Барбара Фришмут. Ами, или Метаморфоза
Ю. Архипов
Барбара Фришмут (род. в 1941 г.) начала писать, еще учась на филологическом факультете в Граде, в середине шестидесятых годов. «Монастырская школа» (1968) — так называлась первая повесть писательницы, навеянная воспоминаниями детства, проведенного в пансионе при католическом монастыре.
Первая книга писательницы имела успех; за ней вскоре последовали другие: пьесы для кукольного театра, сказки, забавные истории — в основном о детях и для детей. Больше других переиздавалась повесть «Ида» (1972) — о каникулах городской девочки, проведенных в деревне. Светлый, от сказки позаимствованный юмор, царящий в этой книге, станет потом одной из постоянных красок художественной палитры Фришмут.
Но вот в двух сборниках рассказов, вышедших в начале семидесятых годов («Возвращение к предварительному исходному пункту», 1973, и «Ветер на ощупь», 1974) и окончательно закрепивших за недавней дебютанткой прочную литературную репутацию, преобладает другой тон: сдержанной, почти суровой грусти из-за трудной, часто попросту неудачной женской судьбы, привычно подверстываемой современной социологией под понятие «кризис брака».
Новый, несколько неожиданный для писательницы тон был взят ею в романе «Мистификации Софии Зильбер» (1976), подхватывавшем традицию распространенного в Австрии «скуррильного», т. е. потешно-фантастического, сказочно-утопического романа, в котором присущие этому жанру социальный критицизм и глубинный зондаж современной общественной проблематики пользуются для своих нужд весьма «остраненными» средствами.
Зародился этот роман в эпоху барокко, и с тех пор на протяжении вот уже двух с лишним столетий разливается по австрийской литературе его оптимистический свет. Затейливый мир «Мистификаций», мир простодушных и добрых фей и духов, розовоперстых кукольных серафимов, гномов и эльфов, озабоченных привнесением счастья и радости в запутанный хаос людской жизни, предстает перед читателем романа как некое ожившее изящество фарфоровых статуэток времен рококо, «золотого века» Марии-Терезии, никогда не бывшего, конечно, таковым, но позлащенного — благодаря искусству, пленительной австрийской музыке прежде всего, — благодарной памятью потомков. Своим тоном и ладом, настроением и всем эстетическим строем роман Барбары Фришмут восходит, конечно, к той возлюбившей гармонию эстетике, которая впервые и всего убедительнее явилась в музыке Гайдна и Моцарта.
Новый роман Барбары Фришмут — «Ами, или Метаморфоза» (1978) — во многом перекликается с предшествующим, хотя и не является его прямым продолжением — как не продолжают друг друга отдельные романы Фолкнера, например, несмотря на то, что в них действуют одни и те же герои, то выступающие на передний план, то почти исчезающие на горизонте повествования.
На последних страницах романа «Мистификации Софии Зильбер» покровительствующая героине фея Амариллис Штернвизер решает посвятить себя более активному служению человечеству, находящемуся, по единодушному мнению всех волшебных духов, перед лицом небывало трудных проблем и испытаний. «В люди!» — таков был финальный призыв и девиз доброй феи. О ее жизни в людях — в чисто человеческой, без всяких волшебств, ипостаси — и рассказывается в новом романе.
Здесь героине приходится прожить отрезок человеческой жизни в образе Ами Штерн, студентки-медички, подрабатывающей официанткой в кафе, чтобы платить за учебу. Ами влюбляется в Клеменса, сына Софии Зильбер (как мы помним из первого романа, известной актрисы), работающего ныне над театроведческой диссертацией. Вокруг истории знакомства Ами Штерн с Клеменсом, завоевания ею доверия и дружбы самой актрисы и ее многочисленных друзей и меценатов и строится сюжетная ось романа.
Доброта остается главной чертой героини и в этой, посюсторонней жизни, Ами, готовящаяся стать врачом, чтобы самым эффективным способом помогать людям, врачует уже теперь — тем, что просто выслушивает каждого (эти исповедальные истории сделаны как вставные новеллы) и каждого готова понять, каждому посочувствовать. Прежде всего, конечно, своим приятельницам и сослуживцам по кафе, поочередно изливающим ей, улучив удобную минуту, душу. Их признания касаются все той же горемычной женской доли, о которой повествует и новеллистика Фришмут.
Настоящим «садом сочувствия» становится для Ами городской парк. По ночам, когда она любит туда наведываться, он дает приют бездомным бродягам, неприкаянным парочкам, извращенцам, бунтующим против родителей подросткам; мечтателям и фантазерам, нищим и ворам. Это заведомое «дно» жизни превращается по утрам в ее самый пышный цвет — когда залитые солнцем лужайки заполняет детский смех и визг. Подобные метаморфозы не устают поражать Ами, словно ставя ее на распутье между темной и светлой сторонами жизни.
Постепенно в образе героини проступают автобиографические черты: в ней просыпается сильнейший авторский «зуд», которому она не в силах противиться и готова посвятить всю жизнь. В то же время все более властно напоминает ей о себе и другое, чисто женское призвание — стать матерью, дать начало новой жизни. Причем для нее это вопрос не просто инстинкта, но целой программы — отстаивания здоровой, цельной, естественной жизни в этом мире запутанных сложностей, привнесенных в него современной технической цивилизацией и социальными противоречиями.
Проблема необходимости отстаивания жизни возникает в этой книге и в ином, фантастическом ключе: трижды повествование прерывается пространными выдержками из «дельфиньей» летописи, в которой дела и намерения людей подвергаются суду и оценке как бы с точки зрения самой природы, приведенной неразумностью сих «разумных» существ на край гибели.
Новая книга Барбары Фришмут призвана утвердить гуманность и мудрую заботу о будущей жизни на нашей планете, по-своему, на свой лад противостоять социальной несправедливости и губительному для всего живого безрассудству по отношению к природе.
О том, как Ами Штерн обретает себя в любви к сыну, к детям, воплощающим в себе надежду на лучшее будущее человечества, должна поведать третья книга писательницы, готовящаяся к выходу в свет в том же издательстве.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – 1980. – № 3. – С. 12-14.
Произведения
Критика
