«Оптимистический» конфликт
В. Бавина
Улучшать нравы своего времени — вот цель, к которой должен стремиться каждый писатель, если он не хочет быть только «увеселителем публики»...
О. Бальзак
Хотелось бы больше читать произведений о любви и семье, которые бы разрешали конфликты именно в оптимистическом духе», — пишет в редакцию один из читателей.
Но как же сторонники подобного взгляда представляют себе «оптимистическое решение» любовных конфликтов? Увы! нередко очень упрощенно: в современных книгах ни в коем случае нельзя показывать распад семейных связей.
Люди, отстаивающие подобную точку зрения, исходят, конечно, из самых добрых побуждений: они пытаются охранить наше общество от аморальных поступков некоторых граждан. […]
Все это так. Ну, а когда речь идет не о поступках безнравственного человека, а о поведении людей нравственных, в которых развито чувство долга, «самообладания и самодисциплины» в любви. Как они должны вести себя в сложных семейных отношениях, если почему-либо эти отношения сложились так, что по своей сущности не отвечают требованиям нравственности? Возникает вопрос: что же более безнравственно — уйти от человека, которого не любишь и даже не уважаешь, или жить с ним, лгать и лицемерить? И действительно ли общество заинтересовано в сохранении всякой семьи во что бы то ни стало?
[…]
Вспомним слова Вольтера. «Брак и его узы, — писал он, — или величайшее добро, или величайшее зло; середины нет. Брак — самое дорогое сокровище людей, когда согласие души и сердец, чувств, вкусов и характеров стягивают его узы, созданные природой, связанные любовью и облагороженные честью. Боже! Какое удовольствие любить открыто и носить имя любимого человека. ...Ваши дети, драгоценный залог, рожденный от любви, служат новыми узами ее. Такой брак, такой дорогой союз, если он встречается — само небо на земле. Но печально продать по договору свою свободу, свое имя и свое положение, подчинить их воле деспота, первым слугой которого становишься; ссориться или избегать друг друга днем, садиться за стол без радости, проводить ночи без любви; постоянно опасаться проявить слабость,.. обманывать... или жить без надежды в томлении несносного долга; вздыхать, сохнуть в глубоком страдании — такой брак ад нашей жизни».
[…]
Истинно оптимистическое решение конфликта состоит не в том, чтобы убеждать читателя, будто в полностью распавшейся семье все может уладиться. Но отчего же в ряде современных романов, поэм, пьес, кинофильмов мы с таким упорством держимся все того же «оптимистического» варианта?
И не потому ли с таким вниманием, интересом и уважением читаешь книги тех писателей, которые, понимая всю полноту общественной ответственности за состояние нравов, решают моральные проблемы в своих произведениях без ханжества. Такие книги говорят читателю, что люди должны устраивать свою жизнь честно, чисто, на основе взаимного уважения. И не только тогда, когда любят друг друга, но и тогда, когда разлюбили, и особенно тогда, когда разлюбил один, а другой еще любит. Надо уважать не только свои чувства, но и чувства другого человека, они должны быть так же святы, как и твои собственные.
[…]
В семье Белокуровых (Л. Воронкова. «Личное счастье», Детгиз, 1961 г.) и в семье Андроновых (М. Прилежаева. «Пушкинский вальс», журнал «Юность», № 3, 1961 г.) случилось одно и то же несчастье: от жены ушел муж, от дочери — отец. Но как по-разному ведут себя люди в этих семьях! Какие разные у них представления о том, что такое долг, гордость, человеческое достоинство!
Причины ухода в обоих случаях очень схожие: и Белокуров и Андронов уходят из семьи потому, что не хотят больше лгать, притворяться, мучить себя и других. Естественно, что и покинутые семьи переживают чувства стыда, одиночества и беспомощности. И обе дочери думают об отцах почти одинаково (Тамара Белокурова: «Такой старый, ему уже сорок лет, а он еще счастья ищет!», Настя Андронова: «Папа, а ведь ты уже пожилой, вон у тебя и волосы уже седеть стали, вон и морщина на лбу, неужели ты влюбился в чужую женщину, господи, даже смешно, что ты влюбился!»). И все-таки это разные конфликты, потому что очень уж разные люди в них участвуют.
Белокуров, женившись по любви, скоро убедился, что жена его — ограниченная мещанка, убежденная иждивенка, грубая, эгоистичная натура, словом, в нравственном смысле — человек для него совершенно чужой. Но изменить что-нибудь, с его точки зрения, уже невозможно: ведь «жена не рукавица, с белой ручки не стряхнешь». И никогда бы он не ушел из дома, если бы не уехал работать в деревню. Жена поехать с ним, конечно, не захотела: как же можно оставить городскую квартиру со всеми удобствами?! Пусть поживет там один, коли не сумел отказаться. Отслужит свое и вернется. Однако Николай Сергеевич «служить» не умел: он любил свою работу, поэтому и в деревне нашел увлекательное дело, завоевал авторитет у народа, был назначен директором совхоза. Он вдруг почувствовал себя человеком, вырвавшимся из тяжелого морального плена, понял, какое это счастье, и... решил не звать жену в деревню. В городе оставалась дочь... Как быть с ней? Николай Сергеевич любил дочь и видел, что жена плохо ее воспитывает. Он сделал ещё одну попытку спасти дочь от дурного влияния жены: уговорил Тамару приехать к нему. Но дочь уже слишком далеко отошла в нравственном смысле от отца.
Аркадий Павлович Андронов всегда по-настоящему любил свою жену, и жена была ему в жизни верным другом и единомышленником. Про их семью говорили: «Здорово у вас. Умно как-то, дружно. Завидно даже!» Но вот встретилась на пути Аркадия Павловича Анна Небылова, женщина яркой красоты, огромной энергии, вся в обаянии молодости, — так непохожая на его тихую, скромную, уже стареющую жену. Вспыхнула новая любовь, большое, настоящее чувство, справиться с которым было невозможно. Аркадий Павлович ушел из семьи. Однако счастье жизни с любимой женщиной отравлено для него жалостью к оставленной им жене и любовью к дочери. Он чувствует свою невольную вину перед людьми, которые его все еще любят. Он боится потерять их уважение, потому что сам их уважает, и пытается хоть как-нибудь смягчить удар.
Когда разлюбила только одна сторона, а другая продолжает любить, конфликт возникает, естественно, наиболее острый. Человеку, продолжающему любить, уход любимого кажется ужасным предательством и воспринимается поэтому как трагедия. В порыве отчаяния он начинает совершать один за другим безнравственные поступки: оскорблять ушедшего, желать ему всяческого зла, восстанавливать против него детей и т. п.
«Неужели другая заняла ее место? — думала Антонина Андроновна. — Пусть попробует, — грозно прошептала она, и былые огни зажглись в ее синих глазах, — пусть попробует!..» «Но ведь твоя семья уже распалась... — против воли возразила она сама себе, — он же сам тогда сказал: «Все равно у тебя нет семьи»... «И у него не будет! — оборвала она сама себя и крепко пристукнула костяшками пальцев по столу, — вы у меня узнаете, какая я оставленная жена!»
Такая женщина, как утопающий хватается за соломинку, пытается любыми средствами удержать около себя человека, которого любит, защитить себя от позора, выпадающего по старинке на долю брошенной жены (как будто виновата в этом она!). Но она забывает при этом, что сама-то поступает безнравственно: не в силах оградить себя от унижений, она попадает в положение человека, присутствие которого лишь терпят в силу необходимости. Нет уж, если защищать свою гордость, то совсем не таким путем!
Поучительно в этом отношении поведение жены Аркадия Павловича. Эта с виду слабенькая, «негромкая» женщина не только умна, но и обладает большой внутренней силой и нравственной культурой, подлинным чувством женского достоинства. Именно эти ее качества так выгодно отличают ее от многих других женщин, оказавшихся в подобной ситуации, и помогают ей — женщине уже немолодой и не очень красивой — одержать нравственную победу над женщиной молодой и красивой. Очень важно и то, что ее дочь Настя (а с ней и все молодые читатели) получает блестящий урок достойного поведения женщины в критический для нее момент.
Анна Небылова, к которой ушел Аркадий Павлович, может быть, даже бессознательно (такова уж ее натура) любит в Аркадии Павловиче прежде всего его положение известного хирурга. Прекрасно изучив этот тип женщины-хищницы, М. Прилежаева тонко и зло разоблачает ее внутреннюю безнравственность, эгоизм, себялюбие, беспощадность ко всему, что стоит на пути к достижению цели.
До сих пор у нас (тоже по старинке) еще можно услышать такое: эта женщина безнравственна потому, что «разбила» чужую семью, «увела» чужого мужа. Справедливо ли подобное обвинение? Можно ли «разбить» семью, то есть разрушить её извне? Можно ли считать безнравственной женщину только за то, что она полюбила женатого человека?
Все это вопросы отнюдь не праздные, ибо от правильного ответа на них зависит верное решение любовного конфликта. […]
Анна Небылова безнравственна не потому, что «увела» чужого мужа, а потому, что любила не столько самого Аркадия Павловича, сколько его положение. Сама-то Анна, конечно, стала бы это весьма искренне отрицать: она убеждена, что любит в Аркадии Павловиче его высокие моральные качества. Но читатель тут же убеждается, что именно эти его качества больше всего и мешают ее счастью, так как Аркадий Павлович уже начинает догадываться, что душа Анны далеко не так прекрасна, как ее лицо и ее слова.
Удивительно достоверно, с глубоким пониманием психологии своих героинь рисует М. Прилежаева сцену встречи Анны с женой Аркадия Павловича. Анна понимала, что Аркадий Павлович принадлежит ей не целиком, какая-то часть его души все еще отдана прежней семье. Кроме того, Анна (что, кстати, свойственно подобным людям) оценивала поступки жены Аркадия Павловича, как говорят, на свой лад: лично она, Анна, не уступила бы своего мужа никому! Будучи по своей натуре человеком активным, она не хотела ждать, пока все само собой образуется, и пошла навстречу событиям. Первое, что она решила, — завоевать расположение Насти. Но, столкнувшись с ней, поняла, что Настя никогда не признает ее, тем более не станет ей другом. Тогда она решила встретиться с женой Аркадия Павловича и заставить ее добровольно отступиться от мужа.
Эта сцена, в которой женщина с высокой нравственностью одерживает победу над женщиной безнравственной, принадлежит к лучшим страницам повести М. Прилежаевой.
Анна Небылова, гордая любовью Аркадия Павловича и защищенная, как ей кажется, этой любовью, как броней, от всевозможных оскорблений и унижений, смело шла в дом оставленной жены. Но, едва переступив порог, она тотчас же поняла, что ошиблась. «О, ты не простушка!» — сообразила Анна, когда ей предложили сесть не там, где она хотела бы (в кресло возле стола Аркадия Павловича), а на поставленный специально для нее посреди комнаты стул. Она сразу почувствовала себя «неловко и глупо — вся на виду! И на дистанции».
И Настя, присутствовавшая при этой сцене и очень переживавшая за мать, с гордостью подумала: «Умная мама! Вот кто сильный и смелый, моя слабенькая, негромкая мамочка, а не эта пышная, белая и розовая женщина, которая наступает на тебя, точно танк». Настя с ревнивой тревогой наблюдала за матерью. Мать не курила. «Хорошо, что она не курила. К ней не идет курить». Она присела на кончик тахты и ждала. Мама «выглядела хрупкой в черном закрытом платье, неуловимое изящество было в ее позе».
И Анна вдруг почувствовала отчаянную бесцельность своего прихода: «Пришла и ничего не проведала, кроме того, что какая-то опасная для ее благополучия сила заключена в этой хрупкой женщине, немолодой и прелестной, даже увядание ее было прелестно, как осенний, неяркий, задумчивый день».
Читатель, бесспорно, поймет очень важную мысль: несчастье само по себе, какой бы характер оно ни носило, не может унизить человека. Унижает человека только его собственное недостойное поведение в тяжелую для него пору.
Но представление о нравственном облике жены Аркадия Павловича было бы неполным, если бы мы не раскрыли еще одну сторону ее характера. Мать Насти любила своего мужа, очень любила. Его уход из семьи был для нее страшным ударом. Но уход этот, оскорбив ее гордость и больно задев самолюбие, не убил в ней любви. Может быть, именно поэтому она вела себя гордо и независимо, с большим чувством собственного достоинства. В самый критический момент ее жизни она проявила себя человеком большой нравственной силы,
Если один из лучших способов воспитания — воспитание собственным примером, то естественно, что в семьях, где родители друг к другу по меньшей мере равнодушны, не уважают один другого, а нередко и обманывают, трудно вырастить детей нравственными.
Антонина Андроновна Белокурова очень любила свою дочь. И казалось, Тамара должна была бы платить матери тем же. Однако Тамара не только не любила, но даже не уважала мать, относилась к ней пренебрежительно. И виновата в этом была прежде всего сама Антонина Андроновна. Будучи по натуре человеком безнравственным, она, естественно, не могла воспитать нравственности в Тамаре. Она оценивала все с чисто потребительской точки зрения, этот же взгляд на жизнь воспитала и в дочери. Тамара и на родителей смотрела как на людей, которые дают ей возможность легко и красиво жить, без каких-либо усилий с ее стороны.
«— Ну, как бы тебе хотелось жить, чтобы чувствовать себя счастливой? — спрашивает Тамару ее подруга Зина Стрешнева.
- Правду?
- Конечно, правду.
— Ну так вот, я никогда не была так счастлива, как в то лето на даче у Олечки... — Взгляд Тамары стал влажным, мечтательным и далеким. — Как весело они живут, как хорошо там, всегда накрытый стол, всегда гости, музыка, танцы, молодежь... Ой, как хорошо мы там жили! Встанем, искупаемся, а на веранде уже стол накрыт... Позавтракаем, оденемся... Я люблю красивые платья... А потом идем гулять, катаемся на лодке, танцуем... Пластинки у них заграничные. Уже к обеду в доме полно. Молодые люди такие все любезные, хорошо одетые. Иногда, правда, чуть-чуть выпивали лишнего... Но они же не дети в конце концов! И так у них каждый день, каждый день! Дача? Отдых? Пустяки. У них и в Москве так же. Счастливые!
Значит, отец с утра до ночи работает, а они...
Ну и что же? Он же не возражает!»
Вот нравственный идеал девицы, которая может без всякого сожаления бросить родной матери: «Оставленная жена!»
Антонину Андроновну тяжело поразила эта жестокость дочери, такой любимой и балованной. А поражаться, собственно, нечему. Разве не сама она развила в Тамаре все эти пороки: эгоизм, равнодушие и неуважение к людям, отсутствие элементарного трудолюбия и неумение ценить чужой труд?! Она почти выгнала из своего дома учительницу, пришедшую поговорить о недостатках Тамары. Она кричала на домработницу и мужа за то, что они хотели приучить Тамару хотя бы убирать за собой в комнате. Она в присутствии дочери высказывалась с пренебрежением о Тамариных одноклассниках только потому, что они дети слесарей да вальцовщиков, а то и дворников. Она внушала неуважение к отцу — единственному человеку, который мог бы воспитать в Тамаре нравственные навыки...
Уход отца из семьи хотя и поразил Тамару, но никакой трагедии по этому поводу она не пережила, ничто в ее душе не разрушилось. «Значит, мы с ней такие... которых не любят. Которых бросают...» Ей не жаль матери, не жаль и отца. И когда она с вызовом повторяет слова матери об отце: «Пускай уходит. Но пускай он дает нам деньги. Мама так и сказала: «Оставлю ему на хлеб и на воду. Вот и пускай повертится», — становится ясно, что это и ее, Тамарино, отношение к отцу.
И снова хочется вернуться к той, другой повести, где тоже распадается семья, но где мерило всех ценностей — не деньги, а высокая нравственность. Для такой семьи измена отца — это подлинно человеческая трагедия, испытание веры в людей, в любовь.
Первая догадка, еще не проверенная, о том, что между матерью и отцом что-то произошло, повергает Настю в смятение: «Что над ними стряслось?» Но тут же она отбрасывает всякие, кажущиеся ей бессмысленными, подозрения. «Но может быть... не случилось ничего. С папой не может случиться «такого». Разлюбить такую женщину, как мама, а ее, Настю, бросить в тот момент, когда для нее начинается новая жизнь, «совсем новая, серьезная, счастливая»? И, поняв, наконец, что отец действительно ушел, она отказывается от прежних планов. «Оставить мать одну, в пустом доме?.. Мамочка, бедная, ты изведешься от горя, — думает Настя. — Ты стыдишься, что он ушел? Ты гордая, ты зачахнешь одна... Я должна забыть о своей цели...» Как отличаются эти мысли Насти, полные любви, сострадания и нежности к матери, от холодной иронической реплики Тамары «оставленная жена»!
Настю не интересует главный вопрос, волнующий Тамару: кого будет содержать ее отец? Его деньги теперь им с мамой не нужны. Их обеих одинаково оскорбляет предложение оставаться на его иждивении. С возмущением говорит Настя посланнице отца: «Скажите, что я выброшу его деньги в помойку. Не забудьте, точно скажите: разорву — и в помойку». Настю потрясает кажущаяся ей легкость, с которой отец порывает те духовные связи, которые она, Настя, считала незыблемыми.
И, хотя мать жалела и не винила отца, Настя винила и не прощала, не могла любить его, как прежде. «Нет прежнего отца. Есть слабый, запутавшийся, неуверенный человек». Поэтому когда отец, пытаясь наладить с Настей отношения, говорит ей, что она, Настя, должна любить его, потому что он ее отец и «притом не самый плохой», Настя безжалостно бросает ему в лицо: «А самые плохие — какие?»
Действительно, в ранней юности, когда все чувства крайне обострены, когда душа человека полна романтики, а идеалы чтятся сильно и свято, — если в такое время человек разочаруется в самом близком и дорогом ему существе, которому он безгранично верил, то это может надолго, а иногда на всю жизнь поколебать веру в чистоту и прочность человеческих отношений.
«Сто раз знал из жизни и газет, что бросают семью, — пишет бывший Настин одноклассник Дмитрий Лавров, — но Аркадий Павлович, которого я считал высшим образцом человека, кроме известных на всю страну героев с громким именем, — разве, можно было ждать? Опускаются руки, не хочется верить в людей, если даже Аркадий Павлович бросил самого верного друга...»
В чем же должно состоять оптимистическое решение этого конфликта детей и родителей? Проблема еще более сложная, чем конфликт взрослых. Любой распад семейных отношений калечит души детей. И все-таки правда, какой бы горькой она ни была, для ребенка всегда полезнее, чем ложь. На примере этих двух повестей видно, как поступают в этой ситуации люди нравственные и безнравственные. Как ни велико страдание жены Аркадия Павловича, как ни сильна ее обида на мужа, она ни единым словом не хочет опорочить отца в глазах дочери в противоположность тому, как это делает Антонина Андроновна.
Великий поэт Низами сказал:
Бывает, что любовь пройдет сама.
Ни сердца не затронув, ни ума.
То не любовь, а юности забава.
Нет у любви бесследно сгинуть права.
Она приходит, чтобы жить навек,
Пока не сгинет в землю человек.
В этих строках есть глубокая психологическая правда. Да, любовь — это не только увлечение сердца. Это прежде всего общность духовных интересов, та душевная гармония, «психическая музыка», которая делает людей близкими и родными. Такой любви не дано права сгинуть бесследно. Она может выдержать многие испытания.
Жить под одной крышей — дело сложное и трудное. Люди слишком уж близко видят друг друга. Романтическое сменяется обыденностью. «Причесываться, одеваться — для кого? Вот придут, тогда и оденусь...»
Поговорить «с мужем о его делах на работе, понять его настроение, узнать, что его огорчает или радует? Но ведь он совершенно не умеет жить!» — так рассуждает героиня Л. Воронковой Антонина Андроновна. Естественно, что при таком полном непонимании друг друга брак умирает, едва проходит увлечение сердца. Так и случилось в семье Белокуровых.
И совсем по-другому воспринимается разрыв в семье Андроновых, где было все, что делает брак прочным: и уважение, и дружба, и духовная близость. Этот брак еще жив, и поэтому уход Аркадия Павловича воспринимается как нечто неестественное, противоречащее уму и сердцу. Поэтому Настя и недоумевает, как «такое» могло случиться с ее отцом. Наблюдения повседневных отношений родителей друг к другу давали Насте все основания быть уверенной в прочности, незыблемости их любви. Именно поэтому уход отца был для нее неожиданным и непонятным.
Мы не знаем, вернется ли Аркадий Павлович в семью; но логика отношений между ним и его женой, а также между ним и Анной Небыловой такова, что дает нам основание предполагать: брак Андроновых выдержит даже такое тяжелое испытание.
Повесть М. Прилежаевой и повесть Л. Воронковой — обе они дают нравственное, с точки зрения морали, решение проблемы. Этим они, без сомнения, принесут большую общественную пользу, подскажут молодому поколению истинно оптимистическое решение очень трудной и сложной проблемы.
Л-ра: Октябрь. – 1962. – № 1. – С. 202-208.
Критика
- Л. Воронкова «В глуби веков»
- Мир очарованный и проза жизни (О стиле повести Л. Воронковой «Гуси-лебеди»)
- «Оптимистический» конфликт
Поделиться