У истоков творчества Веры Инбер
М. Н. Сорокина
[…] Изучение раннего творчества поэтессы, становления ее общественно-политических взглядов и эстетических вкусов, влияния семьи на формирование художнического мироощущения помогает лучше понять и оценить путь Веры Инбер к высотам мастерства.
В жизни и творчестве Веры Инбер, как и любого художника, многое значили родные места, детство, учителя, первые встречи с поэзией и искусством. Все это неотделимо от Одессы, где родилась будущая писательница. И хотя ее творческая судьба с 1922 г. связана с Москвой и Ленинградом, добрые чувства к родному городу будут неизменными. Впечатления от него явятся к читателю строками многих стихов, повестей «Место под солнцем», «Как я была маленькая», рассказами об отце, дочери, знакомых детства и юности.
Литературные вкусы будущей писательницы, ее любовь к классической поэзии складываются под благотворным воздействием родителей, особенно матери, преподавательницы русского языка и литературы. Многое будет воспринято и от отца. И хотя родители, как писала Вера Инбер, «дальше либеральных идей не шли», их демократизм, трудолюбие, общественные интересы, чувство ответственности за дело, которому служили, воспринимались будущей писательницей как норма поведения.
Заслуживает внимания и личность ее любимого учителя Дмитрия Дмитриевича Сигаревича, много сделавшего в становлении гражданских интересов и поэтических вкусов будущей писательницы. О нем она тепло вспоминала в своих биографиях. «Даже трудные формы славянских глаголов (славянский язык был тогда обязателен), — писала Вера Инбер, — Сигаревич объяснял так, что мы заслушивались его... Однажды проходя мимо учительской комнаты, я услышала, как язвительный Сигаревич с теплотой в голосе читал кому-то вслух мое стихотворение о море, очевидно, запомнив или переписав его». Для девочки-гимназистки это было дороже похвал.
О публичных лекциях Д. Сигаревича, всегда собиравших большую молодежную аудиторию, высоко отзывалась слушавшая их в начале века Зоя Антоновна Бабайцева, доцент Одесского университета. Чем они привлекали молодежь? Почему благодарная память о Д. Сигаревиче сохраняется десятилетия?
Личность Д. Сигаревича действительно интересна. Выпускник Одесского университета, одаренный филолог, человек прогрессивных взглядов, поборник народного образования, он не представлял себя без широкой просветительской деятельности. Всей душой любя прогрессивную русскую и украинскую культуру, Д. Сигаревич нес ее гуманистические идеи молодежи как педагог, лектор и незаурядный публицист. По воспоминаниям членов его семьи, он был лично знаком со многими деятелями украинской культуры и литературы, встречался с И. Франко, был дружен с композитором Н. Лысенко, актрисой М. Заньковецькой; любил поэзию А. Пушкина, Т. Шевченко, А. Мицкевича, считал их китами, на которых держится славянская поэзия.
Талантливый педагог воспитывал и у своих учеников активное, нетерпимое отношение ко злу и жестокости, учил любить народ и народное искусство, высоко ценить гражданское служение писателей-реалистов народу.
Несомненно, живое слово Д. Сигаревича, его любовь к классической литературе, названным выше поэтам, А. Чехову и Л. Толстому, народному искусству многое значили для будущей писательницы. Он учил ценить положительные стороны народничества, критически относиться к толстовской идее непротивления злу насилием. Не без основания писал о том, что «разочарование в народнических идеях 70-х гг. требовало новой социальной веры». Все это позволяет понять, почему Д. Сигаревич был властителем дум своих питомцев, которые ценили в нем деятельный характер, активную любовь к народу, уважение к писателям, стремившимся облегчить его участь.
Летом 1908 г. по окончании гимназии Вера Инбер читает стихи «про луну и про море» известному одесскому поэту А. Федорову. Они понравились ему, и он выразил желание познакомить молодую поэтессу с И. Буниным. Приободренная лестным отзывом, Вера Инбер с осени этого же года начинает публиковать свои стихи в одесских газетах.
А. Федоров, поклонник А. Чехова и И. Бунина, близко знавший их, тонко и безошибочно улавливал поэтическую одаренность молодых поэтов, и они преследовали его визитами со своими заветными тетрадями. Он был первым, очень благожелательным наставником В. Катаева-поэта, о чем мы узнаем из книги «Трава забвения». А. Федоров помог и Вере Инбер в начале ее творческого пути.
В гимназии и после ее окончания Вера Инбер много читает, преимущественно отечественную и зарубежную классику. Знакомство с поэзией символистов произойдет в старших классах гимназии, но оно не заслонит образов и идей классической литературы. Рано входит в жизнь поэтессы А. Пушкин. Его стихи и проза, рассказы старших о его пребывании в Одессе, памятник ему на Приморском бульваре делали образ великого поэта России особенно близким. Учащаяся молодежь Одессы, начинающие поэты той поры видели в его произведениях мир высоких гражданских идей, неповторимое совершенство поэзии, эталон великого и прекрасного в искусстве. Как вспоминал В. Катаев, с волнением и восхищением читались в его семье прекрасные строки А. Пушкина, Т. Шевченко, Н. Гоголя. На величайших творениях А. Пушкина учились писать, мыслить, чувствовать Э. Багрицкий и Ю. Олеша. Как-то в беседе с Л. Бать Вера Михайловна заметила: «Если говорить о вечных спутниках, — Пушкин — всегда!».
Немало увлеченных пушкинистов было и среди словесников одесских гимназий и филологов университета. В 1912-1914 гг. в одной из одесских гимназий работал Р. Волков, в дальнейшем известный пушкинист. Яркое, на редкость задушевное и убеждающее слово одаренного педагога о высокой гражданственности, реализме и народности А. Пушкина захватывало, увлекало, бережно сохранялось в памяти молодежи, его многочисленных признательных учеников. Не случайно поэтому в предоктябрьский период влияние символизма, декадентской поэзии в Одессе было незначительным. Молодежь тянулась к поэтам, пишущим в пушкинской традиции, и прежде всего к Бунину. Их произведения были своего рода щитом, сдерживающим поток упадочнических идей символизма, защитой классической поэтической формы от разрушения.
В этом плане интересны первые сборники стихов Веры Инбер «Печальное вино» (1914 г.), «Горькая услада» (1917 г.), «Бренные слова» (1922 г.). Жизненная, реалистическая основа этих книг значительнее и весомее, чем принято обычно считать. Так, И. Гринберг считает, что в первой из названных книг «еле просвечивают живые черты... они едва заметны, но все-таки существуют». В подтверждение того, что жизненное начало все же присутствует в сборнике «Печальное вино», критик приводит строки из письма А. Блока, который нашел в стихах поэтессы «горечь полыни, порой настоящую».
Точка зрения И. Гринберга перекликается с мнением А. Макарова и других критиков. Так ли это?
Первый сборник «Печальное вино» знакомит читателей с впечатлениями Веры Инбер от пребывания за границей, куда она едет в 1910 году в связи с болезнью легких и где живет до начала Первой мировой войны сначала во Франции, а затем в Швейцарии. Реалистично раскрываются в книге тонкие движения любящего сердца, сказочные сюжеты, картины природы, быта и нравов стран, технические новшества «Cinéma». В стихотворении «Моя девочка» (1913 г.), достоинства которого отмечались многими критиками, трогательно и нежно прозвучит теплый материнский юмор, наблюдательность, умение разговаривать с ребенком, знание его души. Уже в этом первом опыте нельзя не видеть стиля многих детских стихов Веры Инбер. Наряду со стихами, идущими от жизни, есть в сборнике и подражательные. Но это модное поветрие не разрушает реалистической образности книги, не затрагивает ее ритмического строя. Нельзя также не заметить в сборнике недостаточности поэтического опыта и мастерства его автора, «малых чувств»; многие стихи слабее «Моей девочки».
Вторая книга позволяет увидеть творческое лицо поэтессы уже в более зримых чертах. Это преимущественно традиционная пейзажная и интимная лирика. И хотя в книге мы встречаемся со стихами о загробном мире, рае, где все хорошо, но, увы, нет «ни одной знакомой души», с сетованиями на усталость от раздумий о недоброй судьбе, поэтессу все же больше влечет жизнь. И если у поэтов-символистов любимой темой был мотив — отрадно умирать, то у лирической героини Веры Инбер нет желания расставаться с жизнью:
Как уйти от этой жизни милой,
Где поют дожди под звездной сеткой.
Где деревья самой тонкой веткой,
Словно держат сердце с нежной силой
Сердцу дорог каждый месяц года,
Каждый плод и каждый ломтик снега.
О любви поэтессы к жизни говорит и цикл «Путешествия», вошедший в этот сборник, влекут ее к себе любимая Одесса, море. Достаточно незначительного воспоминания, чтобы в памяти автора ожили родные края в ярких красках юга.
В сборник «Горькая услада» входят стихи, созданные в 1914-1916 гг. Издан он был в Москве в 1917 г. Но напрасно искать здесь стихи, проникнутые предчувствием больших событий, надвигающихся перемен; книга выдержана в камерных жанрах любовной и пейзажной лирики.
В мае 1918 года Вера Инбер возвращается в Одессу, где живет и работает до апреля 1922 года. Жизнь не балует писательницу. Она будет свидетельницей поспешного отъезда за границу тех, кто был напуган революцией, кто ее не понял и не принял, кто хотел в чужих странах переждать грозное время. Среди поднимавшихся по трапу океанских пароходов были и знакомые писательницы. Но у нее мыслей покинуть Родину и искать призрачного эмигрантского счастья не возникало. Позже Вера Инбер устами героини повести «Место под солнцем» скажет: «И все же уехать я не могла. Не могла и не хотела».
В эти годы она работает в маленьком театре полулюбительского типа «Крот», как автор пьес и актриса. Жизнь проходит в спешке, заботах о декорациях, репетициях и костюмах. Здесь же, в Одессе, Вера Инбер публикует свой третий сборник «Бренные слова», куда войдут стихи 1917-1921 гг. Он уже свободен от декадентских влияний, создан в любимой поэтессой классической образной и ритмической манере. Как и в предыдущих сборниках, лирическую героиню радуют щедрая осенняя пора, любимое море, волнует будущее, сложность отношений любящих. Удивительно зримые, живописные детали находит поэтесса для описания осенних садов:
От солнца ал, серебрян от луны,
Тяжелый персик тянется в уста,
И груши упоительно бледны
Под зонтиком листа
Элегичны, лиричны зарисовки осени:
Уже заметна воздуха прохлада,
И убыль дня, и ночи рост,
Уже настало время винограда
И время падающих звезд
В этот сборник входит новая тема — творчества, трудных поисков нужного слова. Автор сетует на его неподатливость:
Слова мои сегодня не крылаты:
Они, как пчелы осени, больны
Сегодня день темнел уныло.
Как фикус пыльный и сухой;
И лишь под вечер я омыла
Его прозрачною слезой
Понятно желание молодой поэтессы придать «размерам и словам упругость яблока и слабость винограда». Мысли о нелегком процессе творчества, несовершенстве собственных стихов проходят через многие произведения сборника. Да и его название — «Бренные слова» — как бы говорит о непрочности, хрупкости, тленности поэтического слова, добытого с таким трудом. Вопросы творчества будут интересовать Веру Инбер всю жизнь.
«Бренные слова» не вызвали к себе интереса. Основная причина в том, что читатели жили действительностью; грандиознее и интереснее жизни, нашедшей отражение в сборнике.
При всех сложностях становления творческой и гражданской биографии писательницы нельзя согласиться с односторонним и неверным мнением, что ее ранняя поэзия — подражательная, декадентская, что лишь отдельные стихи шли от жизни. Если в первом сборнике имели место, как дань модным поэтическим увлечениям, декадентские наслоения, то во втором — они весьма незначительны, а в третьем — их нет. Сборникам присуще большое жизнелюбие, реализм, верность классическому стиху.
Лучшие произведения первых сборников Вера Инбер всегда будет включать в собрания своих сочинений.
[…]
Реализм первых сборников Веры Инбер — значительнее и глубже, чем об этом обычно говорят в работах о ее творчестве, хотя основное содержание как ее поэзии — интимная и пейзажная лирика.
Л-ра: Вопросы русской литературы. – Львов, 1981. – Вып. 2 (38). – С. 14-21.
Критика
