Пейзажная живопись К. Паустовского
И.Ю. Чистякова
Прозе Паустовского свойственна неповторимая поэтичность и образность языковых средств, своеобразное художническое видение писателя позволяет ему воссоздавать одухотворенные и выразительные картины природы. Пейзажам Паустовского присущи наглядность и лаконичность, эмоциональность и одушевленность. .Каждая его пейзажная зарисовка — о жизни человека, о его духовном и нравственном совершенствовании, достигаемом благодаря общению с природой.
Композиционно-художественные функции пейзажа в текстах Паустовского многообразны. Пейзаж может быть фоном, на котором развертывается повествование; являться поводом для послдующих размышлений самого автора, рассказчика или персонажа; служить необходимой деталью в рассказе; краткой пейзажной зарисовкой может обозначаться место или время действия рассказа.
У Паустовского различаются, с одной стороны, пейзажные описания самостоятельные, характеризующиеся коммуникативносмысловой и композиционной завершенностью, то есть собственно пейзажи, и с другой стороны — пейзажные вкрапления, введенные в текст в виде отдельных фраз, так или иначе композиционно взаимодействующие с другими, коммуникативными типами текста, повествованием или рассуждением. Пейзажные вкрапления в художественных произведениях Паустовского встречаются, пожалуй, чаще: исключение составляют его повести-описания, такие, как «Мещорская сторона», «Живописная Болгария», «Подводные ветры».
В зависимости от творческих задач писателя, требований композиции пейзажные зарисовки в произведениях Паустовского находятся во взаимодействии с повествовательными элементами текстов. В одних случаях повествование то и дело прерывается описанием, например: «Вася уехал в начале зимы. Дни стояли пасмурные, мягкие. В сумерки мы выходили в сад. На снег падали последние листья» (Стекольный мастер. — Здесь и далее цитаты даются по изданию: Паустовский К. Г. Собр. соч. в восьми томах. М., 1967-1969). В других — пейзаж открывается повествовательной фразой: «Однажды мы вышли на рыбную ловлю в два часа ночи. В лугах было сумрачно от звездного света. На востоке уже занималась, синея, заря» (Сивый мерин). Иногда же повествовательный контекст не только вводит, но и заключает пейзажную зарисовку: «Вскоре мы с Горленко уехали на машине к себе на север. Тополя шумели по обочинам дороги. Листва лесов неслась душистыми грудами за окнами машины. Внезапно в этой зеленя возникали сиреневые гранитные скалы, увитые плющом. Струились и позванивали, пересекая шоссе, прозрачные ручьи. Каждый раз перед таким ручьем машина замедляла ход, будто хотела напиться» (Синева).
Обращаясь непосредственно к характеристике пейзажа Паустовского с точки зрения образно-изобразительных средств, следует отметить, что они сугубо различны в его ранней и более поздней, зрелой прозе. В отличие от написанной точным, лишенным «красивостей» языком прозы зрелого мастера, его ранние произведения изобилуют пышными, порой неправдоподобными пейзажами. В статье «Рождение книги» Паустовский вспоминал: «В юности я много писал о море. Весь запас «красивых» слов, все, что было в русском языке торжественного и музыкального, я вкладывал тогда в свои описания моря, — конечно, в меру своего знания русского языка. Получалась тяжелая, орнаментальная проза, лишенная какого бы то ни было познавательного значения. Обилие и красивость слов могли вызвать у читателя этих рассказов свинцовую тяжесть в голове. Но к счастью, я их не печатал. Только знакомство с природой Средней России натолкнуло на мысль, что язык должен быть прост и ясен, — он должен быть сродни чистоте и точности окружающих вещей, явлений и красок» (Паустовский К.Г. Рассказы. Очерки и публицистика. Статьи и выступления по вопросам литературы и искусства. М., 1972, с. 317).
Пейзаж зрелого писателя нагляден и реалистичен. Обращает на себя внимание необычная сочетаемость слов в текстах его пейзажных зарисовок. Например, солнце обычно сопровождается прилагательными теплое, красное, яркое и т. д. А у Паустовского солнце — страшное (Повесть о лесах), черное (Тарас Шевченко), Со словом небо мы привыкли употреблять голубое, высокое, чистое, светлое, темное. У Паустовского небо — густое, глубокое (Повесть о лесах). А вот целая картина: «перламутровые просторы неба» (Героический Юго-Восток). Самыми обычными словами рисуются эмоционально насыщенные картины: «Городок был маленький, наполовину сгоревший во время войны. Улицы были так густо засыпаны сенной трухой, что телега катилась по ним бесшумно, как по ковру. От складов с пенькой тянуло сухим приятным запахом, напоминавшим запах вощины. В городском саду над рекой сварливо кричали и дрались на деревьях галки. Сад зарос чистотелом, крапивой» (Повесть о лесах). Описания природы у Паустовского настолько достоверны, что забываешь о том, что картина эта словесная, а не живописная. Иногда в конкретно-описательную зарисовку «внедряются» слова модально-оценочного значения, передающие настроение автора, «созерцателя»: «В конце сада был обрыв над рекой, а за обрывом — предрассветные дождливые дали, тусклые огни бакенов внизу, туман, вся грусть летнего ненастья» (Дождливый рассвет). Осень, любимое время года писателя, в разные периоды творчества и в разных произведениях рисуется по-разному. «Особенно хорошо в беседке в тихие осенние ночи, когда в саду шумит вполголоса неторопливый отвесный дождь. Прохладный воздух едва качает язычок свечи. Угловатые тени от виноградных листьев лежат на потолке беседки... Пахнет дождем — нежным и вместе с тем острым запахом влаги, сырых садовых дорожек» (Мещорская сторона). В другом произведении — иное настроение, иная осенняя картина: «Стояла осень. Кончался сентябрь. Дубовые леса по берегам Волги уже заржавели от первых утренних морозов, но на полях и в сырой траве еще попадались последние лесные цветы» (Тарас Шевченко). Леса... заржавели от ... морозов. Картина, как видим, держится на глаголе-сказуемом, емком метафорическом слове, тонко и своеобразно рисующем увядание природы. В осенних пейзажах Паустовского преобладает рыжий цвет н его оттенки (ржавый, желтый, золотой): рыжая белка, желтые кувшинки, желтые лишаи (Повесть о лесах); желтый степной день, золотые цветы, золотой блеск солнца (Героический Юго-Восток).
Пейзажи писателя насыщены красками: туман — голубоватый (Встречи с Гайдаром), облака — розовые (Сказочник), гладь океана — синяя (Жизнь Александра Грина), пролив — зеленый и мутный (Приазовье), море — серо-синее (Подводные ветры), вода— зеленая, туман — лазоревый (Амфора), ночь — белая (Золотая роза), свет — багровый (Повесть о лесах), воздух — синеватый (Героический Юго-Восток). Порой за счет цвета создается вся картина. И даже тогда, когда цвет не называется, пейзаж может быть многокрасочным: «Дым звезд роился над береговыми утесами. Туманная стрела прожектора упиралась в созвездие Ориона» (Черное море); «Раскаленный шар солнца опускался в редкий сосновый лес за рекой Саном» (Беспокойная юность).
В художественной речи далеко не все прилагательные являются эпитетами, однако в пейзажах Паустовского большинство определений, отличаясь образностью и индивидуальностью, включаются в систему изобразительных средств.
Метафора — излюбленный прием Паустовского при описании природы. Так, в следующем отрывке именно благодаря метафорам перед нами зримо предстает поэтический пейзаж: «Страна эта прекрасна. Она закутана в светлый туман. Кажется, что этот туман возникает над ее мягкими холмами от дыхания первых трав, цветов и листьев, от распаханной земли и поднявшихся зеленей» (Стеклянные бусы). Чаще Паустовский употребляет метафоры – именные словосочетания: океан огней, букеты мин, синий шар неба и моря, профиль земного пути (Черное море), океаны свежего воздуха (Подводные ветры), крыло шторма, (Воспоминание о Крыме).
Примечательны также сравнения, используемые в словесной живописи Паустовского. Обратимся к примерам: «Мещора — остаток лесного океана. Мещорские леса величественны, как кафедральные соборы... По сухим сосновым борам идешь, как по глубокому дорогому ковру, — на километры земля покрыта сухим, мягким мхом... В ветер леса шумят. Гул проходит по вершинам сосен, как волны. Одинокий самолет, плывущий на головокружительной высоте, кажется миноносцем, наблюдаемым со дна моря» (Мещорская сторона); «Первая звезда задрожала и остановилась в небе, как золотая пчела, растерявшаяся от зрелища осенней земли, плывущей под ней глубоко и тихо» (Черное море).
Немаловажно, с чем сравнивается тот или иной предмет, поскольку при мимолетном или внимательном взгляде на природу у каждого возникают свои ассоциации: «Над радугой повисло облачко, похожее на гигантскую кисть сирени, освещенную закатом» (Морская прогулка). На первый взгляд, что может быть общего между облаком н веткой сирени? Под пером мастера, тонко и оригинально сочетающего поэтичность с неожиданностью ассоциаций, и эта общность приобретает характер реальности.
Природа у Паустовского — живая, действующая. Так, о море он пишет, как о живом существе, наблюдает за его настроением: «Море отсыпалось перед зимними бурями» (Черное море). Как в этом, так и в большинстве других случаев олицетворения у Паустовского создаются глагольным словом: «Далеко на рейде тяжело стонал и взывал о помощи бакен-ревун. Значит, с моря подходила волна» (Черное море). Или: «За широким окном косо летел снег, заносил туманом Неву, таял в ее темной воде. Ветер посвистывал в рамах и шевелил па полу старые газеты» (Телеграмма).
В пейзажных зарисовках нередко используются одновременно несколько тропов. Следующая картина создана с помощью метафоры, сравнения и олицетворения: «Теперь ураган был совсем рядом, за двойными рамами окоп. Он не только визжал, распевал в скалах и плескал снегом в стекла, но и светил... Он был чуть синеватым, будто за окнами кто-то зажег большие спиртовые горелки» (Созвездие Гончих Псов). Однако для Паустовского не характерна перенасыщенность пейзажных контекстов тропами.
Разнообразие и наглядность описаний природы создается писателем также с помощью интонационно-синтаксических средств.
И тут обнаруживается определенная противопоставленность пейзажей статичных и динамичных. Одним свойственна спокойная, ровная интонация: «Кончался март. Моросил дождь. Голые тополя стояли в тумане» (Далекие годы). В других все в движении, хотя показаны не сменяющие друг друга события, а лишь перечислены одновременно сосуществующие признаки, создающие эту картину: «Буря бушевала над Петербургом, как возвращенная молодость. Редкий дождь хлестал в окна. Нева вспухала на глазах н переливалась через гранит. Люди пробегали вдоль домов, придерживая шляпы. Ветер хлопал черными шинелями. Неясный свет, зловещий и холодный, то убывал, то разгорался, когда ветер вздувал пад городом полог облаков» (Орест Кипренский). Выбор интонационно-синтаксических средств зависит от объекта описания. Так, по преимуществу динамичными являются у Паустовского морские пейзажи: «Море валило горами. Жалкие мачтовые огни освещали высокий нос, дергавшийся из стороны в сторону» (Кара-Бугаз).
Для лирических пейзажей Паустовского характерна специфическая мелодика, создаваемая средствами изобразительного синтаксиса. Перед нами пример, когда это, в частности, достигается с помощью однородных членов: «Вихри туч опустились к земле, как темные свитки, и вдруг случилось чудо — солнечный луч прорвался сквозь тучи, косо упал на леса, и тотчас хлынул торопливый, подстегнутый громами, тоже косой и широкий ливень» (Избушка в лесу).
Так, используя разнообразные, по всегда глубоко поэтичные и удивительно точные образно-изобразительные средства, Паустовский творит свою неповторимую пейзажную живопись. По выражению самого писателя, пейзаж существует в его прозе «как герой, а не только как фон вещи».
Л-ра: Русская речь. – 1986. - № 5.- С. 81-86.
Произведения
Критика
