Карлос Рохас. Хитроумный идальго и поэт Федерико Гарсиа Лорка поднимается в ад
А. Грибанов
Открывая книгу, читатель предвкушает что-то необычное. Во-первых, роман написан очень известным писателем и литературоведом Карлосом Рохасом (род. в 1928 г.); во-вторых, роман посвящен судьбе знаменитого испанского поэта, трагически погибшего в первые дни франкистского мятежа в 1936 г.; в-третьих, этой книгой Рохас завоевал премию «Надаль» за 1979 г. — одну из самых престижных испанских литературных премий; в-четвертых, одно только название звучит многократно интригующе: первая часть его воспринимается как реминисценция из «Дон Кихота», а последняя — как напоминание о пьесе Тенесси Уильямса «Орфей спускается в ад».
Написана книга в сонатной форме: вступлению адекватна первая часть (самая краткая и энергичная) под названием «Спираль»; экспозиции соответствует «Арест»; разработка дается в третьей части, названной «Судьба», а реприза — в четвертой, которая озаглавлена «Суд». Сонатному принципу соответствует и последовательность главной и побочной тональностей.
Главная тональность и главная партия связаны с образом самого Гарсиа Лорки, его переживаниями и воспоминаниями о прошедшем. Побочная тональность связана с образами людей, погубившими его. В некоторой степени обе тональности соотносятся между собой в рамках известной антитезы «поэт и чернь». Если из переплетения обеих тональностей извлечь чисто историческую реконструкцию, то она сведется к отъезду поэта из Мадрида в Гранаду, несмотря на самые тяжелые его предчувствия; в Гранаде спутник по поезду преследует его вплоть до дома друзей, где он прятался. Затем следуют заключение и расстрел без суда.
Предчувствия неминуемой гибели героя «просто за то, что он такой, какой он есть», позволяют Рохасу ввести важную тему поэзии как способа предсказания судьбы (интерпретация старой идеи о том, что все стихи великого поэта можно рассматривать как предсказание собственной судьбы). Стихи как бы влияют на последующие события, но, конечно, не на сто процентов их предопределяют. Позднее, в части «Судьба», Рохас дает разработку этой музыкальной темы в форме возможных вариантов судьбы поэта. Лорка, будучи в аду, встречается последовательно с двумя двойниками, которые попадают туда же, но прожив жизнь иначе, избежав расстрела. Первый из них, старик, до самой смерти прятался на втором этаже дома, где действительно скрывался поэт. Его просто не нашли мятежники, и он медленно агонизировал в тесном пространстве своего убежища, с тоской узнавая о своей «посмертной» славе. Второй двойник не уехал в Гранаду, эмигрировал (скорее всего в США), женился и нашел в себе мужество отказаться от Нобелевской премии по литературе.
Поэт вынужден в аду поочередно спорить с обоими двойниками: кто же из них подлинный Лорка? Причем это «расслоение» личности вызвано простой мыслью, промелькнувшей в сознании поэта в момент ареста. А не притвориться ли сумасшедшим, чтоб избежать гибели? Вероятно, это единственная линия, которая оправдывает претензию автора на сравнение его героя с Дон Кихотом. Во всяком случае, никакого иного оправдания этой связи, прокламированной в названии книги, найти не удается. Равным образом не удается найти и оправдания для намека на мифологему Орфея — за полным отсутствием Эвридики в романе Карлоса Рохаса, где страсти героя могут напомнить лишь чувства Ашенбаха из «Смерти в Венеции» Т. Манна.
Столь же трудно понять внутреннюю связь общего потока повествования с многочисленными именами деятелей испаноязычных и западноевропейских литератур — кроме того, что поэт, вероятно, много читал и со многими был знаком. Иначе это созвездие имен никак не мотивировано. Как, впрочем, не мотивированы и неоднократные сбои в стилистической интонации: фрагменты от первого лица неожиданно сменяются иными — от второго; или неожиданно автор перестает соблюдать правила пунктуации...
Короче говоря, в книге недостает организующей идеи. Отсюда перебивы дыхания, опора на «звучные» имена, торопливая готовность менять технические приемы рассказа. Правда, Рохас поставил перед собой почти невыполнимую задачу: не будучи поэтом и не имея этого опыта, он попытался увязать поэтическую фантазию с судьбой поэта, а заодно развернуть картину гражданской распри, которая определила историю его родины на много десятилетий вперед. Однако это «смягчающее обстоятельство» не принимается в расчет на суде литературы. Книга получилась слабая и с сильными элементами спекуляции на материале, что ставилось в вину Рохасу и испанской прессой.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – 1981. – № 5. – С. 39-40.
Критика
