​Персиян Сезар. Шкатулкопокалипсис

Тощий, с белесыми волосами парнишка вновь вышел на посадскую площадь. Вдохнул поглубже и начал скандировать:

– Конец света! Грядет конец света!

Жители гранатового посада останавливались, но не чтобы послушать – а посмеяться. Паренёк немного стушевался под злыми взглядами, но уверенно продолжил:

– Вот увидите – небо откроется, и Большая Морда нас всех убьёт!

– Заткнись, Берилл! – прилетело ему в ответ от шедшей мимо соседки.

– Да, заткнись! – дедок-прохожий погрозил ему тростью из серебряной стружки. – Шёл бы лучше работать на карьеры, дома копать!

Толпа его освистала, грозилась закидать крошкой с мостовой. Берилл в очередной раз сбежал, так и не достучавшись до соплеменников. «Может, и вправду стоит пойти работать на карьер?» – понуро подумал он. Вон – в агатовом посаде открывают новые шахты, долбят новые квартиры.

Берилл встряхнул головой. «Нет!» Уж если кто и мог предупредить о надвигающейся угрозе, то только он.

Парнишка направился на «свой дозорный пункт» – замочную скважину шкатулки, откуда был виден Большой мир.

Там Берилл наблюдал за ней – Большой Мордой. В последнее время она, обрядившись в черное, все чаще подходила к шкатулке и подолгу на неё смотрела. Часто она протягивала руку к крышке-небу, и в каждый такой момент сердце Берилла замирало…

***

Аделаида Хофф вернулась из магазина домой и с неудовольствием отметила, что цены кусаются, а сбережения заканчиваются.

Она стянула с рук черные перчатки и оставила их на комоде. Устало села на кровать и крепко задумалась. Взгляд сам собой скользнул по серванту, где стояла она – шкатулка с подарками Густафа.

Что там? Берилловые серьги, кулон с гранатом, агатовый браслет, нитка жемчуга… Муж дарил ей украшения на каждый юбилей их совместной жизни, а она просто складывала всё в шкатулку. Пока была молода, изредка надевала, но чем старше – тем милее были стены родных пенат. Будучи домохозяйкой, фрау Хофф чувствовала себя уютно за спиной мужа, и как тяжело ей было теперь…

В который раз она подошла к шкатулке, погладила резную крышку. И в который раз не решилась открыть – прошёл год, но память о Густафе до сих пор причиняла ей боль.

– Да простит меня Бог. И ты, Густаф, прости, – прошептала она, взяв шкатулку под мышку и направившись к выходу.

***

– О-ох!..

Гранатовый пол под ногами Жемчужинки ходил ходуном. Походкой гусака она медленно продвигалась к дому. Неуклюже обнимает корзинку с продуктами, сверху придерживая подбородком пачку спагетти-стружки, так и норовящих вывалиться.

– Давай скорее! – старик-отец открыл ей дверь и протянул руку, чтобы забрать ношу.

– Сегодня шкатулкотрясение как-то сильно затянулось, – заметила она, закрывая за собой.

– Наверное, опять морда-гувернантка протирает пыль, – проворчал в ответ старик.

Он помнил те времена, когда шкатулкотрясения были регулярными, но короткими. Жемчужинка была совсем маленькой, когда случилось последнее – и с тех пор всё было тихо. «Неужели и вправду конец света?» – вспомнила она слова Берилла с площади, но тут же вытряхнула их из головы. «Глупости».

***

Аделаида стояла на пороге особняка с безвкусной лепниной. Сразу видно – людям ума не хватает быть скромнее. Дверь гостье открыла сама хозяйка.

– Здравствуй, Берта!

– А, Адели! – старая кошёлка натянуто улыбнулась.

Морщинистая, как шарпей, сестра Аделаиды производила впечатление живого раритета. «А ведь у нас всего два года разница, неужели я выгляжу такой же старой?» – с ужасом подумала фрау Хофф.

– Чаю? – предложила Берта, приглашая в столовую.

– Не откажусь.

Чай как нельзя кстати подходил для нелегкой беседы. Нелегкой для Аделаиды.

– Берта, мне что-то вспомнилось, как ты заглядывалась на гранатовый кулон, который мне дарил Густаф…

– Кулон? Так это ведь так давно было!

Фрау Хофф достала шкатулку из сумки и поставила на стол перед сестрой.

– Я хочу продать его тебе, – сказала она. – Вместе с другими украшениями, если хочешь.

Берта хищно оглядела маленькую деревянную коробочку. Пухлые, как баварские колбаски, пальцы открыли крышку. Через мгновение хищный взгляд сменился разочарованным.

– Странно, – покачала головой она, – в моих воспоминаниях он был ярче – тогда гранат горел, будто огонёк.

– Наверное, запылился, – пожала плечами Аделаида.

Берта сперва брезгливо фыркнула, но завистливая память взяла своё.

– Не возражаешь, если я ополосну украшения и просушу на полотенце?

***

Сперва шкатулкотрясение, теперь это – Большая Морда открыла небо! К такому старик Хризопраз был не готов. Неужели тот малец на площади был прав?

Неожиданно гранатовый посад отделился от остальных: силой длани морды он направлялся навстречу прозрачному потоку. Вода сбила зевак, не успевших или не пожелавших скрыться в шахтах до катаклизмов. Влага перекрыла все ходы, и теперь медленно, но упорно затапливала Гранатовый посад, город-внутри-камня.

Одна за другой шахты наполнялись водой. Жители посада захлебывались, а бурные потоки уносили их трупы.

«Так вот ты какой – конец света». С головой оказавшись в воде, Хризопраз закрыл глаза, готовясь к смерти.

***

Берта назвала свою цену. Аделаиду она не устроила. Боясь продешевить, фрау Хофф направилась к оценщику.

– Да, камень и вправду мутноват, – повторил тот слова Берты.

– Просто запылился, – несдержанно ответила Аделаида.

– Нет, не в пыли дело. Кажется, камень поврежден.

Оценщик достал окуляр и долго вглядывался в гранат в кулоне.

– Как интересно, – промурлыкал он через некоторое время. – Знаете, фрау Хофф, вам стоит продать этот кулон в музей. Причем, в музей миниатюр – тут целый город внутри камня!