17-02-2020 Николай Златовратский 225

H. Н. Златовратский и современность

В. Н. Егоров

В литературоведении о H. Н. Златовратском сложилось представление как о писателе, излишне идеализировавшем общинные «устои» и рисовавшем «шоколадных мужичков». При этом термин «идеализация» стал визитной карточкой беллетриста-народника, неотъемлемой частью его имени и главным атрибутом в оценке его художественного творчества. Он прочно вошел в обиход историко-литературных пособий, учебников, статей о Златовратском и служит чаще всего порицанием его литературного наследства.

Одним из первых на идеализацию в произведениях Златовратского указал Н. К. Михайловский. Он же пытался предостеречь современников от неверного понимания и употребления этого термина по отношению к писателю-народнику: «Златовратский бесспорно принадлежит к типу беллетристов-идеалистов, — писал Михайловский, — но этот термин отнюдь не следует принимать в том искаженном его значении, чтобы Златовратский идеализировал жизнь, представляя действительность исключительно в розовом свете, и упорно закрывал глаза на ее мрачные стороны». Тем не менее в дальнейшем пафос критических оценок о творчестве Златовратского сводился как раз к тому «искаженному значению» и употреблению термина «идеализация». Писателя-народника обвиняли в извращении действительности, в отрыве от нее. Называли его «слаткогласым певцом деревенского мира», считали, что в его произведениях можно найти лишь «деланность, сочинительство и отсутствие здоровой, жизненной правды». Суть его творчества видели «не в отображении суровой правды жизни, а в воспевании того, чего уже не было в пореформенной, капитализирующейся деревне».

В то же время существовало и другое мнение, выразители которого, хоть и признавали идеализацию в произведениях Златовратского, но считали, что «идеализм» его не оторван от действительности, а основан «на хорошем знании внутреннего деревенского быта», на «глубокой вере в народные «устои», на искренней любви к народу. «Любовь его не слепая, — писал М. М. Филиппов, — а основана на изучении известных сторон народной души, на знакомстве с известными типами, созданными народом вполне самобытно».

Академик П. Н. Сакулин придавал идеализму Златовратского прогрессивно-революционное значение. Он соотносил «всеодухотворяющий идеализм» беллетриста-народника с «идеалами русского мужика», а конечная цель его — «идея народнического социализма».

Критик и теоретик народнического направления П. Н. Ткачев вообще ставил под сомнение идеализацию в творчестве Златовратского. Отмечая некоторую односторонность и субъективизм писателя в подходе к изображаемому объекту, он тем не менее пришел к выводу, что ни то, ни другое «не приводит его ни к идеализации крестьянской души, ни к идеализации первобытных устоев деревенской жизни». Данной точки зрения придерживались и другие исследователи, в разные годы писавшие о Златовратском. Так, критик С. Фомин, автор большого количества статей о Златовратском в 40-е годы, неоднократно отмечал, что рассматривать творчество беллетриста-народника в плане «он идеализирует мужика» слишком предвзято и «такой подход к творчеству Златовратского был бы неправильным».

К сожалению и сегодня многие исследователи, следуя стереотипному мнению, по-прежнему стремятся видеть в Златовратском прежде всего «невозможного идеализатора» крестьянского мира. На наш взгляд, назрела необходимость по-иному взглянуть на творчество H. Н. Златовратского, вчитаться в его произведения, взглянуть на них с современных позиций.

В центре общественного внимания встали крестьянский вопрос, судьба деревенской общины, поиски путей дальнейшего развития России.

Литература народного быта вступила в новый этап развития. На смену писателям-«шестидесятникам», рисовавшим русского мужика в самых неприглядных картинах, пришли «семидесятники» с новым пониманием действительности и восприятием крестьянской жизни. Та «голая правда» о мужике, которую изображали в своем творчестве «шестидесятники», была слишком односторонней и не всегда соответствовала истине. Картины крестьянской дикости и невежества, созданные ими и оправданные тем, что взяты якобы прямо из жизни народа, на самом деле составляли лишь небольшую часть правды, которая была далека от верного понимания народной жизни и уводила от основополагающих нравственных и эстетических принципов крестьянского бытия.

Характеризуя литературу этого десятилетия, Ф. М. Достоевский не без оснований заметил: «Наблюдение над нашим простым мужиком делается чрезвычайно поверхностно; глубь-то его душевная упускается». Он же справедливо писал: «Многое научились мы бранить в нашем отечестве, и иногда довольно остроумно и как будто даже и метко бранились. Но зато мы до сих пор не научились и, почти сплошь, не знаем того, что именно должно не бранить на Руси».

H. Н. Златовратский как раз и был одним из тех, кто пришел в русскую литературу со знанием того, что «должно не бранить на Руси». Он пришел в нее с твердым намерением опровергнуть существующее представление о народе как «об инертной бесцветной массе», живущей якобы лишь «элементарными желудочными инстинктами», показать крестьянский мир таким, в котором не только не все стоит брани и смеха, но мир, выработавший «стройные традиции, живущий идеалами, стремящийся к осуществлению их». «Истинное чувство обиды за народ», острое желание реабилитировать его перед своими современниками и потомками побудили Златовратского обратиться к поискам в русском народе положительного идеала. Для этого писатель-народник не искал особых путей исследования действительности, не прибегал к вымыслу и не умилялся какими-нибудь «особыми добродетелями народа», он просто брал конкретные факты из жизни крестьян-общинников, тщательно изучал их и правдиво описывал.

В одном из писем августа 1874 г., сообщая о содержании и жизненной основе повести «Крестьяне-присяжные», он писал: «...Не виделось нужды прибегать к вымыслу там, где разнообразие действительных фактов так велико, и сами по себе они так характерны и типичны, что, как говорится, «нарочно не выдумаешь». Его заповедью были слова: «Нерцы слово праздное», ибо «отдашь за него ответ в день судный».

Положив в основу своего художественного исследования крестьянский мир, Златовратский на первый план выдвинул не экономические законы его развития, а внутренние духовные начала в нем. И пришел к выводу, что нравственные корни народа имеют глубокие исторические и социально-психологические истоки, лежащие в крестьянском труде и общинных отношениях. В условиях капитализирующейся России эти понятия казались навсегда устаревшими и никому не нужными, особенно человеку со стороны. Например, труд крестьянина воспринимался как вынужденное и безрадостное занятие, которое не могло принести не только морального удовлетворения, но и какого-нибудь материального достатка. H. Н. Златовратский в произведениях «Деревенские будни. (Очерки крестьянской общины)» (1878-1879), «Очерки деревенского настроения» (1881), «Устои. (История одной деревни)» (1878-1882) и других открыл этими понятиями высшую форму человеческого общежития и поэзию земледельческого труда. Он показал, что труд крестьянина на земле — это не механический труд ради куска хлеба, а труд, который несет в себе большое духовное содержание и эстетическое удовлетворение. Истоки крестьянского труда видятся Златовратскому в исконном, первородном чувстве человека к земле. Нравственные и эстетические корни его героев лежат глубоко в земле, они определяют их мысли и поступки. Для них земля — частица их самих, они морально находятся во «власти земли», но эта «власть» никогда не была насильственной, а исходила из нравственного процесса земля — человек.

Земля в творчестве Златовратского — это не отвлеченное понятие, а конкретный живой образ, активно участвовавший в жизни главных героев — крестьян-общинников. Крестьяне-присяжные из одноименной повести Златовратского, встретив в городе своих земляков, фабричных рабочих, и узнав, что один из них совсем отбился от рук и спился, советуют прежде всего «отпустить» его к земле: «Вам бы его в деревню, к земле отпустить...», — заранее уверенные в том, что земля исцелит и выправит его.

Однажды Ф. М. Достоевский сказал: «Всякая душа, чуть выйдет из чрева матери, уже приписана к земле». Эти слова как нельзя лучше характеризуют основных героев произведений Златовратского. Его крестьяне — это люди земли, они органически связаны с ней. Сила этой связи определяла основные черты характера крестьян, их нравственное поведение.

Герой рассказа «Авраам» (1879) — старик-отец, рассказывая о своем старшем сыне Антоне, выделяет в нем такие черты характера, как «смиренство», «тихость» и считает, что они — закономерный результат его отношения к земле. «Истинно землепашец! Земле радеет», — говорит Авраам об Антоне, подчеркивая тем самым не только любовь его к крестьянскому труду, но и внутреннее, духовное начало своего сына, его человечность и нравственность.

Отрыв от земли приводит героев Златовратского к потере духовных ценностей, делает их бесчеловечными и жестокими по отношению к другим людям. Таков младший сын Авраама Платон, который отступил от дедовских заветов, оставил землю, из-за денег женился на богатой вдове и занялся торговлей. Приехав в деревенский дом отца и старшего брата, Платон со своей женой всячески стараются выжить их оттуда. Оторванность от земли привела бывшего крестьянина Кабана (рассказ «Горе старого Кабана») (1880) к духовной трагедии. Раньше, когда он жил в нужде, но с землей, душа у него была на месте. Теперь же, когда разбогатевший на стороне сын запретил ему работать, «освободил» его от земли, он потерял покой. Потеря крестьянского труда привела Кабана к нравственному мучению и в итоге к смерти. Таким образом, земля у Златовратского — образ исторический и в некоторой степени символический. Ее судьба неразрывна с судьбой земледельца. Разрыв этих вечных связей ведет к трагически необратимым последствиям и гибели.

Размышляя о судьбах патриархального крестьянства, его прошлом и настоящем, Златовратский убедился, что вековая связь с землей выработала у крестьянина определенные традиции, идеалы, нравственные понятия, верования. С годами они все сильнее и сильнее развивались и крепли в крестьянстве, составляя основу его характера и психологии. В своих произведениях беллетрист-народник не идеализировал крестьянство, а правдиво показывал веками созданные положительные начала русского народа. Прослеживая жизнь своих героев, Златовратский воспроизвел исконно национальные черты характера русского крестьянства, сложившиеся при длительной форме общинного землепользования. Он увидел, что истоки крестьянской психологии лежат в традициях народной жизни и восходят к коллективным формам хозяйствования, общинным отношениям. Общинные отношения, по мнению писателя-народника, это не что иное, как «известный социальный фактор», который, неустанно действуя в течение веков, сохранился почти в первозданной чистоте, охватил самый широкий принцип справедливейших социальных отношений. «Возможно ли, — пишет Златовратский, — чтобы этот фактор проходил бесследно над мужицкою душой, чтобы он не наложил на нее глубокого своеобразного клейма, чтобы он не пронизывал насквозь все мужицкое мировоззрение, чтобы он не сопутствовал мужику от колыбели до могилы». Златовратский считал, что общинные отношения, просуществовавшие в России в течение сотен лет, не могли не создать определенный тип крестьянина, не выработать в нем определенных норм поведения и собственный идеал.

Признавая общину «в ее полном объеме, со всеми логическими последствиями», Златовратский пришел к выводу, что она является высшей формой естественного союза людей, которая каждому своему члену дает, «во-первых, гарантию нравственной свободы; во-вторых, в форме сельского схода и суда — гарантию полного проявления личной самостоятельной воли каждого; в-третьих, в форме общинного владения и труда — право на все виды общего труда и общего, равноправного пользования всем достоянием общины; и, в-четвертых, — помощь как самое широкое проявление коллективной нравственности...». Эти основы — результат тысячелетней истории — возникли «на заре цивилизации», они постоянно развивались и совершенствовались, став «краеугольным камнем нашей народной жизни», на котором «покоится все мировоззрение народа, его инстинкты, его стремление, его будущее...». Жизнь и судьба златовратских героев непосредственно связаны с общинными отношениями. Они выступают яркими выразителями общинных принципов равенства, братства, коллективизма, взаимной выручки и прочего.

В повести «Крестьяне-присяжные» староста Парфен Силыч, отправляя своих крестьян «в округу» для отбывания повинности в качестве присяжных, прежде всего напутствует их: «Обчество, братцы, берегите, чтоб за вас ответу не было», ратуя за сохранность коллектива и братской солидарности среди крестьян. Любовь к ближнему, сопричастность к чужому горю составляют основу морального поведения крестьян-общинников. Все они, встречаясь с народным горем, «чувствовали свою близость к «народному греху и несчастию», сознавали нравственную обязанность перед ним...».

Мироустройство мыслится Златовратским в мечтаниях о социальной справедливости, основанной на любовном единении людей. Об этом он писал в статье «Письмо из центра», которая по сей день не изучена и мало кому известна. «Давно уже сказано, что не хорошо быть человеку единому, — да есть уже величайшие умы человечества, страстные призывами к братскому общению, давно уже это общение, от великого слова Христа, легло в основу всего христианско-социального строя как единый непререкаемый и возвышенный идеал... Давно и русский народ... выразил все великое значение для него этого братского общения и вел свои симпатии к нему». В этих мыслях заключаются суть идейных исканий беллетриста-народника, его жизненный идеал, мечта.

Положив в основу своего социального учения идею о крестьянской общине, Златовратский прежде всего увидел в ней силу, способную избавить «многомиллионное целое» народа от буржуазного Молоха. Крестьянская община — это положительная идеологическая программа писателя на будущее, связанная с глубокими духовно-историческими корнями народа. Безусловно, идеи Златовратского носили утопический характер, но они выражали эпоху времени и были пронизаны крестьянским демократизмом. Его идеи были продолжением учений о крестьянском социализме великих русских мыслителей Герцена, Чернышевского, Добролюбова и относились к тому периоду, когда «демократизм и социализм сливались в одно неразрывное, неразъединимое целое...».

Златовратского часто упрекают в том, что он якобы не замечал реальных экономических отношений в современной ему общине, не видел ее распада и раскрыл в своем творчестве лишь прошлое общинных отношений. Думать и говорить так — значит игнорировать добрую половину его художественного наследия, расчленять произведения, вытаскивать из них одно и не замечать другого. Главная задача, которую Златовратский ставил перед собой, исследуя «новую деревню», заключалась в том, «чтобы вынести оттуда ряд честных, искренних и добросовестных наблюдений». Писатель справился с этой задачей. Он одним из первых в русской литературе наряду с раскрытием положительных начал в крестьянской общине показал проникновение в нее новых буржуазно-экономических законов и последствие этого.

[…]

Исследуя реформу 1861 г. и раскрывая ее грабительскую сущность, Златовратский пришел к выводу, что «единственным результатом освободительной реформы явилось создание Колупаева... Колупаев — как фактор переворота!». Механизм «колупаевской революции» был постоянно в поле зрения писателя-народника. Но, как отмечалось, главными в его творчестве были поиск положительного жизненного идеала и создание на его основе нового социального строя — общинного социализма. Что касается обращения Златовратского к прошлому крестьянской общины, то это, на наш взгляд, объясняется тем, что он видел в патриархально-общинных «устоях» крестьянства нравственные и духовные начала народа и стремился показать их жизненную необходимость не только в настоящем, но и далеком будущем.

H. Н. Златовратский верил, что община с ее вечными законами добра не исчезнет, она будет изменяться, приобретать новые формы на прежних моральных принципах крестьянского мира. Поэтому его главный герой из романа «Устои» Мин Афанасьич творил не «новую правду», так как никакой «новой правды», по мнению писателя - народ сотворить не может, а творил новые формы ее. Признавая неизбежность гибели современной общины, Златовратский все же верит в ее исконные нравственные начала и надеется на ее трансформацию с помощью народных идеалов; «Народ реформирует свои настроения в направление все тех же своих исконных идеалов», — писал он. Момент распада общины Златовратский воспринимает как начало «великого передвижения, подбора сплочения общинных групп в однородные союзы», то есть начинается формирование новых общинных отношений на новых коллективных началах: на общинном сплочении и «кооперации рабочих сил».

Очевидно, что основные положения Златовратского относительно идеи общинного устройства мира иллюзорны. В то же время, очевидно и то, что многие мысли беллетриста-народника имеют под собой конкретную реальную почву. Это касается прежде всего его учения о нравственных принципах, которые лежат в основе общинных отношений. Сегодня, как никогда, назрела необходимость возрождения этих принципов не только в крестьянской среде, но и гораздо шире, — в общечеловеческих отношениях. Много ценного и полезного заключается в мыслях Златовратского и о структуре крестьянской общины, ее хозяйственного механизма. В ее основе также лежат нравственные начала народа, его непосредственная любовь к земле и ко всему, что на ней обитает. […]

Его творчество может гораздо доступнее и точнее рассказать о жизни крестьянства в пореформенную эпоху России, чем многие научные и исторические труды. К сожалению, произведения Златовратского практически забыты и не переиздаются. Последнее его собрание сочинений было выпущено в 1912-1913 гг. Тем не менее многие идеи H. Н. Златовратского о крестьянском мире отражались и развивались в творчестве замечательных писателей — В. Шукшина, Ф. Абрамова, В. Белова, В. Распутина, В. Астафьева, Б. Можаева. Это дает основание верить в то, что светлые идеалы Златовратского найдут свое место в будущем и потомки будут черпать веру и бодрость в здоровом и жизнерадостном настроении его крестьян.

Л-ра: Известия АН ТССР. Серия : общественные науки. – 1989. – № 4. – С. 55-61.

Биография

Произведения

Критика