Уильям Тревор. За пределами и другие рассказы
И. Левидова
Новая книга известного писателя названа по одному из двенадцати составивших ее рассказов — в первоначальном варианте радиопьесе, транслировавшейся по Би-би-си и получившей премию. Рассказ этот, самый крупный в сборнике, стал как бы центром притяжения, собравшим вокруг себя все остальные, разнообразные по сюжету и месту действия и все же более, чем когда-либо прежде (это пятая книга новеллистики писателя), объединенные общей темой и общей мыслью.
Уильяма Тревора явно не отпускает тема зла, вторгающегося в человеческие отношения, частные и общественные; мысль же его, тяжелая, выстраданная, настойчивая, достаточно стара и проста. Заключается она в том, что насилие и жестокость нельзя победить посредством насилия и жестокости. Англо-ирландец не только по происхождению, но и по устремленности своего творчества, Тревор очень естественно вводит свою идею в живую, конкретную реальность «ирландского вопроса». При этом было бы неверно определять его позицию как некий вариант отношения «Чума на оба ваши дома!», потому что оба «дома» ему дороги, потому что ему мучительны судьбы безвинных жертв и с той, и с другой стороны.
Самым прямым образом, хотя и в совершенно разных контекстах, эта превратившаяся в сердечную боль мысль писателя выражена в титульном рассказе и в новелле «Свет осеннего солнца» — вещи совсем иного звучания.
Все происходящее в рассказе «За пределами» (он написан от первого лица) пропущено через восприятие и мнения повествовательницы, миссис Дороти Милсон. Англичанка, немолодая уже вдова, она в привычной дружеской компании в очередной раз проводит летний месяц в приморском ирландском поселке, в уютной гостинице, принадлежащей супружеской чете англичан. Спутники рассказчицы — майор Стрейф (он долголетний любовник миссис Милсон) с женой и его старинный, еще школьный приятель. Всем им по пятьдесят с лишним, в Англии они живут по соседству и связаны главным образом партнерством по бриджу. Дороти Милсон, дама самоуверенная и жесткая, с первых же строк представляет Синтию Стрейф как бесцветное, пассивное существо, вполне достойное незавидной участи обманутой жены. Единственная страсть Синтии — чтение, особенно увлекается она книгами об Ирландии, хорошо знает ее историю, что миссис Милсон кажется глуповатым чудачеством. В этой же гостинице поселился никому не ведомый, странного облика человек. Однажды, когда Синтия оставалась одна в саду, между ними произошел очень долгий разговор, после которого этот человек ушел на берег и погиб в море. Всполошившиеся обитатели гостиницы склонны считать эту гибель несчастным случаем. Но Синтия знает, что это самоубийство. Потрясенная случившимся, она рассказывает всем историю, поведанную ей незнакомцем.
Когда-то в этих местах он и его девушка (оба — ирландцы из бедных семей) пережили короткую любовную идиллию, потом пути их разошлись. Он работал в Ирландии, она уехала в Англию и там затерялась. Много лет спустя он узнал, что подруга его юности живет в Лондоне и является членом террористической группы ирландских католиков... Он нашел ее, тщетно пытался вырвать из экстремистского подполья и, отчаявшись, застрелил. Слушатели безмерно шокированы и раздражены этим рассказом. И Синтия бросает им обвинение в себялюбивом, самодовольном равнодушии к мучительным фактам реальности, в лицемерии, в маскируемом внешней благопристойностью цинизме.
Драматургический характер рассказа отразился на его структуре; собственно говоря, перед нами — два монолога, две резко несхожие речевые партии: по-кошачьи ласковая и с коготком речь Дороти Милсон — и приподнятый, исполненный патетики монолог Синтии, обнаруживающий в героине ту степень душевной раскованности, какую дает человеку очень сильное чувство, в данном случае — чувство отчаяния. Она говорит о жестокой истории Ирландии, о бессчетных убийствах, бесчинствах и грабежах, веками творимых на острове английскими завоевателями, о голоде и нищете. А в наши дни продолжают взрываться бомбы, гремят выстрелы и нет конца кровопролитию. В этом монологе раскрывается и «двойной» смысл заглавия рассказа: английское слово «pale» означает «границы», «пределы», а применительно к Ирландии — территории, подвластные Англии. «Убийцы — за пределами, — говорит Синтия, — Британия же всегда устанавливала свои пределы. Здесь, в Ирландии, — еще с 1395 года».
В «Свете осеннего солнца» автор также избирает посредника, стоящего между ним и событиями. На этот раз — фигуру, которой прозаик несомненно симпатизирует. Каноник Моран, старый, недавно овдовевший англиканский священник, — духовный пастырь немногочисленных протестантов в маленьком деревенском приходе Ирландии. У Морана четыре дочери, три из них уже обзавелись семьями и живут неподалеку, а самая младшая и любимая, Дэйрдрэ, три года назад сбежала в Англию и почти не подает о себе вестей. Внезапно она приезжает к отцу, а вслед за ней — ее приятель, молодой электротехник, молчаливый и угрюмый англичанин, питающий необыкновенный интерес к ирландским делам и проблемам. Каноник вскоре убеждается в том, что неожиданно пылкая «любовь к Ирландии» Гарольда — не что иное, как оборотная сторона его желчной злобы против Англии и всего английского, что друг его дочери — «ниспровергатель устоев» самого ярого толка. Молодые люди совершают паломничество к развалинам «амбара Кинселлы» — строения, в котором в 1798 году английские солдаты заживо сожгли группу мирных жителей, заподозренных в сочувствии повстанцам. Сам Кинселла, местный фермер, был позднее убит крестьянами, хотя никакого отношения к этой расправе не имел. Гарольд мстительно радуется, что «Кинселла получил свое»; злобная несправедливость молодого экстремиста вызывает внутренний протест священника, он даже, к полному недоумению прихожан, произносит в церкви проповедь об этом давнем деле. Морану больно, что Дэйрдрэ — под явным влиянием этого фанатика с лозунговой фразеологией и трауром под ногтями... Память об исторических трагедиях не должна служить бродильным чаном для разрушительных замыслов, убежден каноник. И успокаивает его только надежда (каким-то странным образом связанная с образом покойной жены, присутствие которой рядом Моран все время ощущает), что Гарольд — просто любитель громких фраз, что на жестокие дела он не способен. Рассказ этот, написанный мягко, музыкально, с чеховской интонацией, пронизан светлой печалью старика по любимой жене, тихим недоумением его перед непостижимостью людских судеб и непоколебимой верой в то, что время насилия и ненависти останется наконец позади.
Чеховская интонация в рассказах Тревора — не случайность. Выступая на критическом поприще, он не раз писал о значении Чехова для опыта современной ирландской новеллы и в собственном творчестве, быть может, более, чем кто-либо другой из его собратьев по ремеслу, ориентируется на некоторые черты чеховской поэтики. Особенно проявляется это в рассказах, посвященных детству и отрочеству. Тревор удивительно чуток к перипетиям душевной жизни подростка, лиричность и юмор — два в высшей степени присущих ему свойства — в этих вещах играют особую роль. В рецензируемом сборнике эта тема представлена рассказами «В подвальчике у Фитцджеральда» (его героиня, тринадцатилетняя девочка, мать которой вышла замуж за другого, встречается с отцом), и «Мистер Теннисон» (о первой влюбленности старшеклассницы в многосемейного учителя-литератора, пользующегося романтически «дурной» репутацией).
Во многих рассказах этого сборника варьируются характерно «треворовские» темы, также определяющие звучание новой книги. Странности и аберрации человеческого поведения, в том числе и сексуальные (он здесь проявляет неизменный такт и сдержанность, интересует его отнюдь не физиология, а психология и социальные нравы). Разрыв между видимостью и сущностью в семейных, частных взаимоотношениях. И конечно, проблема зла, которое может зародиться и в совсем юном существе, зла, часто остающегося нераскрытым и безнаказанным, ибо люди предпочитают скрывать страшную правду не только от окружающих, но и от самих себя. Именно об этом рассказ «Голубое платье». Его героиня, обаятельная девушка (рассказчик обручился с ней после короткого знакомства и был очарован духом спокойствия и взаимной дружбы, царившим в ее семье), в двенадцать лет столкнула с верхушки дерева гостившую у них девочку, с которой была в постоянном остром соперничестве. Рассказчик «вычислил» это скрытое семьей преступление. А рассказ свой он ведет в палате психиатрической лечебницы — такого рода письменная исповедь, по мнению врачей, должна помочь ему вылечиться. Впрочем, толчком к его болезни послужило не только это событие; персонажу представляется, что зло наступает со всех сторон и вторгается не только в частную жизнь человека. Родившись на свет с болезненно «обнаженной», неравнодушной к чужой боли душой, он не выдерживает натиска страшной реальности — ситуация, напоминающая гаршинский «Красный цветок», но крепко привязанная к достоверному быту. Быт, специфически английский (герои Тревора — по преимуществу служащие, интеллигенты, бизнесмены, торговцы — словом, члены социального сообщества, расплывчато именуемого в Англии «средним классом»), — занимает писателя постоянно, хотя задачи, которые ставит перед собой Тревор-художник, ничего общего с бытописанием не имеют.
Упорядоченный образ жизни с почти ритуальным разделением дня на узаконенные приемы пищи: завтрак, ленч, пятичасовой чай... Ритуалы эти незыблемы, пусть даже между ними происходят события самого драматического свойства. Столь же обязательны те или иные формы общения, «светской жизни». В двух рассказах: «Воскресный прием» и «То самое время года» — фоном служит именно такое «мероприятие». В первом из них — утреннее сборище в саду у обитателей лондонского пригорода, во втором — традиционно унылый «музыкальный вечер» в доме дублинского профессора, вечер, устраиваемый дважды в год и посещаемый студентами с умело скрываемым отвращением. На этом фоне возникает главная тема каждого рассказа. Тоска и вечная тревога пожилых супругов, единственный сын которых полностью разрушил себя наркотиками. Неотступные воспоминания студентки, томящейся на вечере у напыщенного, самодовольного профессора и его скупой жены, о трагедии, пережитой несколько лет назад в тот же самый предрождественский день, — гибели близкого друга.
Фабульные повороты и неожиданности, в общем, не характерны для малой прозы Тревора, прибегает он к этим приемам в особых случаях — там, где в рассказе возникают сатирические, а то и фарсовые мотивы. В «Мемориале Мелвихилла» ситуация несколько анекдотична — мрачно анекдотична. В лифте своего учреждения от сердечного приступа внезапно скончался мистер Мелвихилл — скромнейший служащий, увлекавшийся любительским кино. Снимал он, однако, не только сценки домашней жизни, но и так называемые blue films — порноленты, по собственным сценариям и только для собственного потребления; их он смотрел в своей пустой конторе в послеслужебные часы. После смерти Мелвихилла сослуживцы узнают о его особом хобби, что приводит к раскрытию некоторых неприятных секретов эротической жизни учреждения... Неожиданность еще более зловещего толка ожидает читателя на последней странице рассказа «Пикник с плюшевыми мишками». Очень деловитый, гордящийся своей рациональностью молодой человек женился на девушке, этими качествами отнюдь не отличающейся, скорее инфантильной. Нарастающее раздражение мужа, приглашенного на традиционный пикник, устраиваемый группой друзей детства, обернулось диким поступком: он толкнул старика, хозяина дома, толкнул с такой силой, что старик уже не встал. Убийство осталось безнаказанным — убийца быстро и энергично принял все меры к тому, чтобы преступление осталось не разгаданным...
Гораздо характернее, однако, для художественного мышления новеллиста один из самых сильных рассказов сборника — «Кража». Его заглавие точнее было бы перевести как «Ограбленная» — именно это и происходит с героиней, немолодой уже Бриджит Лейси, в разные периоды ее жизни, потому что такова ее натура, или, как думает она сама, — судьба. Лет двадцать назад Бриджит вместе с мужем переселилась в Лондон из Ирландии; здесь они завели газетный киоск и жили дружно, несмотря на омрачавшую их брак невозможность иметь детей. Наконец они удочерили грудного ребенка непутевой, тяготящейся «случайной» дочерью женщины. Потом другая женщина «увела» мужа Бриджит — с киоском вместе. Осталась у нее лишь четырехлетняя Бетти. Но тут неожиданно появляется вышедшая замуж и остепенившаяся настоящая мать и с помощью мужа (инспектора по социальным вопросам) начинает психологическую осаду Бриджит. И хотя она пока еще сопротивляется, мы понимаем, что утрата приемного ребенка для героини — лишь дело времени...
Пересказ сюжетов новелл У. Тревора — дело неблагодарное, они могут показаться либо тривиальными, либо искусственными. Подобно стихам (разумеется, настоящим) лучшие рассказы прозаика сопротивляются попыткам такого пересказа; впечатление от них создается самим тоном повествования, а тон задан личностью автора, его чувством жизни и правды искусства. Личность же Тревора-художника, отчетливо вырисовывающаяся за простой, ясной, строгой манерой рассказчика, несомненно привлекательна. За страницами треворовской прозы нетрудно различить человека умного, широкого, сострадательного, твердого в своих нравственных, этических критериях и всем сердцем отзывающегося на мучительные общественные коллизии своего времени.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – 1983. – № 1. – С. 20-23.
Критика
