Социально-нравственная проблематика романа Ж. Жубера «Житель песков»
Л. П. Кибальчич
«…Если же находятся желающие стать гражданами Государства Солнца, то их подвергают месячному испытанию за городом, а потом в течение месяца в самом городе».
Кампанелла
Роман Ж. Жубера «Житель песков» (1975) (в русском переводе «Человек среди песков»), отмеченный премией Ренодо, одной из самых популярных во Франции, продолжает лучшие традиции французского философского романа, ведущего начало от литературы эпохи Просвещения.
В современной французской литературе, особенно в 60-е и 70-е годы, философский роман все больше приобретает социальное звучание. Ярким тому примером являются уже известные нашему читателю романы: «Супружеская жизнь» Э. Базена, «За стеклом» Р. Мерля и другие. В этом смысле произведение Жана Жубера — явление заметное в литературе Франции, шаг интересный в поисках тех новых художественных форм исследования «потребительской цивилизации» Запада, которые ведутся сегодня прогрессивными зарубежными художниками. […]
Как и всякое значительное произведение, роман имеет широкие тематические границы. В основу же конфликта положены события, развертывающиеся вокруг строительства нового города Каллажа среди песков, в заброшенном нищем крае. Это своеобразный спор о взаимодействии человека и природы, о методах вмешательства в мир природы, о возможности существования города будущего.
Город Солнца и двадцатый век — вот основная проблема романа. И автор выделяет в решении ее три уровня, три лейтмотива. Первый из них связан с руководителем строительства архитектором Дюрбэном: «Его самоотверженность совершала чудеса...», его упорство вызывало восхищение. По признанию М. Феррьера — главного героя и рассказчика — Дюрбен, «... не щадя сил, прокладывал наш путь». Он до конца был одержим идеей строительства. Обличая современную «гнусную эпоху», в которой царит «культ сиюминутного, скоростей, всего показного...», в которой «человек пытается скрыть собственную пустоту с помощью денег и вещей», он не является врагом природы, хоть и вынужден строительством нарушать привычный, не тронутый доселе мирный деревенский пейзаж. Дюрбэн весь в движении, постоянно «...мчится куда-то в солнечных лучах». «Человек действия и сильной воли... Oн сурово судит свою эпоху».
Второй лейтмотив — стихия культа патриархальной старины, представленная образом графа Лара. Это — «человек традиций», но его стремление защитить прошлое, природу, какое-то нечеткое, непроясненное, и поэтому вызывает недоверие и даже раздражение окружающих. Однако именно он, словно заранее угадывая результат происходящих в Каллаже изменений, говорит однажды: «Вы ничего не добьетесь. Все это иллюзии... Если бы вы знали этот край, как знаю я... Эту землю надо чувствовать, ее нельзя насиловать...».
Третий лейтмотив связан с главным героем, строителем и поэтом Марком Феррьера, с его духовной драмой. В характере героя нет ни раздвоенности, ни тем более двуликости, но он совмещает в себе как бы два разных начала, сопряженных с отношением к строительству, к цивилизации, к природе. Не случайно он размышляет: «Я уже говорил, что Дюрбен старался сделать все простым и красивым, не упуская ничего, даже когда речь шла о вещах второстепенных. Но этот мирок стекла и металла стал мне вдруг чужд, и пирамиды, которые виднелись из моего окна, вызывали у меня порой какую-то неловкость...».
Порою трудно определить, что для писателя важнее: специальный технический, социальный аспект этого спора или его нравственное содержание. Ведь спор идет о природе, о земле, а значит, и о жизни, о судьбах людей, ее населяющих.
Позитивная философская программа этого спора, если ее выразить в максимально сжатой форме, заключается в поисках гармонии между техникой и природой, между чувством и разумом, между буржуазной цивилизацией и патриархальным укладом, между мечтой человека и возможностью ее осуществления. Произведение не заключает в себе четкой, реальной положительной программы разрешения этого спора, но это — взволнованное, искреннее, талантливое свидетельство невозможности существования счастливого «солнечного города» и счастливых людей в капиталистическом мире. Светлая и гордая мечта Жубера, его попытка выйти из рамок социальной ограниченности так же, как когда-то просветительский идеал Кампанеллы, оказались по сути несостоятельными. Они неизбежно сталкиваются с реальным бытием. Поэтому разрыв между стремлением человека к счастью и реальными возможностями его осуществления в собственническом обществе, в веке, который «начинал смердеть», составляет трагический пафос произведения.
Тесно вплетает в реалистическое повествование символический сон дочери Дюрбэна — Софи, сон, предвещающий гибель Каллажа: «Вчера я видела сон про Каллаж. И ничего там не было — ни деревьев, ни моря, только один песок. А пирамиды размякли, они таяли, будто их сделали из масла». Введение в художественную ткань символических снов и символических образов выводит повествование из рамок обыденности, поднимает его до социально-нравственных проблем и обобщений.
Через весь роман проходят, придавая ему удивительный, лирико-поэтический тон, образы песка и солнца. Песок, «песчаный берег», «песчаная дымка», «песчаная полоска берега», с одной стороны, и Солнце, «солнечный свет», «солнечные лучи», «солнцестояние», «солнечный закат», с другой — все это под пером художника-реалиста Ж. Жубера воспринимается не просто, как своеобразные детали пейзажа, а как сквозные поэтические метафоры, призванные выразить глубокую социально-нравственную проблематику романа: непримиримость поэзии и действительности, борьбу современного Парижа и будущего Каллажа.
Образ солнца в романе несет двойную художественную нагрузку. Солнце воспринимается как своеобразный художественный катализатор, благодаря которому выявляется позиция героев по отношению к городу будущего. Так, если М. Феррьера, мечтатель, равнодушный к «запаху денег и славы», вдохновленный и очарованный возможностью строить новый город счастливых людей, случалось, «... вставал на заре, пробужденный ярким солнечным светом» и любил иногда на берегу ложиться на песок, «подставив лицо солнцу», то красавица Элизабет, жена Дюрбэна, которую не только строительство, но и все в поселке пугало, «спасаясь от солнца», опускала шторы на окнах своего дома. И солнце — как спутник красоты, достоинства, счастья человека — вырастает в символ солнечного города Каллажа, с которым навсегда связаны сердце и мысли героя.
«Постепенно в бесконечные дни моего пленения я пришел к мысли поселиться после конца войны поближе к Каллажу. Мне казалось, что в другом месте я жить не смогу», — признается М. Феррьера в конце романа.
Итак, в условиях буржуазной действительности мечты героя потерпели крах не только потому, что столкнулись со спекулятивными интересами тех людей, для которых «главное — не в том, чтобы сперва найти смысл жизни, а в том, чтобы жить». Те, кто финансировали строительство солнечного города, видели в этом лишь новую возможность обогатиться, а преобразование Каллажа оказалось ненужным и даже опасным для местных жителей, для тех, кто испокон веков обрабатывал и лелеял эту землю: «Ведь город — значит, банки, захват земель, всякая там грязь...». Наконец, сама природа восстала. Встревоженные гулом ведущихся работ, из поселка постепенно улетели фламинго, и «лишь кое-где попадались их розовые перышки, выброшенные на берег».
Буржуазная действительность получает в романе художественное истолкование и через описание жизни двух простых женщин — Мойры и Изабель — и красавицы аристократки Элизабет. Женщины — труженицы, жительницы заброшенного края, выступают в произведении как олицетворение великой жизненной силы народа. Девизом их жизни, как и девизом всего трудового люда деревни» были слова из старой, как мир, песни: «Мы живем под солнцем, гордые и свободные». А на вопрос Феррьера: «И что ты любишь»? — Мойра, не задумываясь, ответила: «Воду, землю, свободу». Элизабет — олицетворение эгоистического стремления жить только для себя. Тяжелым укором ей служат размышления Феррьера в конце романа по поводу полученного им письма о гибели Дюрбэна: «Да, Элизабет и тут осталась верна себе: элегантность, изысканность, трезвость мысли, только боли я в ней не обнаружил».
Достоинством произведения является то, что автор пытается найти идейную, нравственную опору для своего героя в возможной духовной связи не с «обществом потребления», а с народом.
С наибольшей силой эта тенденция проявилась в более позднем романе «Красное сабо» (1979), где Жубер сумел передать «душу народа, музыку, как бы идущую из самых глубин Франции». Но симптоматично, что уже в романе «Житель песков» автор доверяет главному герою почти символическое признание о том, что именно Мойра, женщина из народа, обладала магической силой влечения...
Итак, возвышенная мечта о строительстве солнечного города, стремление добиться нераздельности честного служения профессиональному долгу и интересам тех, кто возделывает землю, жажда достижения в будущем гармонического взаимодействия между человеком и природой, размышления о путях современной цивилизации диалектически проверяются жестокой действительностью современного западного мира. Проникновение художника в суть ее противоречий и коллизий объективно помогло ему сделать вывод о невозможности существования счастливого города в эпоху финансовых махинаций и погони за прибылями, в эпоху, раздираемую разного рода катаклизмами и войнами.
Представляется знаменательным тот факт, что трагические события не заставили героя романа Жубера морально капитулировать, примириться с обстоятельствами. Он не отказывается от дальнейших поисков, рассуждая, что, «возможно, не все еще потеряно, что достаточно случайности, встречи, достаточно желания, чтобы возобновились связи, казавшиеся порванными». Это и придает роману, лишенному «счастливого конца», жизнеутверждающий, оптимистический смысл, озаряет его негасимым огнем желания построить Город Солнца на земле!
Л-ра: Проблемы метода в зарубежной литературе ХIХ-ХХ веков. – Ульяновск, 1983. – С. 68-77.
Произведения
Критика
