О Евгении Замятине, физике, нанотехнологиях, киборгах и постмодернизме

В. В. Колчанов

В статье рассматривается поэтика романа-антиутопии Е. И. Замятина «Мы» с точки зрения постмодернистской замещаемости. В качестве аллюзий и коннотаций интертекста впервые исследуется такой аспект человеческой деятельности, как физика. Ее направления 一 электромагнетизм, нанотехнология и кибертроника 一 вписываются не только в основы жан­ра научной фантастики, но и в традицию европейского романтизма.

Ключевые слова: Замятин, постмодернизм, фантастика, иррациональное число, физика, формула проводника, андроид, нанотехнология.

V. V. Kolchanov

ABOUT YEVGENIY ZAMYATIN, PHYSICS, NANOTECHNOLOGIES, CYBORGS AND POSTMODERNISM

In article the poetics of the novel anti-utopia of Ye. I. Za­myatin «We» from the point of view of a post-modernist substitu­tability is considered. As hints and connotations of intertext such aspect of human activity as physics is investigated for the first time. Its directions - electromagnetism, nanotechnology and ki- bertronika - are entered not only in bases of a genre of science fiction, but also in tradition of the European romanticism.

Key words: postmodernism, fantasy, irrational number, physics, conductor formula, android, nanotechnology.

О писателе Е. И. Замятине, выпускнике пе­тербургского кораблестроительного института, внесшим в свой самый известный роман «Мы» своеобразный математический шифр, некий пи­фагорейский код и даже фрагменты нумерологи­ческих наук - гематрии и изопсефии, писали много и охотно. По этому поводу можно было бы составить целую библиографию. И главное, на что обращали внимание литературоведы, - это на математический корень «√-1». О том, что это «странное, с точки зрения математики, соче­тание (иррациональный √-1)», что оно «никакого отношения к иррациональным числам не имеет, и тем более не является одним из них», было впервые высказано американскими учеными Т. Лахузен, Е. Максимовой и Э. Эндрюс [3]. Ис­следователи проделали большую, кропотливую работу - посвятили целый раздел книги деталь­ному анализу √-1 с точки зрения комплексных чисел и пришли к выводу о нем как скорее о ли­тературно-философском образе, о «символе двойственности, единства и борьбы противопо­ложностей», нарушении закона энтропии, «неод­нозначного мироощущения Д-503» [3, с. 40-43].

Думается, это верно, и в то же время отчасти нет, когда дело касается прикладного математи­ка, математика-кораблестроителя, практика, морского инженера, связанного с электротехни­кой. Прикладник не мог ошибиться в словесном определении: «иррациональные числа», «в мире корней из минус 1», «иррациональный корень», «иррациональная формула», поэтому давайте по­смотрим внимательнее на сам знак в той редак­ции, которую предлагает видный московский ли­тературовед и специалист по творчеству Е. И. За­мятина, Е. Б. Скороспелова (объявившая, кстати, писателя первым постмодернистом), и отбросим представление о квадратном корне, так как в числах иррациональных квадратный корень да­леко не исчерпывает более широкого понятия радикала V, исчисляемого в разных степенях, тем более что в скороспеловской редакции рома­на знака математического корня ни разу не встречается [2]. Существуют только латинские машинописные заглавные литеры V и I «V-I», прописанные через дефис. Мы именем скрытое значение через их вычитание или их отношение. В Записи і8, например, есть следующее описа­ние отношения: «я вижу: бесконечно огромное, и одновременно бесконечно малое, скорпионооб­разное, со спрятанным и все время чувствуемым минусом-жалом: V-I». «Минус-жало» «-», веро­ятно, и есть, или точнее выразиться, воспроизво­дит в формуле «V-I» иррациональные числа, так как согласно определению иррациональных чи­сел, «всякое иррациональное число может быть заключено между двумя рациональными числами (значениями по недостатку и по избытку), раз­ность между которыми сколь угодно мала» [і]. С этой позиции иррациональное, или, как его можно еще назвать, дробное бесконечное число, существует для Д-503, и в математике оно имеет такое же право на существование, как, например, элементарные частицы и их воздействие на опы­ты в физике. С бесконечным числом-погреш­ностью встречается душа Д-503 в детстве во время урока электромеханического учителя Пляпы, в момент перед операцией, в фантазии об инакомыслящем, сравниваемым с «первым ме­теоритом из целого ряда грохочущих горящих камней, высыпанных бесконечностью на наш стеклянный рай (Запись 22), в размышлениях со­седа по уборной, высчитавшего, «что бесконеч­ности нет» (Запись 39). «Последняя 一 это для де­тей: детей бесконечность пугает, 一 говорит ге­рой- повествователь, - а необходимо 一 чтобы де­ти спокойно спали» (Запись 30). Бесконечность в виде «V-I»13, т. е. чертову дюжину раз входит в мистериальный узел романа - поиск «Послед­него числа» - числа счастья, связанного с уст­ройством Единого Государства и с полетом кос­мического корабля «Интеграл», для описания ко­торых одной науки математики недостаточно.

Д-503, как и автор романа, прикладной ма­тематик, инженер-испытатель, поэтому в данной реальности необходимо добавить еще одну нау­ку, которую забывают практически все исследователи, тем более, что она логично вытекает из принципа сопредельности. Сопредельная с мате­матикой наука - физика. Нас будет интересовать ее раздел «электромагнетизм», современное пер­спективное направление «кибертроника» и ее так называемые нанотехнологии. Но обо всем по по­рядку. В романе «Мы» четыре из семи символов- литеров персонажей романа S, R, I, Ф (S, R, I, Ф, Д, О, Ю) и наш выделенный восьмой персональ­ный символ V, имеют физические значения, в которых содержатся главные параметры электромагнетизма. Для произведения это явно не случайно. К тому же символ V как было уже дважды отмечено, встречается в романе 13 раз, в отличие, скажем, от Ф, употребленном всего два раза. В физике такими символами обознача­ются следующие параметры: S - поперечное се­чение проводника, R - его сопротивление, I - си­ла тока, Ф - магнитный поток; символ же V име­ет целых две важных составляющих - скорость изменения магнитного потока и напряжение, или разность потенциалов на концах проводника. Оба параметра обозначаются через знак V: v строчная - скорость изменения магнитного по­тока, V прописная - электрическая измеритель­ная единица Вольт, ставшая знаком опасности и смерти на электроприборах и в местах их соеди­нений, особенно на опорах электропередач. V (Вольт) не только позаимствовал пиратскую черную шутку - портрет «веселого Роджера» в «электрификации всей страны» - на столбах- опорах ЛЭП, но и технически сакрализовал, та­буировал индустриальное пространство так, как в древности столбами отмечали места погребе­ний и кормушки духов. V-I в шутку непосредст­венно связан с одним персонажем романа - электрическим прибором - роботом с шутли­вым прозвищем Пляпой, впервые заинтриго­вавшим героя в рассказе об иррациональных числах и V-I.

Нетрудно добавить, что даже любовные взаимоотношения персонажей завязаны на физи­ческой шутке - формулах тока, где сам Д-503, ло­гически являясь Д - диаметром проводника, по поверхности которого ток и бежит, размышляет: «И может быть, как раз сию минуту, ровно в 22, когда я пишу это - она, закрывши глаза, так же прислоняется к кому-то плечом и так же говорит кому-то: «Ты любишь?» Кому? Кто он? Этот, с лучами-пальцами (Ф. - В.К.), или губастый, брызжущий R? Или S?» (Запись 16). Попробуем составить из романных символов формулу про­водника, добавив лишь время и его длину, кото­рые не относятся к чистым параметрам электро­магнетизма. И тогда получим, что:

I= Ф / tR = VR = V1 / S.

Параметры проводника, выходит, можно рас­сматривать как научно-физический фольклор, ко­торый часто можно встретить на современных сайтах [5], или элемент научно-фантастических романов и кинофильмов об андроидах, существах искусственного интеллекта, построенных на про­водниках.

Для более четкого представления об этих существах достаточно обратиться к свободной энциклопедии «Википедия», чтобы получить предельно исчерпывающие, лаконичные и точ­ные определения: «Андроиды - это человекопо­добные роботы. Часто, для увеличения сходства с человеком в конструкцию андроидов добавля­ют различные органические элементы (кожа, ткани и т. д.). В одних научно-фантастических произведениях андроиды описаны как имеющие человеческую внешность электромеханические роботы. В других произведениях авторы называ­ли андроидами полностью органические, но ис­кусственные создания. Существовало также и множество промежуточных значений. С поняти­ем андроида соприкасается значение слова «ки­борг», переводящееся как кибернетический ор­ганизм. Тут делается смысловой акцент на самом симбиозе биологических и электронно-механи­ческих систем. Впервые слово «андроид» употребил французский писатель Филипп Огюст Ма­тиас Вилье де Лиль-Адам (выделено мною. - В.К.) (MathiasVilliersdel'Isle-Adam) (1888-1889) в своем произведении «Будущая Ева» («Tomorrow'sEve») для обозначения человекоподобного робота, описывая искусственную женщину Ада­ли (Hadaly). Адали разговаривала с помощью фонографа. По другой версии слово «андроид» произошло от создателя первых механических игрушек Анри Дро [6].

Отдавая должное большой галерее литера­турно-кинематографических образов, созданной фантастами, все западноевропейские андроиды, начиная с искусственной женщины Адали, говорящей под фонограмму, из романа французского писателя Ф. де Лиль-Адама «Будущая Ева» (1889), до комического Фантомаса и доброго ки­борга Терминатора из самого дорогостоящего голливудского фильма «Терминатор 3: Восста­ние машин» (2003), борющегося с прекрасной представительцей новой модели андроидов, жидкометаллической женщиной-убийцей Т-Х, собственно и сконструированы на формуле опи­санного выше проводника. И если внимательно присмотреться, то можно заметить, что детали киборгов (кибернетических организмов) имеют­ся не только у Пляпы, но и практически у всех персонажей романа. По замятинской иронии, многие нумера Единого Государства напомина­ют андроидные модели из фантастических рома­нов, каждый из них что-то так или иначе допол­няет в общую картину роботизации. Кибертроника будущего в романе преисполнена таких достижений, что, действительно, использует со­единение электромеханического с человеческим. Благодетель изображается Д-503 огромной ста- туированной машиной с нечеловеческой мощью «ЧУГУННОЙ РУКИ», бумажный доктор имеет «лезвие-нос» и «ножницы-губы», I-330 издает молнийный, озонный запах, у Ф из рукавов юнифы выглядывают «пальцы-лучи». И сам главный герой как будто состоит из железных деталей, которые видны в таких фрагментах романа: «Это правда: я, настоящий я не хотел. И все же: какими словами сказать ей. Как объяс­нить ей, что железо не хотело, но закон 一 неизбе­жен, точен» (Запись 14), «Я с усилием 一 будто заржавели все суставы 一 поднял руку» (Запись 25); «как обманывал себя, и как она достала подложные удостоверения, и как я ржавел день ото дня, и коридоры внизу, и как там 一 за Стеною...» (За­пись 39). Д-503, видимо, имеет и прозрачные части тела, так как закрывает рукопись при вхо­де хранителей непрозрачной частью: «Все мое существо билось и пульсировало в той (к сча­стью, непрозрачной) части тела, какою я при­крыл рукопись» (Запись 28).

Насколько провидческими оказываются об­разы таких писателей-фантастов начала ХХ в., как Е. Замятин, в современном мире, можно су­дить сегодня по стремительному развитию моле­кулярной физики и генной инженерии. Слова «революции вечны» главной героини романа I-330 можно отнести и к революции, совершен­ной в этих областях. Новое направление науки в нашем веке получило название нанотехнологий. Один из создателей нанонауки американский ученый Э. Дрекслер, автор книги «Машины со­зидания: грядущая эра нанотехнологии», описал ее единицу как ассемблер, или нанофабрику, в виде огромного чана. В котел закладывался на­номатериал (т. е. отходы), и уж из него выплав­лялись различные вещества с заданной молеку­лярной структурой, вплоть до колоний ДНК и РНК. «По прогнозам NNI (Национальная нано­технологическая инициатива США), 一 как сооб­щал нам еще в 2008 г. журнал «Философские науки», 一 молекулярные наносистемы будут соз­даны около 2020 г. По оценкам CRN (Центр от­ветственных нанотехнологий, США), при целе­направленном усилии молекулярное производст­во (наноассемблеры или нанофабрики) может стать реальностью уже к 2015 г.» [7]. И это всего через сто лет после даты, указанной в конце ро­мана ー《1920», и через три года после выхода этого номера журнала. «Нанофабрикам, 一 читаем дальше, 一 отводится ведущая роль в грядущей научно-технической революции. Простота проектирования и изготовления сложных конструк­ций позволит создавать сверхмощные компьюте­ры, превосходящие современные по быстродей­ствию и объемам обрабатываемой информации в миллионы раз. Суперкомпьютеры в сочетании с нанороботами позволят подробно проанализи­ровать структуру человеческого мозга и понять механизмы его работы. Это, в свою очередь, по­может ученым создать искусственный интеллект, превосходящий человеческий. Любую работу по обслуживанию людей и обеспечению их ма­териальными благами можно будет передать машинам.

Люди получат возможность модернизиро­вать свои тела, заменяя органы и ткани более со­вершенными. Будет возможно даже по собствен­ному усмотрению изменить свой внешний облик, преобразившись до неузнаваемости. Виртуаль­ные миры, поддерживаемые сверхмощными компьютерами, откроют для людей колоссаль­ные возможности для творчества и самореализа­ции. Постройка сверхскоростных космических кораблей и гигантских жилищ в космическом пространстве приведут к быстрой экспансии че­ловечества в космосе и непрерывному освоению пространства вокруг звезд и других источников энергии» [7].

Нумер «Ф и какие-то цифры» с «пальцами- лучами», видимо, настоящий шедевр подобного ДНК-искусственного интеллекта, родившийся физиологически в будущем, а идейно на сто лет раньше «Мы», на творческой вилле Д. Байрона в 1818 г. В состязании на самое ужасное произве­дение ученица поэта, в то время уже введшего в мировую художественную литературу образ вам­пира, М. Шелли создала не менее страшного Франкенштейна. «Франкенштейн, или современ­ный Прометей» (так назывался рассказ английской готической писательницы) триумфально прошелся по европейской ойкумене, и в массовом искусстве ХХ в., когда начал писаться роман «Мы», главный герой рассказа доктор Франкен­штейн уже демонстрировал демонические черты, превратился в чудовище, которое сконструировал. Небезынтересны в этом плане две аллюзии из За­писи 9-й романа «Мы»: действие «чугунной ру­ки», казнящей преступника на Площади Куба, со­провождается «углубленной, строгой, готической тишиной», а жителей Единого Государства герой именует Прометеями: «Но явился Прометей (это, конечно, мы):

«И впряг огонь в машину, сталь,
И хаос заковал законом».

«Мы» - «Прометей» однозначно указывает не только на титанов-монстров, какими были в истории земли сыновья Геи, но и на Франкен­штейнов - «Ф».

Рассказ М. Шелли аукнулся на другом краю Европы - в России. Десятью годами позже не­сколько забытым русским писателем А. Пого­рельским, дядей автора «Упыря» и «Семьи вур­далака», повлиявшего на создание пушкинских образов Командора и Медного всадника, был на­писан цикл готических новелл под названием «Двойник, или мои вечера в Малороссии» (1828). В книге двойник, авторское «я» рассказчика, в задушевной беседе передавал ему мефистофе­левские истории одна страшнее другой. В одной из них «Пагубные последствия необузданного воображения» повествовалось о механической кукле Аделине, источником которой, по верному замечанию одного из современных исследовате­лей [4] повести, послужила «Олимпия - «оду­шевленное» создание физика Спаланцани и пье­монтского механика Копполы» из рассказа Гоф­мана «Песочный человек». Необыкновенная кра­савица, дочь немецкого профессора математики, механики и астрономии Андрони, о которой рас­сказывал автор-повествователь (под знакомым уже нам по замятинскому литеру) «Ф...», ведет себя как светская девушка, приходит на свида­ние к влюбленному графу, восхитительно танцу­ет и даже выходит за него замуж. Более того, в беседе с Антонием выяснялось, что кукла из ис­тории-новеллы не одинока. «Кому неизвестно, - убеждал Двойник Антония в «вечерах», - что знаменитый Альберт (ученый астролог, живший в тринадцатом столетии и прозванный Великим) составил куклу, над которою трудился беспре­рывно тридцать лет? Кукла эта, названная Андроидою Альберта Великого, по свидетельству тогдашних писателей, так была умна, что Альберт советовался с нею во всех важных случа­ях. В тысяча восемьсот пятнадцатом году физик Робертсон, бывший перед тем в России и по­казывающий фантасмагорические представле­ния, хвалился, что он изобрел своего рода клави­корды, которые выговаривали целые слова человеческим голосом. Я сам видел клавикорды эти в Париже: к ним приделана была кукла в челове­ческий рост, щегольски одетая в женское платье, с модною на голове шляпкою» [8]. Таким обра­зом, дочь Андрони и Андроида Альберта Вели­кого, как видим из содержания рассказа, также поучаствовали в создании термина «андроид» и введении его в широкий научно-фантастический оборот, и именно автор-повествователь «Ф.» из новеллы Двойника мог стать денотатом замятинского «Ф и какие-то цифры».

Такая высокая степень физико-художествен­ной замещаемости, интертекст романа, может го­ворить не просто об энциклопедичности писателя, о компиляциях и коннотациях, а об отмыкании нового романтического культурного кода, новой романтической системы. И киборгизация Единого Государства - одна из составных частей общей модернизации романа. Писателю необходимо фантастически усилить и усложнить в любом проявлении тоталитаризма присутствие страшно­го, демонического, надмирного, ввести демониче­ские иерархии не открыто, а символически- универсально, соткать их из разнодисциплинар­ных осколков и аллюзий, показать состояние человеческого как реакцию на присутствие чужого, искусственного, «инородного тела». Такую игру в осколки наук как части человеческой культуры и ее символики с полным правом можно отнести к постмодернизму.

Литература

1. Большая советская энциклопедия. Т. 21. С. 514.
2. Замятин Е. И. Мы: Роман, повести, рассказы, пьесы, статьи и воспоминания / сост. Е. Б. Скороспело- ва. Кишинев, і989. Цит. данное издание с указанием в тексте номера Записи романа «Мы».
3. Лахузен Т. О синтетизме, математике и про­чем: Роман «Мы» Е. И. Замятина. СПб., і994.
4. Турьян М. Рефлексии мифа о губительной ста­туе: Антоний Погорельский // Пушкинские чтения в Тарту 4: Пушкинская эпоха: Проблемы рефлексии и комментария: мат-лы Междунар. конф. Тарту, 2007. С. 204.