Проблемы духовного разлада личности в повести Ю. В. Трифонова «Обмен»

UDC 821.161

К.А. Снурницын,
аспирант, кафедра русской литературы XX-XXI веков
и истории зарубежной литературы,
Орловский государственный университет имени И.С. Тургенева

Статья посвящена исследованию темы духовного разлада личности в творчестве Ю. Трифонова (1925-­1981). Писатель исследует жизнь советской интеллигенции, призванной быть интеллектуальной элитой общества, но которая медленно и неуклонно тонет в «болоте повседневности». Необходимо отметить, что перечислены периоды творчества писателя в тесной их связи с комплексом критики и анализа другими публи­цистами.

Ключевые слова: Трифонов, «Обмен», духовный разлад, фрустрация, советская интеллигенция.

K.A. SNURNITSYN
Graduate student, Department of Russian literature of XX- XXI centuries
and the history of foreign literature,
Orel State University named after I. S. Turgenev

THE PROBLEMS OF SPIRITUAL DISORDER OF THE PERSONALITY IN THE STORY YU. V. TRIFONOV “THE EXCHANGE”

The article is devoted to the theme of sociopathy in the work of Yuri Trifonov (1925-1981) . The writer examines the life of the Soviet intellectuals , who are intended to be the intellectual elite of society , but slowly and irreversibly sinking into a “swamp of everyday life”. It should be noted that the periods of the writer's work are listed in a close connection with criticism and analysis of other writers.

Keywords: Trifonov, “Exchange”, sociopathy, frustration, soviet intellectuals.

Тема духовного разлада личности - одна из цен­тральных тем в мировой литературе, но в русской литературе она приобрела особое значение, так как внутренний конфликт, постоянная рефлексия, состояние фрустрации близки русскому человеку как никому другому. Ю. Трифонова (1925-1981) интересует, прежде всего, проблема духовного разлада личности, живущей в условиях советской действительности.

Повесть «Обмен» (1969) относится к возникшей в период «оттепели» «городской прозе», для которой характерны некоторый отход от идеологических устано­вок и возвращение к морально -этическим ценностям. Главными героями «городской прозы» становятся про­стые люди, обитатели «спальных районов» крупных го­родов, обремененные бытовыми заботами, - следствием современной жизни с ее бешеным темпом и социальной неустроенностью. Ю.Трифонов исследует жизнь совет­ской интеллигенции, призванной быть интеллектуаль­ной элитой общества, но которая медленно и неуклонно тонет в «трясине повседневности».

Исследователи разделяют творчество Трифонова на несколько периодов. Первый - 1950-е - начало 60-х годов, когда появилась повесть «Студенты» и первые робкие отклики критиков и читателей на вполне вписы­вающееся в рамки соцреализма произведение молодого автора; его спортивные и путевые очерки, «туркмен­ские» рассказы. Начало второго периода условно дати­руется 1969 годом. Именно к этому периоду относится повесть «Обмен» и первые серьезные критические от­клики на нее. Наиболее близки к авторскому видению проблемы, на наш взгляд, А.Г. Бочаров - «Контрапункт: общее и индивидуальное в прозе Ю. Трифонова, В. Шукшина, В. Распутина», Ф.Ф.Кузнецов «Быть чело­веком. О некоторых нравственных проблемах современ­ной прозы», «В борьбе за человека». Важно обозначить направленность статей данных авторов на социальную проблематику «московских» повестей» (так назвал писа­тель свои «городские» повести) Трифонова. Появились также научные работы и критические статьи, в кото­рых авторы обращались к идейно-эстетическим осно­вам прозы Трифонова [Селеменева, 2008, 197]. Критики [А.Бочаров «Восхождение» (1975), Б.Панкин «По кругу или по спирали?» (1977)]..находили связь «московских» повестей с исторической прозой Трифонова (повестью «Нетерпение», романом «Старик»):

Третий этап - с конца 1970-х годов, когда творче­ство Трифонова стало объектом пристального внимания товарищей по писательскому цеху, известных литературоведов, критиков. В концептуальных ста­тьях Л.А. Аннинского («Неокончательные итоги», «Реальность прозы»), О.А. Кутминой («Принципы пси­хологического анализа в творчестве Ю. Трифонова»), В.Д. Оскоцкого, Л.А. Теракопяна («Городские повести Ю. Трифонова»), Ю.М. Оклянского («О «белых во­ротничках» и ларечной цивилизации») определились основные подходы к изучению наследия писателя. Главными объектами исследования становятся нрав­ственная проблематика произведений, жанровая специфика и языковые особенности рассказов и повестей Трифонова. Критик Ю.М. Оклянский подчеркивает: «Испытание бытом, властная сила житейских обстоя­тельств и герой, так или иначе романтически им про­тивостоящий... - сквозная и заглавная тема позднего Трифонова» [Оклянский, 1983, 231].

Четвертый этап - вторая половина 80-х годов. Смерть писателя в 56 лет, когда его талант только на­бирал силу, актуализировала задачу научного анализа его наследия как единого, целостного литературного феномена в контексте русской прозы XX века. В этот период в России и за рубежом выходят первые моногра­фии, посвященные творчеству Трифонова: Н.Б. Иванова «Проза Юрия Трифонова», Т.А.Патер «Обзор творче­ства и анализ московских повестей Юрия Трифонова» (США, 1983).

«Городскую прозу» Трифонова - повести «Обмен», «Долгое прощание», «Предварительные итоги», «Другая жизнь», «Дом на набережной» - следует от­нести к нравственно-психологической прозе. В ней отражены нравственные, этические, искания писателя, заявлена гражданская позиция, проявилось умение под­нимать насущные, злободневные, жизненно важные, остросоциальные вопросы, касающиеся событий со­ветской жизни. Во вчерашних «шестидесятниках», еще недавно деятельных, справедливых, готовых отстаивать права личности, Трифонов видит уже “сдавшихся лю­дей”, таких как Дмитриев (“Обмен”), Ребров (“Долгое прощание”). Произведения Трифонова заставляют чи­тателя взглянуть на себя самого, увидеть в себе черты трифоновских героев, осудить в себе самом обывателя, так легко попадающего в сети мещанства.

Повести строятся по одной и той же схеме зачинов и финалов. Вначале попадание героя в кризисную ситуацию, выводящую его за рамки обычного образа жизни («Обмен», «Предварительные итоги», «Другая жизнь»). В финале же читатель видит изменения, произошедшие в сознании героя. Лирический герой проживает целую жизнь (или какой-то важный для перестройки его созна­ния период жизни) и заслуживает «другую жизнь», но не ту, о которой он мечтал.

Бытие определяет сознание. Сам автор говорил, что он пишет не быт, а именно бытие. «Его открытием ста­ло изображение текучести жизни, жизненного процесса […] Он поставил себе целью воплотить невоплотимое: «Увидеть бег времени, понять, что оно делает с людь­ми, как все вокруг меняет» [Белая, 1985, 40]. Многие исследователи, такие как Н.Б. Иванова, Г.А. Белая, А.Г. Бочаров, указывают на «спиралеобразный» способ повествования в произведениях Трифонова. «Принцип «спирали» основывается как на внутритекстовом уров­не, так и на интертекстовом. Проза Трифонова, по сути, основана на одних и тех же темах, но, каждый раз воз­вращаясь к ним, писатель «дочерпывает» смыслы» [Иванова, 1984, 218].

Какие же конкретные проблемы поднимает пи­сатель в повести «Обмен»? В самом начале произве­дения автор дает нам понять, на фоне каких событий будут развиваться основные действия: «В июле мать Дмитриева Ксения Федоровна тяжело заболела... <...> В сентябре сделали операцию, худшее подтвердилось. <…> Вот именно тогда, когда Ксения Федоровна верну­лась из больницы, жена Дмитриева затеяла обмен: ре­шила срочно съезжаться со свекровью, жившей одиноко в хорошей, двадцатиметровой комнате на Профсоюзной улице» [Трифонов, 2011, 13]. Таким образом, Трифонов обрисовывает нравственный конфликт, определяя его «пространственные координаты»: комнату в 20 метров, принадлежащую матери Дмитриева, и комнату Виктора и Лены, которая разделена ширмой на две части - взрос­лую и детскую. Чтобы в будущем необходимость в шир­ме отпала, и был затеян этот «квартирный» и на самом деле нравственный обмен, цена которого - предатель­ство самого близкого человека - матери.

В дальнейшем нам станет известно, что главный ге­рой неоднократно пытался съехаться со своей матерью, но жена до наступления печальных событий отказыва­лась от этого. Очевидно, что сейчас причиной перемены настроения жены стала квартира. Осознание этого пода­вляло Дмитриева и раздражало, как упрек, вспоминались слова матери: «Сынок, ты хорошо подумал?» Но посте­пенно Дмитриев привыкает жить по законам, навязыва­емым обывательским сознанием жены и ее окружения, и обмен квартиры еще живой матери, но в ожидании ее скорой смерти, уже не кажется ему чудовищным. Даже в минуты отчаянья, когда в ссорах с женой он пытал­ся сохранить остатки нравственного чувства, у него не хватало мужества на решительное «нет!», и Дмитриев убегал от тягостных раздумий в «клуб полуженатиков», чтобы хоть там излить душу. Так рождалось «отчужде­ние» - от себя самого, от умирающей матери, от жены, друзей, от всех и вся; Виктор выбирает самый легкий способ уйти от проблемы - играть роль «наблюдателя - постороннего», вместо борьбы предпочесть бездей­ствие. Виктор даже доходит до оправдания «душевной неточности» супруги, но в один момент что-то внутри него меняется. Казалось, это «что-то» даст развитие вя­лотекущему внутреннему конфликту героя, побудит его к действиям, но кроме рефлексии, которая итак была ему свойственна, подавленности, тоски и легких сомне­ний, ничего не возникло.

Трифонов изображает главного героя как неволь­ника, смирившегося со своей участью. Подобное «смирение» оборачивается духовной трагедией личности: «невмешательство», «непротиводействие» злу стано­вится таким же злом: философия Мерсо (героя повести Камю «Посторонний») - философия экзистенциализма, на которую неосознанно опирается Виктор, не выносит испытания жизнью. Мораль, вопреки заверениям фило­софов, существует, и как бы ни была стройна философ­ская теория, практика жизни разрушает ее, и это было не раз доказано героями Достоевского, Л. Толстого, Л. Андреева. Человек вправе сделать нравственный вы­бор, и в этом выборе раскрывается его суть “Ты уже обменялся, Витя. Обмен произошел...”, - выносит при­говор любимому сыну умирающая мать.

«Обмен» произошёл не сразу. Трифонов поэтапно, психологически обоснованно раскрывает нравственное падение героя. Поначалу дело доходило даже до «лег­кого рукоприкладства», лишь только стоило супруге несправедливо затронуть самое святое - его мать. Но постепенно «он уже не существовал как частица семьи Дмитриевых, а существовал как нечто другое, объеди­ненное с Леной». Совместная жизнь изменила его, да и сама жизнь изменилась. «Все изменилось на том берегу, все «олукьянилось». «Олукьянился» - то есть стал жить по принципам, по которым живут в семье Лукьяновых, в которой воспитывалась Лена, - людей приземленных, лишенных духовности, обеспокоенных только мате­риальными проблемами. А установил эти принципы жизни в семье Лукьяновых их отец, Иван Васильевич, некогда предприимчивый, «могучий» человек, чья «сила» проявлялась в бестактности, бесчеловечно­сти, эгоизме, равнодушии ко всем, кто не Лукьяновы. «Олукьянивание» Лены проявляется как в мелочах, так и в серьёзных поступках: Она, не задумываясь, брала себе самую лучшую посуду Дмитриевых, могла по­ставить грязное ведро возле входа в комнату Ксении Федоровны, без раздумий убрала портрет свекра из ком­наты и повесила его в прихожей. Поначалу эти действия кажутся бытовыми мелочами, на самом деле они помо­гают понять эгоизм, обывательскую сущность Лены. Особенно ее равнодушие и бестактность проявляются в тот момент, когда «мозговые спазмы» ее собственной матери (заурядная мигрень!) вызывают в ней большее волнение, чем смерть Ксении Федоровны, матери мужа. И собственного отца, перенёсшего инсульт, она спокой­но оставляет и уезжает отдыхать в Болгарию. И вот в эту «атмосферу» постепенно вживается воспитанный в ин­теллигентной, образованной, культурной семье Виктор Дмитриев.

От описания жизни одного человека Трифонов переходит к обобщениям: Виктор «мучился, изумлял­ся, ломал себе голову, но потом привык. Привык отто­го, что увидел, что то же - у всех, и все - привыкли». Осознание «всеобщности» такой жизни служит оправ­данием герою. Об изменениях, произошедших в его жизни, он думает уже без особого сожаления: «А, мо­жет быть, это не так уж плохо? И если это происходит со всем - даже с берегом, с рекой и с травой - значит, мо­жет быть, это естественно и так должно быть?». Никто не может помочь Виктору найти ответ на волнующие его вопросы. А самому ему удобнее ответить «да, так и должно быть» - и успокоиться.

Но как можно сравнивать внешние изменения в природе (берега, реки, травы) с человеческой душой?! «Квартирный вопрос» стал для героев Трифонова, как и для героев романа «Мастер и Маргарита» М.Булгакова, лакмусовой бумажкой, помогающей распознать их че­ловеческую суть. «Квартирный вопрос» оказался для героя неразрешимой проблемой. Дед Виктора говорит: «Мы с Ксенией ожидали, что из тебя получится что-то другое. Ничего страшного, разумеется, не произошло. Ты человек не скверный, но и не удивительный». Такую уничтожающую оценку дает Трифонов своему герою. Сам писатель любит и ощущает близкими себе «уди­вительных» людей: Ксению Федоровну, деда, Сергея, героя повести «Другая жизнь», семью Н. В. Ганчука в романе «Дом на набережной», С.К. Мигулина из романа «Старик».

Духовное оскудение личности, опасность, которую предвидел и сумел раскрыть в своих «городских пове­стях» Ю.Трифонов, стала главным бедствием в наши дни. «Олукьянивание» становится повсеместным яв­лением. Нравственный «обмен», когда заменой любви, сопереживанию, соучастию становятся равнодушие, черствость, порой жестокость, когда отдается предпо­чтение материальному, а духовное уходит на задний план, уже не заставляет современных «Дмитриевых» мучиться угрызениями совести, а воспринимается как норма жизни, что-то обыденное, неизбежное. Свою за­дачу Трифонов видел в том, чтобы заставить человека заглянуть в самого себя, задаться вопросом, нет ли в нем самом нравственной слепоты и глухоты, свойственной героям его «городских повестей».

Библиографический список

1. Аннинский Л. Неокончательные итоги. О трех повестях Юрия Трифонова // Дон. 1972. №5. С. 183-192.
2. Белая Г. Вечные темы // Белая Г. Литература в зеркале критики. С. 179. Впервые - под названием: Неповторимое однажды (Философско-этическая тема в прозе Юрия Трифонова) // Литературное обозрение. 1983. № 5 С. 40-45.
3. Бочаров А. Встречи с Юрием Трифоновым: (Воспоминания) // Лит. обозрение. 1994. №1/2. С. 80-85.
4. Иванова Н. Б. Проза Юрия Трифонова. М. : Сов. писатель, 1984. 294 с.
5. Овчаренко А. И. О психологизме и творчестве Юрия Трифонова. Рус. лит. 1988. № 2. С. 32-57.
6. Оклянский Ю. М. Юрий Трифонов. Портрет, воспоминания. М. : Сов. Россия, 1985. 384 с.
7. Оклянский Ю.М. О «белых воротничках» и ларечной цивилизации // Лит. газ. 1995. 21 июня (№25).1. C.5.
8. Селеменева М. В. Поэтика повседневности в городской прозе Ю.В. Трифонова. - Известия Уральского государственного университета. № 59 (Вып. 16. Филология). Екатеринбург, 2008. С. 195-208
9. ТрифоновЮ. В. Как слово наше отзовется... Сост. А. П. Шитов; вступ. ст. Л. А. Аннинского. М., 1985. 384 с.
10. Трифонов Ю. В. Московские повести. АСТ, М. 2011. 448 с.

References

1. Anninsky L. Inconclusive outcome. About three stories of Yuri Trifonov // Don. 1972. №5. Pp. 183-192.
2. Belaya G. Eternal themes // Literature in the mirror of criticism. P. 179. For the first time - under the name: The unique one (Philosophical and ethical theme in the prose of Yuri Trifonov) // Literary Review. 1983. № 5. Pp.40-45.
3. Bocharov A. Meeting with Yury Trifonov (Memories) // Lit. Review. 1994. №1 / 2. Pp. 80-85.
4. Ivanova N. B. Yury Trifonov's prose. Moscow: Sov. writer, 1984. 294 p.
5. Ovcharenko A. I. About psychology and the work of Yuri Trifonov. Rus. Literature. 1988. № 2. Pp. 32-57.
6. Oklyansky Y. M. Yuri Trifonov. Portrait, memories. Moscow: Sov. Russia, 1985. 384 p.
7. Oklyansky Y. M. About the “white-collar” and larechnoy civilization. Lit. news. 1995 June 21 (№25) .1. P.5.
8. Selemeneva M.V. Poetics of everyday life in urban prose of Y. Trifonov. - Proceedings of the Ural State University. № 59 (Issue 16. Philology.). Ekaterinburg, 2008. Pp. 195-208.
9. Trifonov Yu. V. As our word will respond ... Comp. by A.P. Shitov; introd. Art. by L.A. Anninsky. M., 1985. 384 p.
10. Trifonov Yu.V. Moscow lead . ACT, M., 2011. 448 p.