Теннесси Уильямс. Погожее воскресенье для поездки в Крев-Кер
В. Денисов
Крупнейшему из современных драматургов США Теннесси Уильямсу — за семьдесят. Более чем за полвека творческой деятельности им создано немало выдающихся пьес, в числе которых — «Стеклянный зверинец» (1944), «Трамвай „Желание"» (1947), «Кошка на раскаленной крыше» (1955), «Орфей спускается в ад» (1957), долгие годы не сходящие со сцен всего мира и заслуженно занесенные в ряд лучших драматургических произведений XX века. Порой наивысшего расцвета таланта писателя исследователи его творчества единодушно считают вторую половину 40-х — начало 50-х годов; в 60-е наибольшим успехом у зрителя пользовалась драма «Ночь игуаны» (1961), ставшая, по мнению многих критиков, последним из уильямсовских шедевров.
На протяжении 70-х и театральные обозреватели, и зрительская аудитория прохладно встречали новые пьесы драматурга. Ни «Предупреждения малым кораблям» (1972), ни «Вопль» (1973), ни «Фабричная марка „Красный дьявол"» (1975), ни тем более «Vieux Саrre» (1979) не получили положительной прессы и шли на подмостках весьма непродолжительное время. Уильямсоведы отмечали, что писатель повторяется, увлекаясь переработками своих более ранних произведений (в частности, «Предупреждения малым кораблям» — переделка драмы «Исповедальня» (1969); «Зов» — очередной вариант «Пьесы с двумя персонажами» (1967); в основу «Vieux Саrre» легла ранняя пьеса «Лосьонная леди» (1941), а также новелла «Ангел в алькове» из сборника «„Однорукий” и другие рассказы» (1948). Не ускользнула от внимания исследователей и более мрачная, чем в предыдущие годы, тональность последних пьес драматурга, а также ясно прослушивающиеся в них — особенно отчетливо звучащие в драме «Vieux Саrre» — нотки натурализма.
Сегодня бессмысленно да и вряд ли необходимо с определенностью утверждать, что все драматургические вершины Уильямса остались в прошлом; в начале 80-х драматург полон творческих планов, из-под его пера продолжают выходить новые произведения. Можно уверенно говорить лишь о том, что с годами писатель (а Уильямс — художник преимущественно романтической ориентации) не изменил своему творческому методу. Об этом свидетельствует и его драма конца 70-х годов «Погожее воскресенье для поездки в Крев-Кер».
Действие ее происходит в середине 30-х годов в Сент-Луисе. Главная героиня Доротея Гэллэвэй, или Дотти, уже не слишком молодая, но все еще привлекательная женщина, своей неуравновешенной психикой и неудачной судьбой весьма напоминает персонажей лучших романтических творений Уильямса: Бланш Дюбуа («Трамвай „Желание”») и Лору Уингфилд («Стеклянный зверинец»). Правда, живет она не у матери или сестры, а снимает маленькую квартирку вместе с искренне привязанной к ней, столь же отрешенной от мира сего мисс Боденхафер (или Боуди), служащей обувной компании. Но так же как Бланш и Лора, Дотти на протяжении почти всей пьесы ждет своего принца. Разумеется, на сей раз это не мифический Шеп Хантли («Трамвай „Желание”».), а вполне реальный Ральф Эллис, энергичный директор средней школы в Блюэтт, где Дотти преподает гражданское право. Но тем не менее, как уверяет подругу Доротея, ее чувство к Ральфу и есть та самая романтическая любовь, которая составляет для героини смысл ее жизни. Вот почему jна так настойчиво отвергает другого кандидата в женихи — прозаического Бадди, брата-близнеца Боуди. Дотти (под этими словами, очевидно, подписался бы и сам Теннесси Уильямс) так выражает свое жизненное кредо: «В моей жизни должна быть романтика. Без нее я не смогу ни жить, ни дышать. Я должна найти такого человека, иначе нет смысла жить. Но самое главное — это сердце, союз двух сердец, исповедующих истинное романтическое совершенство...»
Но вот в огороженный четырьмя стенами квартиры мир, в котором живут подруги-отшельницы, вторгается реальность в лице прагматически ориентированной Хелены Брукмайр, коллеги Дотти, преподающей в школе историю искусств. Хелена предлагает героине переехать вместе с ней в фешенебельный район в центре города. Там они будут вести подобающую «респектабельным дамам» жизнь: купят элегантную машину, по вечерам будут играть в бридж, устраивать чаепития и т. д. Дотти глубоко равнодушна к подобным «светским» развлечениям; она соглашается на переезд лишь потому, что в новых апартаментах сможет, как ей кажется, произвести большее впечатление на Ральфа.
Но счастье Дотти рушится так же быстро, как и счастье Лоры Уингфилд: случайно она натыкается на объявление в газете о помолвке своего директора. Героиня, конечно же, опечалена, однако она не впадает в отчаяние, как Лора, и не сходит с ума, как Бланш. Уильямс так описывает ее состояние сразу после жизненной катастрофы: «Доротея плотно закрывает глаза и поднимает вверх сжатые в кулак пальцы; несколько раз она одобрительно кивает головой, как бы соглашаясь принять удар, уготованный ей судьбой. Этим жестом она показывает, что не сломлена».
Драму «Погожее воскресенье для поездки в Крев-Кер» характеризует законченно романтическая система образно-выразительных средств. Психически и физически надломленные героини писателя замыкают себя в «Шлоггер Хэйвн» — зловещем квартале, ослепляющем хаосом кричащих красок, порывают почти все связи с внешним миром. Романтической по духу героиней выступает в пьесе не только Дотти, но и ее старшая подруга Боуди, маскирующая спрятанный в ухе слуховой аппарат — она плохо слышит — искусственной хризантемой (образ, созвучный Аманде Уингфилд из «Стеклянного зверинца»). Глухота Боуди, искусственная хризантема, а также ее давно вышедшая из моды любимая шляпка с маргаритками — символы ее нежелания принимать жизнь такой, какая она есть. Под стать обеим и появляющаяся на сцене в конце первого действия соседка подруг по дому, глубоко травмированная недавней смертью матери Софи Глюк. Приземленную, прозаическую «реальность» воплощают в свою очередь Хелена Брукмайр и, пожалуй, еще в большей степени брат Боуди мясник Бадди, немец по происхождению, чей взгляд на мир и место женщины в нем с успехом исчерпывается примелькавшимся набором мещанских «ценностей»: «кирхе, кюхе унд киндер». Эта-то система ценностей и подвергнута в пьесе решительному осмеянию.
К поре высших достижений Уильямса в драматургии «отсылает» читателя и зрителя символика весьма многозначительных для автора собственных имен: пожелтевший от времени трамвай до станции «Крев-Кер» (буквально: «Душевная боль»; Бланш Дюбуа, как известно, ехала в трамвае до «Шанз’ Элизе», что неподалеку от квартала «Желание») выступает в пьесе как залог высшей духовности, как символ прекрасного прошлого, свято хранящего красоту и любовь.
Пьеса «Погожее воскресенье для поездки в Крев-Кер» пронизана характерной для поздних пьес Уильямса ностальгией по канувшим в Лету 30-м годам, времени его молодости, и окрашена в лирические, порой сентиментальные тона. Думается, она вряд ли столь же прочно войдет в мировой театральный репертуар, как это произошло с лучшими драмами Уильямса; характер Доротеи Гэллэвэй, бесспорно, менее колоритен, нежели образы ее знаменитых предшественниц — Лоры Бланш, Ханны Джелкс («Ночь игуаны»), Альмы Уайнмиллер («Лето и дым»), а ее конфликт с окружающим миром не представляется трагически неразрешимым. И тем не менее не может не привлечь к себе сочувственного внимания упорное нежелание писателя следовать капризам изменчивой театральной моды, предписывающей западным драматургам в качестве непререкаемого канона то абсурдность бытия, то универсальность насилия и жестокости; вызывает уважение непоколебимая верность Уильямса-драматурга идейно-эстетическим основам романтического искусства, пристальное внимание к внутреннему миру своих героев, к стихии охватывающих их чувств, утверждение красоты человеческого бытия в противовес безличию и уродству, на кричащие проявления которых оказывается, увы, столь щедра реальная действительность современной Америки.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – Москва, 1983. – Вып. 1. – С. 79-81.
Произведения
Критика
