А. Буэро Вальехо. Взрыв
Н. Матяш
В истории культуры немало примеров, когда тот или иной момент прошлого вызывает пристальное внимание художников, философов, публицистов. Для испанцев второй половины семидесятых годов характерен интерес к биографии Мариано Хосе де Ларры (1809-1837), талантливого писателя-сатирика, беспощадно обнажившего в своих произведениях противоречия эпохи, двойственность позиции либерально-буржуазной интеллигенции. Ему посвящены книги Франсиско Умбраля, Хосе Монлеона, пьеса Франсиско Ньевы «Нет больше прилавка», поставленная в Мадриде в 1976 году.
И вот очередная премьера: «Взрыв» Антонио Буэро Вальехо. Все происходящее на сцене — воплощение воспоминаний, мелькающих в сознании Ларры в тот момент, когда он подносит к виску дуло пистолета. Сцена поделена на три части: кафе, где собираются члены литературного кружка «Маленький Парнас» (выделенная сфера сложных отношений героя с собратьями по перу), кабинет, временами служащий и гостиной (сфера личной жизни писателя), а чуть повыше находятся кабинеты первого министра и цензора, где оценивают политическое лицо Ларры.
Перед зрителем проходит целая вереница государственных деятелей в лихорадочной смене правительств. Наступает феодальная реакция, буржуазный либерализм обнаруживает внутреннюю непоследовательность и трусость. Буэро Вальехо стремился к предельной фактографической точности: большинство действующих лиц — реальные люди, писатели или общественные деятели. При чтении пьесы ощущается огромная подготовительная работа, проделанная драматургом ради того, чтобы «Взрыв» не оказался еще одной пьесой на злободневный сюжет с ничем не подтвержденными «историческими аллюзиями». Совершенно точно исторически выписаны портреты министров (Каломарде, Cea Бермудес, Мартинес де ла Роса, Мендисабаль, Истурис, Калатрава), редакторов газет, журналистов, писателей (Месонеро Романос, Эспронседа и другие).
Ключом к пьесе «Взрыв» можно считать слова Ларры из статьи «Весь мир — маскарад»: «Как видишь, повсюду — маски, и так весь год». Именно эти слова стали для Буэро Вальехо отправной точкой, в них он нашел формулу композиционного приема, на котором построена его пьеса (вообще обильно насыщенная цитатами из произведений Ларры, которые весьма органично вошли в текст «Взрыва»).
Все действующие лица «Взрыва», кроме Ларры и Эспронседы, друга и единомышленника героя, носят маски. Миссия Ларры — срывание масок. Об этом он сам говорит в начале пьесы, объясняя отцу, почему он выбрал дорогу писателя-сатирика. В дальнейшем под ударами Ларры маски спадают в самом буквальном смысле слова: скептицизм Месонеро Романоса, оказывается, скрывает трусость; утонченно-изысканная маска поэта Клементе Диаса прячет злобное, недоброе лицо...
Из всего тематического многообразия пьесы отчетливо выделяется одна ведущая тема — это размышления о том, какова должна быть позиция писателя, опутанного сетью официальных цензурных запретов, когда он лишен возможности сказать всю правду вслух. Впервые Ларра обсуждает вопрос о назначении писателя в разговоре с отцом, отговаривающим его от увлечения сатирой. Уже тогда, показывает драматург, Ларра уверен, что, прибегая к иносказаниям и намекам, писатель вопреки всем запретам должен донести свое слово до современников. По приезде в Париж этот же спор герой ведет с Месонеро Романосом, считающим, что костумбрнстские очерки гораздо безопаснее сатиры. На протяжении всей пьесы позиция Ларры остается непоколебимой, хотя периоды надежд чередуются с разочарованием и крушением иллюзий. «Нельзя говорить? Нельзя действовать? Жалкие увертки, грустные предлоги для оправдания нашей лености. Нужно удвоить усилия? Так удвоим!» — восклицает он в один из самых, казалось бы, безнадежных моментов.
Спор Ларры с современниками о том, какой должна быть творческая и гражданская позиция писателя в условиях жесткой цензуры, занимает одно из центральных мест в пьесе. «Как грустно, как ужасно, кажется мне, писать, зная, что показать написанное никому не удастся», — возражает он в ответ на упреки, что пишет статьи о вымышленном народе, а не об испанцах. «Пусть этот юноша молчит и презирает меня. Когда он решит, что можно наконец заговорить, у него уже не будет голоса», — говорит герой об оскорбившем его Клементе Диасе. В пьесе о XIX веке драматург поднимает вопросы, которые все еще имеют жизненно важное значение для испанской интеллигенции. Например, этот спор в пьесе должен вызвать у современного испанского зрителя ассоциации с долго не утихавшей полемикой — отголоски ее слышны и поныне — о том, следует ли писателю стремиться к тому, чтобы любой ценой быть услышанным современниками, даже если ради этого придется говорить эзоповским языком, а подчас и идти на некоторые компромиссы. Такая позиция получила название посибилизма (своеобразной ориентации на реальные возможности), и, хотя Буэро Вальехо ни разу в пьесе не употребляет этого слова, суть спора Ларры с его современниками мало чем отличается от дискуссии испанских писателей наших дней. Поэтому спор героев во «Взрыве» становится своего рода художественным аргументом драматурга в пользу своей точки зрения, ранее высказанной им в прессе.
Помимо Эспронседы и слуги, все остальные персонажи составляют идейную оппозицию герою. Среди них самая удачная, быть может, фигура — цензор, дон Омобоно (один из немногих действующих в пьесе героев, лишенный какого-либо исторического прототипа). Несмотря на министерскую чехарду и смены правительств, цензор Омобоно всегда остается на своем месте. Он одинаково услужлив с новоприбывшими начальниками, твердо зная, что они уйдут, а он понадобится при любам кабинете. Только в финале действия — при правительстве Калатравы — его вытесняет... Клементе Диас, бывший непримиримый защитник абсолютной свободы слова, решительно выступавший против всяческих посягательств на свободу литературы. Когда потрясенный этой метаморфозой Ларра приходит справиться о судьбе своих статей, Диас злорадно бросает в ответ: «Приходите завтра», напоминая тем самым об известной статье сатирика под таким названием.
Буэро Вальехо всем содержанием пьесы доказывает, что в трагедии Ларры виновно современное ему общество, и отнюдь не разделяет романтическую версию о смерти из-за несчастной любви. Именно общество, не простившее сатирику гениальных прозрений и беспощадных обвинений, убило его. Драматург находит способ для художественного воплощения этой мысли. Пистолет в руку Ларры вкладывает Андрес Баррего, редактор одной из газет (кстати, оружие — подарок Карнеро, редактора «Испанского обозрения», где Ларра печатался под псевдонимом Фигаро). А затем каждый из завсегдатаев «Маленького Парнаса» подталкивает руку героя. Одни, вроде Месонеро Романоса, нерешительно и словно бы стыдясь самих себя, другие — с ненавистью и злобой.
Сочувствие и теплоту к сатирику испытывает Педро, его слуга, который прочитал известную статью «Ночь под рождество 1836 года»; за нее Ларру упрекали в пренебрежительном отношении к народу. Драматург заставляет сатирика понять свою ошибку и испытать глубокое чувство вины и раскаяния. Ларра внезапно видит в Педро не бессловесное животное, каким изображены в статье люди из народа, а глубоко чувствующего, умного человека, который помогает Ларре осознать бесправие простых людей, сравнить их положение с собственными привилегиями. Символично, что после смерти Ларры именно Педро, которому уже 75 лет, а не 40, как было в предыдущей сцене, выходит к зрителям и произносит заключительные слова пьесы: «Нужно, чтобы мы всегда слышали этот выстрел, сколько бы лет ни прошло! Пусть он прозвучит как гром, который нас разбудит!»
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – 1979. – № 6. – С. 96-98.
Критика
