16-10-2019 Антонио Буэро Вальехо (Antonio Buero Vallejo) 64

Антонио Буэро Вальехо. Сигнал, которого ждут

(Отрывок)

Действующие лица:

Энрике, хозяин дома.
Сусанна, его жена.
Луис, композитор.
Хулиан, старый друг.
Бернардо, слуга.
Росенда, служанка.

В местечке северо-западной Испании, на зеленом и загадочном побережье Галисии.

Действие первое

У галисийской реки, недалеко от моря находиться родовой замок, здание большое с просторными комнатами и открытое солнцу и всем ветрам; благородная, основательная и простая сельская постройка, свидетельством которой являются каменные стены, сделанные в старом стиле с добротной кладкой. Главный зал старых хозяев продолжает быть и сейчас предпочтительным местом проживания в доме. Левая сторона имеет в центре дымовую трубу, сразу слева от неё дверь, ведущая в кабинет. Справа от трубы начинается лестница, ведущая на второй этаж. С правой стороны, другая дверь, поменьше, ведущая в служебные помещения. Слева на заднем плане видим большое открытое окно, несущего прохладу летнего вечера, через которое просматривается густой сад. Справа на заднем плане, наискосок, широкая пологая арка, соединяющаяся с длинным и просторным холлом, в самом конце которого, невидимая, но предполагается, что там есть входная дверь замка. Нам виден только угол, создаваемый двумя стенами: слева, через другое окно, виден сад. В глубине открыта стеклянная зарешеченная дверь.
От возможных морских традиций дома, от старой сельской знатности ничего не осталось. Нынешний хозяин ограничился почитанием нескольких гравюр старых парусников, редких старых картин и нескольких живописных металлических кувшинов на камине. В остальном, жилище меблировано богато и очень непринужденно как для наших дней. Расставлены: низкие стеклянные столики, диван в центре и удобные кресла. У очага – простая лежанка. Небольшое количество книг и много иллюстрированных журналов. Красивые современные - сверху на выступе камина.

(Сразу после заката солнца приятного летнего дня, пока еще не легли вечерние сумерки, в зале находятся три человека, еще молодых: женщина и двое мужчин. Сусана, сидящая на диване, лицом к просцениуму (перед сцены). Энрике, на лежанке, со спокойным и скучающим видом. Луис, у самого правого конца зала, стоя, поглядывая на них. Все трое одеты в удобную летнюю одежду. Прикрываясь своей деланной уверенностью, Энрике не спускает глаз с возбужденной позы Луиса.)

Луис. (Спустя пары секунд тишины.) – Я тебе говорю, что сигнал прозвучит!
Энрике. (Весёлый и спокойный.) – Нет, Луис; не зазвучит.
Луис. – Почему нет?
Энрике. – Я тебе много раз говорил: потому что не возможно.
Луис. – Нужно, чтобы он зазвучал.
Энрике. – В этом твоё огромное заблуждение. Тебе это ни к чему. И ты не сможешь начать работать, пока не поймешь это.
Луис. – До тех пор пока не зазвучит!
Энрике. (Надменно.) – Как хочешь.

(Со скукой разглядывает журнал.)

Луис. (Печально.) Прости. И ты также, Сусана: прости меня. Понимаю, что я исчерпал Ваше терпение. И у меня нет права на него.
Энрике. – Что за вздор!
Луис. – Лучше, чем сумасшествие! Знаю точно, что это одержимость. (Чуть ли не умоляя.) Но… он нужен мне.
Энрике. (Поднимается, чтобы подойти и взять за плечи.) – Никакая одержимость не нужна, Луис.
Луис. – Я должен работать!
Энрике. – Попробуй. Дела не падают с неба.
Луис. – Тогда, сигнал…
Энрике. (Нежно.) – Сигнала, которого ты ждешь, не будет. Должен был звучать когда-то в твоих ушах, но это не было сигналом… Не могло быть сигналов. Это было просто воспоминанием. Только ты его заметил; старая мелодия снова выросла внутри тебя. Будешь работать наново. И все мы будем довольны. (Короткая пауза.) Я хочу и надеюсь, чтобы ты его вспомнил. Можешь попробовать восстановить его на рояле в кабинете… Забудь про солнце. У меня нет невидимых пальцев, умеющих играть там наверху; ты хорошо это знаешь.

(Молчание.)

Луис. (Печально.) – Сигнал должен прозвучать.
Энрике. (Улыбающийся, раскидывается на софе.) – Ну, хорошо, мой друг: прозвучит. (Короткая пауза.) Но во сне… Однажды ночью ты будешь думать, что проснешься. Разлёживаясь на кровати, услышишь… Мелодические аккорды, льющиеся издалека, при закате солнца. Потом ты действительно проснешься, но мелодия будет уже с тобой, вернувшаяся. И ты будешь жить… (Весёлый.) и нам позволишь жить.
Луис. (Опуская взгляд.) – Еще раз прошу прощения. Я злоупотребляю твоей добротой… не собираясь компенсировать за то, что я здесь, потому как ты меня привел сюда.
Энрике. (Со слабым возмущением.) – Благодари её… Это была Сусана.
Сусана. (Пошевелившись, обеспокоено, так не очень хорошо видит и немного удивляясь.) – Это был ты…
Энрике. – Ты плохо это помнишь.
Луис. – Да, Энрике. Напрасно притворяешься скромным. Я очень Вам благодарен обоим, но я знаю, что это был ты. Она уже не один раз мне это говорила.
Энрике. – Да?
Луис. – Да.
Энрике. – Всё же, она заблуждается… Она плохо помнит.
Сусана. – (Тревожно.) Но, если это был ты! Это тебе пришло в голову.
Энрике. – Нет.
Сусана. (Улыбнувшись.) – Ой, поняла! Луис прав. Ты не признаешь доброты.
Энрике. (Смеющийся.) – Непременно будешь льстецом, раз моя женушка думает обо мне хорошо.
Сусана. – Никогда в этом не сомневалась.
Луис. – Я тоже. Несмотря на это, иногда она называет тебя омерзительным… (Приближаясь к ним, дружественно.) Оно так и есть. Чванишься своим талантом. Предпочитаешь, чтобы те, кто называет тебя добрым, называли тебя умным, и поэтому ты споришь со мной о сигнале. Но я верю в то, что, в глубине души, ты ждешь его, как и мы… (Не в силах избежать перехода на просительный тон.) Ведь, правда?
Энрике. – (Вяло.) – Как это - вы? Кто - вы?
Луис. - (Смущенный.) – Я говорил в общем… Ты же знаешь, что…
Энрике. – Нет. Ничего не знаю. Но полагаю, что не ошибусь, если… допущу, что ты не втянул Сусану в это. Или я заблуждаюсь? (Жене.) Я заблуждаюсь?
Сусана. – Энрике, ты очень хорошо знаешь, что…
Энрике. – Я говорю тебе то же, что и Луису. Ничего я не знаю. Думаю… да, знаю, что ты не можешь ждать этого дурацкого сигнала…
Сусана. – Энрике…
Энрике. – Мне кажется, что ты понимаешь, что первый, кому страдать от этой веры – это Луис.

(Молчание.)

Луис. – Возражаю! Скажи нам обоим что-нибудь, Сусана! (Молчание.) Сусана… Ты веришь, правда?
Энрике. – Это то, о чем она тебе иногда говорила?
Луис. – Я знаю, что веришь! Вижу это в твоих глазах!
Энрике. – (С презрительной улыбкой.) Тебе задали очень конкретный вопрос, Сусана. Ответь на него.

(Краткая пауза. Сусана смотрит на обоих, нерешительно.)

Луис. (Приближаясь к ней.) – Прозвучит сигнал?
Сусана. (Тайком поглядывая на мужа.) – Кто знает…!

(Луис испускает веселый вздох.)

Энрике. (Рассмеявшись.) – По меньшей мере, становиться понятным, на чьей стороне доброта и преданность. (Указывая на Сусану.) Она, она и есть добрячка! Даже была, иной раз, очень умной. Но таким образом, думаю, благодетельствует тебе. Что поделаешь! И, в конце концов, этому спору не хватает искренности. Пошли Сусана, на привычную нашу прогулку в сад. Еще осталось время. Но я должен поторапливаться, потому что темнеет. Скоро придет очередь этого… и его верующих. (Она беспокойно смотрит на него.) Очередь сигнала! Не так плохо, что мы храним свои головы ясными. Сад не для нас в этот момент. Несмотря на «кто знает», которое твое большое сердце подарило по доброте Луису… Идем, Сусана? (Сусана поднимается и собирается присоединиться к мужу. Луис смотрит на неё, с немой просьбой, чтобы она не отвела взгляд. Её муж, с улыбкой на губах, но нетерпеливо.) Пошли, Сусана!

(Направляются в глубь сцены.)

Луис. (Который и не пошевельнулся.) – Всячески благодарю за доброту обоих. И за твоё «кто знает», Сусана. Сигнал прозвучит.

(Сусана выходит в сад.)

Энрике. (Посмеиваясь, исчезая.) – Нет, Луис. Не зазвучит.
Луис. (Опять воодушевленный, на бегу к двери в сад.) – Прозвучит!
Энрике. (Уже из сада.) – Нет...!

(Пауза. Луис остается непреклонным, тронутый отрицательным ответом. Справа входит Бернардо, остановившийся и разглядывающий его. За ним, прячась за его плечами, Росенда. Они оба - слуги этого дома. Нынешним хозяевам не удалось полностью избавиться от сельского вида их темных одежд. Заметно подталкиваемый Росендой, чтобы заговорить, Бернардо тактично покашливает. Луис оборачивается.)

Росенда. (Говорит с легким и сладким галисийским акцентом.) – Иисусе, мужчина! И еще идет сказать Дону Луису, что я его толкнула!
Бернардо. – Жена, из-за сигналов…
Росенда. – А я скажу, что не смей мне так говорить. Жена! Жена и не «ла Росенда», берегись! «Ла Росенда» сюда, «ла Росенда» туда; но сказать «моя жена», как это будет правильно, так нет: язык может отвалиться.
Бернардо. – Жена, здесь дон Луис…
Росенда. – Да вы поглядите на него, с какой стати мне выходить! Он думает, что я слепая? Но он будет продолжать называть меня «ла Росенда» перед чужими, как будто трудно сказать «моя жена» среди христиан.
Бернардо. (Уже очень недовольный.) – Потому что так не годиться, как ты не понимаешь! Слуги не могут быть такими фамильярными. И потом говорят, что галисийцы умные. Галисиец должен им быть!
Росенда. – А ты кастельянец!
Бернардо. – Да. Мужчина немногих слов. И эти немногие тебя спасают.
Росенда. (Смеясь.) – Иисус! Мало слов говорит! А попробуй сказать дону Луису, не открыв рот и не проронив ни слова…
Бернардо. – Я?
Росенда. – Не обращайте на меня внимания, дон Луис, потерпите; как можно, чтобы за прошедший год он собрался да и отважиться спросить его о том, что он хочет, о том, что он знает, ведь он мне это сказал…
Бернардо. – Но, не ты ли та…?
Росенда. – (Быстро.) Я? И сейчас он скажет, что я его толкнула.
Бернардо. – А разве не ты?
Росенда. – И он скажет это, скажет…
Бернардо. – Поскольку ты видишь, что это не был я, значит, осталась ты.

(Пытаясь пройти. Ла Росенда встает на его пути каждый раз, с бисеринками слез в глазах.)

Росенда.- Ах, эти мужчины! Он также этого хочет, но тупое тщеславие у него не отнять. Красавец, которому Росенда отдала честь, лучше бы она ему не досталась… Матушка моя…!

(Побежденный, Бернардо поворачивается, с вздохом, к Луису.)

Луис. – (Улыбающийся, он присутствовал при диалоге, кладет им руки на плечи.) Он не должен стыдиться. Я знаю вашу проблему. Она всегда та же.
Росенда. (Озабоченно.) – Тогда…?
Луис. – Сигнал прозвучит.

(Она искоса глядит на него недолго, изучая.)

Бернардо. – Так как хозяин говорит, что не будет, мы… Хозяин говорит, что всё это предрассудки.
Росенда. – Предрассудки? А голоса, которые слышаться в пещере?
Бернардо. (Пренебрежительно.) – Галисийка…
Росенда. – А ты, тугоухий! Не слышал музыки, звучавшей там?
Луис. – Но они не сигнал, Росенда. Они еще не он. Эта музыка не имеет ничего сверхъестественного.
Росенда. (Вдруг уныло.) – Вы считаете…?
Луис. – То будет музыка, которую мы должны услышать. А не эти простые аккорды.
Росенда. – И… Мы услышим её? (Короткая пауза. Невеселый, Луис, отделяется медленно от них, чтобы подойти к камину.) Мы услышим её…? (Луис не отвечает и опускает голову на руки. Она приближается.) А если я услышу её этой ночью…? Покончив с днями, которые приходят, так и не зазвучав музыкой. Я говорю: что если воздух наберется сил, чтобы дать сигнал… (Нежно.) Это могло бы быть этим вечером, дон Луис. Порадуйтесь! (Взглянув в окно.) Если зазвучит, то скоро мы услышим его; как только сядет солнце. И я говорю, что, если зазвучит, то лучше, когда… у нас будут известия от утреннего почтальона, Бернардо! (Про себя.) Но если прозвучит этой ночью, ведь не сможет письмо придти так быстро. А почему нет? Господь Наш Всемогущий всё предвидящий… Письмо может быть уже отослано, правда, Бернардо…? Но, может, запаздывает… Или придет раньше…! А если оно уже в почтовом ящике? Почтальон должен был уже придти… (Супруги смотрят друг на друга. В порыве.) Сейчас увидим.

(Выходит быстро, в глубь и направо. Луис и Бернардо поглядывают друг на друга.)

Бернардо. – Простите её. Она уже старая, но как ребенок. У нас не хватает сына, чтобы сделать её настоящей женщиной.
Луис. – Не нужно извиняться. Я ей очень благодарен. У неё больше веры, чем у меня.

(Вздыхает. Росенда вновь заходит, взволнованная.)

Росенда. – У двери стоит сеньор с чемоданом. Я видела его через глазок. Стучал.
Бернардо. – Почему ты ему не открыла?
Росенда. – Поначалу на меня нашел страх. А вдруг это было наше извещение.
Бернардо. (Возмущенно.) Смотрела бы за кухней! Я открою.
Росенда. (Собираясь уйти.) – Сдерешь с себя три шкуры, если оно окажется в почтовом ящике.
Бернардо. – Ступай! (Росенда уходит направо.) Вы извините.

(Луис соглашается. Бернардо скрывается в глубине. Короткая пауза. Росенда опять заходит и следит за дверью. Луис молча смотрит на неё.)

Росенда. (Чтобы оправдать своё присутствие.) – Кто знает, а вдруг это будет что-то для нас… А тогда, сигнал прозвучит этим вечером. Идёт? Мой слух уже твердо…
Луис. – Нет.
Росенда. – В пещере нам позавчера слышались голоса… Это говорил дядюшка Кармело, пастор… Если бы были сообщения…
Бернардо. (Громко.) – Проходите сюда. Тут сообщение хозяину.
Росенда. (выбегает на время.) – Это другое дело.

(Выходит, в то время как входит Бернардо, в компании с Хулианом.)

Бернардо. – Будьте так любезны, подождать немного.

(Выходит в сад. Неизвестный делает легкий кивок Луису. Сам он человек спокойный на вид, с взлохмаченными волосами, светлыми глазами и открытой улыбкой. Одет просто и чисто, с некоторой небрежностью.)

Луис. – Присаживайтесь, пожалуйста.
Хулиан. – Благодарю. Я постою.
Луис. – Я, с Вашего позволения…

(Делает некоторое движение.)

Хулиан. – Не стоит из-за меня, я умоляю.
Луис. – Энрике скоро придет… Я… гость.
Хулиан. – Очень рад. Хулиан Бивар, к Вашим услугам. Старый друг Энрике.
Луис. – Конечно! Здесь о Вас часто вспоминали. Забавно, что нас никогда так и не представили друг другу. Я также старый друг семьи.
Хулиан. - Тем не менее, я думал, что узнаю Вас…
Луис. (Льстиво.) – Моё лицо начинает становиться популярнее с каждым годом. Меня зовут – Луис Бертоль.
Хулиан. – Музыкант?
Луис. – Очень приятно осознавать, что кто-то ещё помнит об этом.
Хулиан. (Приближаясь, чтобы пожать руку.) – А почему нет? А, кроме того, мне нравятся многие Ваши произведения. «Полевой концерт» восхитителен…
Луис. – Большое спасибо.
Хулиан. – Я говорю так, потому что слышал его. Очень отчетливо. Ясное дело, Ваша «Мадридская симфония» мне нравится меньше.

(Бернардо возвращается из сада.)

Луис. – И мне.
Хулиан. – Знаете? Пожалуй, совсем не нравится, если говорить правду. В любом случае, она так же мила… Итак, Бертоль. Представьте себе, какую радость я испытываю, находясь здесь.
Бернардо. – Хозяин говорит, что просит вас подождать немного; он скоро придет.
Хулиан. – Спасибо. (Бернардо выходит направо.) Надеюсь, Вы сыграете нам, гостям, какой-нибудь концерт…
Луис. – Каким гостям?
Хулиан. – Тут нет гостей?
Луис. – Только я. Никогда бы не пришел сюда, а ведь думал, что родовой замок полон народу всё лето.
Луис. (Нерешительно.) Конечно… Только этим летом… никто не приезжал.
Хулиан. – За исключением Вас.
Луис. (С улыбочкой.) – И Вас.
Хулиан. – И я, что уж говорить, не был приглашен. (Молчание. Смотрит на того, нерешительно.) Кажется, что Энрике опаздывает… Почувствовал, наверно, что пришли его докучать. (Смотрит искоса. Пауза.) Вам нравиться философия? Я профессор философии. Если я свободен, мне может прийти в голову поболтать и послушать хорошую музыку… Я устал от книг и учеников; мне нравиться поболтать с любым желающим, не стесняя себя какими-либо рамками. Отдыхать. Но Вам это лето будет полезным, чтобы сочинять.
Луис. – Ну…нет. Я тоже приехал сюда отдохнуть.
Хулиан. (С каждым словом всё растеряннее.) Надеюсь, тогда, Вы не откажете послушать хорошую музыку.
Луис. – (С неуместной иронией, постукивая пальцами о выступ камина.) – Я не возражаю также послушать её. Но она не звучит.
Хулиан. (Потерявшись.) – Нет?
Луис. – Нет.
Хулиан. – Нет рояля, понятно.
Луис. (Вздыхая.) – Есть один в кабинете.

(Молчание.)

Хулиан. – Понимаю, что я не имею права, просить Вас сыграть. Простите.
Луис. – Не поэтому.
Хулиан. – Позвольте задам Вам один вопрос. Нет необходимости пускаться в объяснения; было бы достаточно, если бы Вы сказали да или нет. (Короткая пауза.) Может мне уйти? Я Вам, наверно, мешаю?
Луис. – Полагаю, что об этом Вам лучше спросить Энрике.
Хулиан. – Простите меня за настойчивость. Мы оба - их хорошие друзья. Если мое прибытие несвоевременно, Вы можете избавить Энрике от объяснений. Каждое лето тут гости, а сейчас нет никого. Не спрашиваю причины. Мне уйти?
Луис. – Не знаю, что и сказать Вам… Энрике такой особенный… Иногда думаю, что тоже ему мешаю.
Хулиан. (Поглядывая внутрь.) – Не торопиться прийти; нет сомнений. Что мне посоветуете, сеньор Бертоль?
Луис. – Сложно Вам ответить… Ситуация, на данный момент, какая-то… странная. Ждем чего-то… (Останавливается.) В любом случае, если не собираетесь оставаться, то Вам нет необходимости и знать об этом.
Хулиан. – Получается, Вы советуете мне уйти.
Луис. – Я такого не говорил. Это показалось бы ещё и эгоизмом.
Хулиан. (Проницательным взглядом.) – Эгоизмом?
Луис. (Безразлично.) – Поймите меня. Я не имел в виду, что Энрике понравиться или нет Ваше присутствие здесь. Как по мне, разумеется, Вы мне не мешаете. Вы ошиблись, если думали иначе. Он решит.

(Энрике, в дверях в сад, замечает их.)

Энрике. (Веселым, эмоциональным тоном; с каждым словом всё радостнее и эмоциональнее.) – Хулиан! (Обнимаются.) Какой сюрприз! Сусана сейчас придет; она поднялась через другой вход, чтобы привести себя немного в порядок. Присаживайся. Но прежде я представлю вас друг другу.
Хулиан. – А мы уже.
Луис. – Да. И я вас оставлю. Пойду в сад ненадолго, пока не стемнеет.

(Делает легкий кивок головой и выходит в сад.)

Энрике. – Давай, присаживайся. (Хулиан садиться.) Выпьешь? Или ты трезвенник?
Хулиан. – Пятьдесят на пятьдесят.
Энрике. (Направляясь к бару, открывая его.) Философский ответ, конечно. Как поживают твои философии?
Хулиан. – Не сильно мне помогают. Жизнь куда сложнее. Но на кафедре хорошо.
Энрике. – Виски с сельтерской?
Хулиан. – В Галисии?
Энрике. – В самый раз. Чтобы устранить немного восхитительный колорит этих земель? Сделать?
Хулиан. – Давай. (Короткая пауза.) Бертоль мне сказал, что у вас этим летом нет гостей.
Энрике. – Он… и ты.
Хулиан. – Прости. Я не был приглашен.
Энрике. (Передавая ему выпивку.) – Но, мой друг, что ты хочешь сказать? Невероятно, что между нами…
Хулиан. – Смотри, Энрике; поговорим начистоту. Я приехал, потому что нуждаюсь в некоторой разрядке. Я неожиданно нахожу дом пустым, без твоих мадридских слуг, и хозяин оного заставляет слишком долго ждать, когда ему сообщили о моей визите.
Энрике. – Не было времени напрасно…
Хулиан. – И ты меня даже не спросил о причине моего приезда.
Энрике. – Прости.
Хулиан. – Нет, это ты прости. Ты знаешь, что это в моем духе. Мне кажется, что я тебе помешал и спрашиваю тебя: мне уехать?
Энрике. (Обдумывает, пока пьет.) – Что за глупости! Конечно, ты останешься. Так будет куда лучше.
Хулиан. – О чем ты?
Энрике. - …Сусана и я, мы поживем в свое удовольствие с тобой.
Хулиан. – А Бертоль?
Энрике. – Разве он тебе не сказал ничего?

(Пауза.)

Хулиан. – Почему бы тебе не рассказать мне об этом? Несомненно, у вас что-то случилось. Может быть, я смогу помочь.

(Молчание. Энрике ходит туда-сюда и смотрит на него.)

Энрике. – Ты знаешь историю Бертоля?
Хулиан. – Знаю, что он великий музыкант… Ваш друг с давних пор… И, пожалуй, больше ничего.
Энрике. – Он уже не великий музыкант. Пустяки.
Хулиан. – Не понимаю.
Энрике. - Он был в течение года в одном санатории, с тяжелым психическим расстройством. Кажись, вышел выздоровевшим. Но с тех пор… не возвращается к работе.
Хулиан. – Не хочет?
Энрике. – Не может. И говорит…, эта его странность… она из-за дома…, который мог бы вновь, если удасться напомнить мелодию, ноты от которой он потерял, и которую как раз закончил, когда заболел. Интересно то, что специалисты говорят, что он, пожалуй, попал в точку, он прав. А сейчас намного сложнее… Вот отчего я радуюсь твоему приезду. Я делаю всё возможное, чтобы сохранить здравый смысл, но в этой сказочной и колдовской стране это не легко. Потому что на берегу есть одна пещера, грот, куда весь народ ходит… Говорят, что там они слышать голоса.
Хулиан. – Ничего не понимаю.
Энрике. – Сложно не это! А то, что пещера – это феномен природной акустики и он там учиться.
Хулиан. – Надо будет наведаться туда.
Энрике. – (Улыбаясь.) – Если ты захочешь… Но в доме у нас есть нечто получше. (Пауза.) Знаешь, что такое эоловая арфа?
Хулиан. – Как ты сказал?
Энрике. – Эоловая арфа.
Хулиан. – Так, подожди… Арфа, на которой играл Эол, бог ветра.
Энрике. – Неплохо! А множество культурных людей их игнорирует. И, несмотря на это, они существуют. Я сам видел одну такую в парке владений Эскосиа. Кажется, что в Эскосиа их несколько… И у нас здесь есть одна. Это странное деревянное приспособление, со струнами направленными на запад… Понимаешь?
Хулиан. – Не всё.
Энрике. – Пещера с голосами также смотрит на запад. Бертоль уже не может сочинять, но всей этой связи с миром звуков недостаточно для его секретов… Близость пещеры заставляет его предполагать, что это место - подходящее. Он создал арфу, и говорит, что она совершенна, с системой струн более совершенной, чем обычно… она способна воспроизводить простую мелодию самостоятельно. Свою собственную.
Хулиан. – Собственную?
Энрике. – Эоловы арфы играют самостоятельно.
Хулиан. – Что?
Энрике. (Смеётся.) – Да, друг. Древние верили, что это делает ветер… Бертоль говорит, что должно быть специальное состояние воздуха, когда падающие лучи солнца срезают горизонт… Тогда, и не каждый день, струны вибрируют и издают звуки, которые… льются похожими на необработанную музыку. И пещера – это разновидность природной арфы, чьими струнами являются неровности каменного утеса. Потому она звучит так же, как звучит в Эскосиа пещера Фингаля.
Хулиан. – Чудно!
Энрике. – Не лишись и ты головы, потому что сразу придет ужас. Бертоль ждет, что однажды арфа заиграет забытую мелодию.
Хулиан. – Сама?
Энрике. – Сама.
Хулиан. – Чудо?
Энрике. – Мы говорим – сигнал. Сигнал из тех, чья творческая работа должна возобновиться. Однако, он не сумасшедший, уверяю тебя. Ему и самому не хотелось бы верить в эту нелепость!
Хулиан. – Но верит.
Энрике. – Хочет верить… потому что ему не удасться вспомнить мелодию. В сущности, он - отчаявшийся. И когда не останется во что верить…, начинаешь верить в чудо. (Пауза.) Смеёшься?
Хулиан. – Я думал о том, что мир полон совпадений. В которые мы все немного верим… Посмотри: я приехал сюда также в надежде… на другую вещь. Хотя я не нуждаюсь в сигналах, потому что для меня всё является сигналом. Во всяком случае, сигнал, которого вы ждете…
Энрике. – Я его не жду, Хулиан.
Хулиан. – Ты уверен?
Энрике. – Шутишь?
Хулиан. - Нет. Ты здесь хозяин: но у тебя тут не только музыкант, а и позволяешь размещать арфу. Почему?
Энрике. (Банально.) – Эолова арфа всегда занимательна.
Хулиан. – Не по этой причине.
Энрике. (Серьёзно.) Ты прав. Я сделал это из сострадания. Луис был нашим большим другом. Ему некуда идти. Мы его приютили здесь, надеясь, что сельская местность пойдет ему на пользу. Потому я отказался от гостей. Еще виски?
Хулиан. – Мне бы остаться немного. (Пьет. Улыбается.) Мне не передадутся колдовские чары, не беспокойся. Но я думаю о скрытых причинах совпадений…, и ты спровоцировал одно.
Энрике. – Я?
Хулиан. – Да. Потому что предлагаешь мне виски, чтобы устранить загадки Галисии и эоловой арфы…, а виски шотландское. Из мест, где ты видел эоловые арфы и где находится пещера Фингаля, эта гигантская арфа.
Энрике. (Оторопелый.) – Черт…
Хулиан. (Поднимается, смеясь, и похлопывает его по плечу.) – В мире всё сигнал, друг мой. Случайностей не существует.

(Крадучись справа, появляется Бернардо.)

Бернардо. – Вы звали?
Энрике. – Нет.
Бернардо. – Нам показалось…
Энрике. – В любом случае, пришел вовремя. Возьми чемодан сеньора Бивара и отнеси его в комнату в галерее.
Бернардо. – Да, сеньор. (Идет на задний план и останавливается.) Полагаю, что… есть письма в почтовом ящике.
Энрике. (С легкой тревогой.) – Правда, совсем забыл. (Дает ему ключик.) Скорее принеси их.
Бернардо. – Да, сеньор.

(Поспешно выходит.)

Биография

Произведения

Критика