм прислушался. Может быть, он ошибся? Нет, вот снова слышны те же шаги: кто-то осторожно ступал по железному полу. Выхватив свой матросский нож, Вильгельм стал взбираться по лестнице, ведущей к рубке. Он сбросил куртку — она только помешает ему. Нет, он не ошибся. На капитанском мостике маячит какая-то тень. Вот она подбирается к флагштоку. Вильгельм одним духом одолел последние ступени. Затем ринулся на мостик.
Красный флаг медленно сползал с мачты. Набросившись на неизвестного, Вильгельм швырнул его на пол. Тот упал. Вильгельм узнал бывшего помощника капитана. Дрожа от ярости, офицер пытался вытащить из кармана пистолет.
Молниеносным движением Вильгельм выбил пистолет у него из рук. Оружие звякнуло о железный настил капитанского мостика. Офицер медленно поднялся, с ненавистью глядя на матроса. Затем начал счищать грязь с шинели, словно сейчас для него не было ничего важнее.
— А ну, поднимай флаг! — приказал Вильгельм хриплым от гнева голосом.
Но офицер даже не пошевелился, только с презрением посмотрел на Вильгельма:
— Мерзавцы, что вы зовете флагом?
Офицер вытащил из кармана старый боевой флаг кайзеровского флота.
— Вот какой флаг должен развеваться на мачте! — исступленно завопил он. — Этому флагу ты присягал. Все вы присягали!.. Опомнитесь! Одумайтесь, мерзавцы, пока не поздно. А не то…
Но Вильгельм уже совсем овладел собой. Он вырвал из рук у офицера кайзеровский флаг, тут же, у него на глазах, исполосовал его своим острым ножом. Затем бросил лоскуты на пол.
— Из-за этой грязной тряпки тысячи матросов лежат теперь на дне моря! За что отдали они свою жизнь? К чертям эту тряпку! Ваша песенка спета! Долой войну!
Вильгельм метнулся к пистолету и схватил его. Спустив предохранитель, он шагнул к помощнику капитана.
Тот сразу сник. Его лицо стало белым как мел. Вильгельм тихо, но властно приказал:
— Кому говорю, поднимай флаг! Живо! Поднимай красный флаг!
И красный флаг снова взвился на флагштоке.
Вильгельм трижды выстрелил в воздух. Выстрелы глухо прозвучали в сыром воздухе. Бойцы корабельной охраны с карабинами наперевес торопливо затопали по железным ступенькам. Вильгельм сдал офицера патрулю, а вместе с ним отдал пистолет и разодранный на куски кайзеровский флаг. Один из матросов сказал:
— Они и не думают сдаваться. Они еще нам покажут. Зря мы пощадили этот сброд. В России поступили иначе. Там таким не было пощады.
Он подтолкнул офицера к лестнице.
Другой матрос возразил:
— Роберт, ты же знаешь: без приказа революционного совета — не стрелять.
Вильгельм остался один на капитанском мостике. Вытер пот с лица. Проверил, хорошо ли укреплен флаг на мачте. Затем оглядел капитанский мостик. Отсюда прежде раздавались команды: «Полный вперед! Приготовиться к бою!»
И тогда громадные бронебашни нацеливались на врага. А кто этот враг? На кораблях противника плавали такие же парни, как и он, Вильгельм Бухгольц. К примеру, какой-нибудь слесарь из Лондона. В серых волнах Скагеррака никто не мешал им встретиться друг с другом — уже мертвецами — берлинскому слесарю и слесарю лондонскому.
При мысли об этом Вильгельм снова пришел в ярость. Ну ничего, придет время — расплатятся господа-офицеры за Скагеррак.
Тут Вильгельм заметил, что стоит рядом с запасным компасом. Это было как раз то, что он искал! Матросским ножом он отвинтил прибор и взял компас в руки. Стрелка отчаянно заметалась. Острым кончиком ножа Вильгельм Бухгольц нацарапал на металле, с тыльной стороны компаса: «Киль. Ноябрь 1918 года». И дальше название корабля: «Крейсер «Принц Карл». Потом Вильгельм устало спустился с капитанского мостика…
КОМПАС ДОЛЖЕН БЫТЬ НАЙДЕН
— Бабушка рассказывала: дедушка привез домой большой вещевой мешок. Там были хлеб и консервы. А напоследок он вынул из мешка компас! То-то бабушка удивилась. Сам понимаешь, по тем временам ей больше пригодилась бы еще одна банка консервов. Но дед ей все объяснил.
У Андре от волнения даже похолодел кончик носа. Но лицо его горело.
— А надпись, которую твой дед нацарапал на компасе? Ее еще и сегодня разобрать можно?
— А ты как думал? Если что нацарапаешь острым ножом, это навеки.
Андре вздохнул. Да, этому компасу нет цены, и деньги тут ни при чем.
— Слушай, Марина! Компас надо найти во что бы то ни стало! Это же… Это же историческая реликвия!
Андре снова вскочил и, сунув руки в карманы, горячо заговорил:
— Место этого компаса — на новом корабле! На капитанском мостике! Мы просто обязаны его найти!
Марина замерла. Она смотрела на Андре с нескрываемым восхищением.
— Нет теперь у нас компаса. Украли. Мы даже не знаем когда. Может, вчера, а может, и три недели назад, — уныло проговорила Марина.
— А полиция что? — спросил Андре.
Марина только рукой махнула.
— При чем тут полиция? Что мы ей скажем? Бабушка так и рассудила: ну пропал компас. А что мы еще можем сказать?
— Да-а-а, — протянул Андре. — Никаких следов, значит, нет. Совсем ничего. Как же быть?
Оба теперь умолкли. Солнце взобралось еще выше, становилось жарко.
— Пошли в бассейн? — предложила Марина.
— А что, можно, — ответил Андре.
Но он не пошевельнулся, и Марина тоже.
— Бабушка твоя расстроена, да?
— Подлец этот ворюга! Дался ему наш компас!
Андре вдруг наклонился к Марине.
— Давай сами искать!
Лицо девочки озарилось радостной улыбкой. Но улыбка тут же исчезла.
— Что мы вдвоем можем сделать, Андре?..
Но мальчик с увлечением продолжал:
— Ты же знаешь всех местных жителей! А вдруг мы нападем на след? Почему бы и нет?
В мыслях Андре уже шел по таинственному следу. Вот он гонится за вором. Подстерегает его, притаившись за кустами. Где-то спрятан украденный компас! И вот уже Андре держит его в руках и находит ту самую надпись. Потом он вручает сокровище бабушке Бухгольц. А та от радости не может выговорить ни слова. Рядом с бабушкой — Марина. Она говорит: «Андре ведь сказал, что найдет компас». И его, Андре, приглашают на судно, на торжественную церемонию: военному кораблю дают имя Вильгельма Бухгольца. Бабушка разбивает о борт бутылку шампанского — Андре видел, как это делается: он дважды бывал на таких торжествах, — а сам он передает капитану компас. И конечно, его приглашают на морскую прогулку. И конечно, они с Мариной стоят на капитанском мостике. И к той, старой истории компаса прибавляется еще одна, новая…
И это тоже будет захватывающая история.
— Есть хочешь? — спросила Марина.
Андре непонимающе взглянул на нее.
Марина рассмеялась:
— О чем это ты задумался? Слушай, бабушка испекла пирог с вишнями. Знаешь, какие у бабушки пироги?! А я вынимала из вишен косточки!
— Ладно, давай пирог, — кивнул Андре.
Ему не очень-то хотелось есть. Однако на огромной тарелке, которую Марина поставила на стол, скоро остались одни крошки.
— Купаться пойдем? — спросил Андре.
Марина сняла с веревки свой купальник. Андре глядел на нее в это время и вдруг подумал: «Здорово она похудела! Или мне так кажется, потому что она выросла за год?»
— Я должна дождаться бабушку. Она пошла за пенсией, — сказала Марина. — Но мы можем встретиться с ней у ворот.
— Там ведь до сих пор наша скамейка стоит, — сказал Андре.
— Я люблю иногда посидеть на ней! Оттуда всегда что-нибудь да высмотришь, — заявила Марина.
Девочка шла впереди, размахивая своим красным купальником. Он казался еще ярче рядом с линялыми синими джинсами.
Андре неотрывно думал о компасе.
Когда они сели на зеленую скамейку у ворот поселка, Андре сказал:
— Давай пораскинем мозгами: кто все-таки мог украсть компас?
Марина сидела, болтая ногами. Она уставилась в землю, словно там скрывался ключ к разгадке.
— Значит, мы должны кого-то взять под подозрение, — уныло сказала она.
Андре покосился на нее. Вот тебе и раз! Сперва кипятится, рассказывает потрясающую историю, а потом…
— Что значит взять под подозрение? — вспыхнул он. — Мы должны все как следует обдумать, спокойно и трезво. Если бы полиция никого не подозревала, то как бы вообще удавалось раскрывать преступления? Ты хочешь распутать это дело? Да или нет?
На повороте заскрежетали трамвайные колеса. Марина обернулась. Однако среди тех, кто сошел на остановке, бабушки не было.
— Ты прав, Андре, — миролюбиво сказала она. — Придется пораскинуть мозгами.
Андре понизил голос:
— Так кто же из местных способен на такое дело?
КРУГ ПОДОЗРИТЕЛЬНЫХ ЛИЦ
Хорошая скамейка была у ворот: сиди себе на ней хоть до вечера и думай, пока не надоест, здесь и в полдень не бывает солнца.
Марина сидела молча. Она только изредка что-то шептала про себя, но потом хмурилась и качала головой.
— Что ты там бормочешь? — спросил Андре. — Говори громче!
Марина вскинула голову.
— Напрасная затея, Андре. Некого мне подозревать! Здесь кругом живут хорошие люди. Правда, наш сосед, дядя Антон, как-то раз кинул палку в бабушкиных кур. Бабушка тогда хорошенько его отчитала. Или еще старушка соседка иногда ворчит, что от нашей трубы слишком много дыма. Но ворчит она вот уже тридцать лет. Бабушка говорит: если бы старушка не ворчала, наверное, вскорости бы и умерла. Как-никак ей восемьдесят лет. Но когда у бабушки день рождения, все соседи приходят к нам в гости: и Дядя Антон, и старушка. И все пьют яблочное вино и поют песни.
— Подозревать поначалу надо всех, — важно объявил Андре.
— Всех? — изумилась Марина. — Всех жителей нашего поселка? Ну знаешь, тогда нам и целой жизни не хватит! А тебе потребуется в помощь все полицейское управление.
— Не болтай ерунду! — наставительно проговорил Андре. — Уголовная полиция всегда следует этому правилу. Нельзя упустить ни одной ниточки!
— Ах, вот оно что! — Марина снова уставилась в землю.
Оба теперь молча сидели, глядя себе под ноги, и, может, «великий следователь» Андре так и отказался бы от своей затеи, если бы не случай, один из тех, что часто встречаются в жизни, и особенно при расследовании преступлений.
Подъехал большой, голубой с белым, молоковоз. Андре с первого взгляда определил, что это новый трехосный фургон. Огромная цистерна вмещала тысячи литров молока.
— Что-то пить хочется, — сказала Марина.
Андре кивнул в сторону молоковоза.
— Может, пососем молочка?
— Попробуй, — ответила Марина. — Тебя Эдди тут же и прихлопнет!
Огромная машина легко развернулась, и Андре подивился мастерской работе шофера. Надо уметь отлично водить машину, чтобы так управлять тяжелой, неповоротливой трехоской. Дверца распахнулась, и шофер спрыгнул на землю — светловолосый верзила в короткой кожаной куртке, которая, казалось, вот-вот лопнет по швам. Кожаные штаны на нем блестели, как и у всех, кому приходится копаться в моторе, иметь дело с машинным маслом и смазкой. Верзила потянулся и с силой захлопнул дверцу.
— Видишь, какая у него походка! Прямо как у боксера! — сказала Марина.
Андре подумал: «Ничего особенного, просто он ходит, как человек, который долго сидел за рулем, левую ногу держал на сцеплении, а правую — на тормозе или акселераторе. Но стоит ли спорить с Мариной? Что она понимает в таких вещах!»
Эдди открыл другую дверцу, запустил руки в кабину и извлек оттуда… девушку. Вот это силища! Девушка, смеясь, барахталась в его объятиях. Эдди бережно опустил ее на тротуар. На ней было пестрое летнее платье, казавшееся таким легким и праздничным рядом с кожаной курткой ее спутника. Девушка пригладила длинные волосы.
— Это, наверно, его невеста, — сказала Марина. — Я ее в первый раз вижу. Смотри, какие у нее длинные волосы! Вот, наверно, мешаются…
И Марина затеребила свои короткие пряди.
— А ты тоже хотела бы отпустить длинные волосы? — спросил Андре.
Марина смерила его сердитым взглядом.
— Я еще с ума не сошла! Стой тогда целый день перед зеркалом. Даже мама и та коротко подстриглась. Она говорит, что теперь экономит целый час на прическе. А уж у мамы такие были красивые волосы, длинные-предлинные…
— И у моей мамы короткая стрижка, — примирительно заметил Андре.
— Ну вот видишь! — обрадовалась Марина.
Эдди отдал своей невесте потертый портфель и сетку, набитую доверху продуктами. Потом обошел молоковоз, проверил запоры, потрогал какой-то кабель и, постукав ногой по мощным шинам, торопливо вытер тряпкой брызги со сверкающего хромированного радиатора.
Невеста терпеливо дожидалась его. Наконец Эдди быстро шагнул к ней и отобрал у нее и портфель и сетку. Они немного поспорили, кому нести сетку, но верх одержал, конечно, силач Эдди. Потом оба направились к зеленым воротам поселка.
Девушка смеялась, а вот у Эдди вид был усталый. Никто из них не заметил ребят, наблюдавших за ними со скамейки.
— У его невесты глаза такие же, как у тебя, — удивленно проговорил Андре, — будто вы с ней сестры.
Марина была поражена. Вот жаль, что у нее нет под рукой зеркальца!
— Такие же глаза… Скажешь тоже!
— А ты поглядись в мои! Увидишь там свое отражение! — предложил Андре.
И Марина стала разглядывать свое отражение в глазах Андре.
— Ничего не видно! Выдумаешь тоже. Я там просто малюсенькая точка.
В эту минуту Эдди с невестой скрылись из виду. Дети слышали только скрип шагов по усыпанной шлаком дороге.
Марина вдруг проговорила:
— Слушай, Андре, а что я про Эдди знаю! Он ведь в тюрьме сидел!
Тут Марина испуганно смолкла и закрыла рот рукой. Андре встрепенулся:
— В тюрьме?..
— Да… — прошептала Марина. — А живет он через два дома от нас.
Андре вскочил и подбежал к воротам. Эдди и его невеста шагали по дороге. Девушка едва доставала ему до плеча. Вдруг оба свернули в сторону и скрылись из виду где-то по соседству с домом бабушки Бухгольц.
Андре перевел взгляд на молоковоз, сверкавший на солнце, и медленно побрел назад, к скамейке. Марина молча смотрела на него. Но он старался не встречаться с ней взглядом.
Ссутулившись, он присел на скамейку.
— Короче, Эдди первый в списке подозрительных лиц, — сказал Андре.
— Да, — нерешительно ответила Марина. Но тут же громко добавила: — А что я про него знаю…
— Что ты знаешь? — нетерпеливо переспросил Андре.
А ведь как лихо Эдди развернул тяжелый молоковоз!
— И здешние все знают, — сказала Марина, — только это было очень давно. Сама я плохо помню эту историю. Я тогда совсем маленькая была. Это уж мне бабушка потом все рассказала. Помню только, подъехал вечером полицейский патруль. Ну и крику тогда было!.. Из машины выскочили полицейские, распахнули калитку и бросились к дому Эдди. А во дворе как раз был он сам и с ним еще двое ребят. Завидев полицейских, ребята, конечно, сразу присмирели, а вот Эдди схватил полено и давай отбиваться! Ему тогда только исполнилось пятнадцать, но он был уже почти такой же здоровенный, как сейчас. Ну и злой же он был! У него даже лицо все перекосилось — не захочешь, а испугаешься. Все-таки полицейские схватили Эдди, и тут прибежала его мать. Она вцепилась в сына и не давала увести.
«За что вы его? — кричала она. — Что он такого сделал?»
Тут начальник патруля громко сказал:
«А ведь ваш сынок наделал дел. Вы, мамаша, сами видели — он и с нами драку затеял. Вот так фрукт! Хоть вы мать ему, но поверьте: грехов у него хватает. Эти мальчишки обчистили пять автомашин на стоянке. Да еще сбили с ног сторожа. Это старого-то человека! Он теперь в больнице лежит с сотрясением мозга. Что, мало, по-вашему?»
Мать Эдди больше не кричала. Полицейские повели ребят к машине. Мать молча глядела, как ее сына втолкнули в кузов.
Машину уже обступила толпа, люди взволнованно переговаривались между собой. Эдди отвернулся: он ни на кого не хотел смотреть, даже на мать.
Бабушка тогда сказала:
«Пойдем, нечего нам тут делать. Матери и без того тяжко. Подумать только, такой был славный парнишка…»
За зеленой полицейской машиной взметнулось облако пыли: лето в тот год стояло жаркое, сухое…
Я никак не могла этого забыть, — продолжала Марина. — Эдди так злобно взглянул на нас, когда машина тронулась с места. Я сразу разревелась, и бабушка долго меня утешала…
Андре молчал.
Сколько же лет прошло с тех пор? Кажется, десять. Немалый срок? Да, совсем немалый.
— Знаешь, у Эдди в сарае настоящая мастерская. Он там без конца возится с мотоциклом. Потому и загородил сарай кустами.
— Придется нам туда заглянуть! — сказал Андре.
Дети снова умолкли, оба заметно приуныли.
Вдруг перед ними, как из-под земли, появилась Маринина бабушка.
— Ой, бабушка! — вскрикнула Марина от неожиданности. — Ты что, на цыпочках к нам подкралась?
Бабушка Бухгольц была маленького роста и худенькая. Собираясь за пенсией, она принарядилась, надела темное платье с цветочками. Но больше всего ее красили белоснежные волосы.
— Я же не индеец, — сказала бабушка. — Просто вы так задумались о чем-то, что ничего не видите и не слышите. Вы, верно, совсем разомлели от жары? А-а-а, так ты опять к нам приехал, Андре?
Мальчик удивился, что старая женщина помнит его имя.
— Я ему про компас уже рассказала, — объявила Марина.
Лицо бабушки Бухгольц помрачнело.
— Ну, вор от этого не разбогатеет… Вот что, я уже проголодалась. Марина, ты сварила картошку?
Девочка вздрогнула:
— Бабушка, я совсем забыла…
— Да что это с тобой? Ты же у меня никогда ничего не забываешь! — Она перевела взгляд с Марины на Андре и улыбнулась. — Тогда бегите, дети, да варите скорей картошку, а я колбасу принесла. А ну-ка живей!
И Андре с Мариной пустились бежать по дороге.
— Я из-за этого компаса никак в себя не приду. А тут еще ты следователя разыгрываешь, — сердито проговорила на бегу Марина.
У калитки Андре покосился на участок, куда только что вошли Эдди и его невеста. Высокая живая изгородь скрывала дом от посторонних взглядов.
…Жареная колбаса пришлась всем по вкусу. В саду под деревьями было знойно. Марина подключила к водопроводной трубе шланг, и из него взметнулись бисерные струйки. Бабушка ушла к себе — в прохладную комнатку.
Вдруг Марина подпрыгнула, словно ее ударило током, и дернула Андре за руку.
— Ты видел собаку?
— Какую еще собаку?
— Большую такую, овчарку!
Андре оглянулся вокруг. Никакой овчарки не было — ни большой, ни маленькой.
— Бывает, — снисходительно сказал Андре. — Это на тебя жара действует.
— Знаешь что! При чем тут жара? Сейчас и правда нечего глаза таращить, сейчас ее нет уже. А вот раньше, когда мы ели колбасу…
И тут Андре вспомнил.
Когда они ели колбасу, из-за калитки показалась огромная собачья голова. Овчарка приналегла передними лапами на дверцу. Бабушка даже побаивалась, как бы пес не открыл калитку.
— Это он жареную колбасу почуял, — сказала Марина.
Пес долго стоял так: припав головой к калитке и навострив уши. Потом раздался негромкий свист, и огромная собака мигом исчезла.
— Ну, слава богу, убежал. Вот страшилище-то! — вздохнула с облегчением бабушка.
— Ну что скажешь? — взволнованно спросила Марина.
— Да, здоровенный пес. Только что ты вдруг подскочила как ужаленная?
— А то, что я нашла еще одного подозрительного! — важно ответила девочка.
— Пса, что ли? — недоверчиво спросил Андре.
— Да не пса! Того, кто свистнул ему, конечно…
И девочка рассказала Андре про чудаковатого профессора, который жил по соседству с их дачным поселком. Его дом стоит посреди огромного запущенного сада; дом этот старинный, с башенкой и эркером, даже напоминает крепость. Кое-кто из местных называет его владельца, профессора, «чокнутым». Обычно профессор выходит на прогулку в сопровождении огромного пса. При этом профессор торопливо шагает по улице, не глядя по сторонам. Женщина, которая одно время ходила к нему убирать, рассказывала, будто у него есть коллекция всяких редких вещей. Там были и подзорные трубы, и модели старинных парусников, и многое другое, о чем та женщина не могла даже толком рассказать, потому что все это были совершенно непонятные ей диковинки. И на всем лежал толстенный слой пыли. А профессор, пока она убирала, ни на минуту не отлучался из комнаты. И если случалось, что она не очень бережно обращалась с какой-нибудь допотопной подзорной трубой, он ужасно сердился. Женщина эта недолго ходила к профессору. Да и кто бы такое выдержал? Ведь коллекция все время пополнялась всякой рухлядью.
Андре присвистнул:
— Откуда же профессор мог знать про ваш компас? И потом, он ведь старый человек. Станет такой таскать вещи из чужой квартиры!
Марина упрямо тряхнула головой:
— Если человеку очень нужно, он что хочешь узнает. А потом, ты же сам говорил: следователь не должен упускать ни одной нити.
Что мог Андре возразить на это?
А жара стояла — сил нет! Красный купальник словно подзадоривал их, и оба подумали, что, наверно, сейчас очень хорошо в прохладной воде бассейна…
— Завтра и начнем поиски, — сказал Андре.
Марина сдернула купальник с веревки, и они побежали к бассейну. По дороге Марина вдруг спохватилась:
— Слушай, а ведь у нас уже двое на подозрении…
— Это только начало. Теперь надо быть начеку и не допускать ошибок, — наставительно произнес Андре.
Весь остальной путь к бассейну, откуда еще издалека доносились крики и шум, дети прошли молча, стараясь держаться тени.
Произведения
Критика
Поділитися