Как я рисовал Ленина

1985 год. Убит Талгат Нигматулин. Под это преступление КГБ начинает травлю всех изучающих йогу, каратэ, восточные философии. За эти занятия сажают кандидатов и докторов наук по придуманным уголовным преступлениям. В Москве, Питере, Киеве, Екатеринбурге… талантливые ученые, как под копирку, получают по четыре года заключения. В то время я – врач-психотерапевт занимался каратэ, изучением дзен-буддизма и даосизма. Обо мне выходит фельетон в газете и меня просто выкидывают с работы.

Надо как-то кормить семью. «Белые воротнички», которые лечились у меня, обращаются не регулярно и меня не прокормят. Я устраиваюсь сторожем на стадион, затем – на полставки, художником. Кто-то из обкомовских «шишек» порекомендовал меня начальнику ПМК, недавно перебравшемуся из Казахстана в Грозный и делающему партийную карьеру с помощью родственников из обкома партии.

В те времена не было авторского права, а третьесортные художественные работы, воспевающие КПСС и вождей пролетариата оплачивались по повышенным расценкам. Начальнику понадобился портрет «друга всех народов и любимца всех детей, доброго дедушки» Ленина 6х4 метра, т.е. во всю высоту двухэтажного здания.

Здание конторы стояло в двухстах метрах от дороги, и такой портрет выглядел очень эффектно. Что ж, оплата по договору приличная, и я взялся выполнять заказ. Дело было накануне ноябрьских праздников – до 7 ноября оставалось три дня. Когда я на следующий день приехал в контору, там кипела работа: на крыше сварщики и слесаря варили каркас под текст «Верной дорогой идете, товарищи!». Внизу плотники сколотили раму во весь размер и набивали на нее жесть. Я зашел к начальнику и сказал, что надо бы такую раму разделить хотя бы на четыре части, а то ветром унесет.

Он мне посоветовал не беспокоиться о креплении, а поскорее закончить работу. Хозяин – барин и я не стал возражать. Вылил на это сооружение ведро белой нитроэмали и раскатал валиком – загрунтовал. Вечером рабочие подняли раму с помощью люльки, а я при помощи эпидиаскопа набросал контуры, и ее положили на землю. На следующий день, я израсходовал полведра черной краски на кепку, брови, бороду и т.д., красной краской пририсовал бантик, и работа была закончена. Пока все это делал, истоптал Ильичу лицо (будь это в сталинские времена, мне бы, наверное, дали работу закончить, а затем расстреляли).

10 ноября подул сильный ветер. Я решил посмотреть на свое творение и поехал в ПМК. Портрета не было. Его ветром свернуло в рулончик и унесло. Из стены торчали только восемь деревянных пробок, куда, как я потом узнал, забили 250-е гвозди – крепление портрета.

– Новый портрет рисовать? – спросил я начальника.

– А на хрен он нужен! Все обкомовцы его видели седьмого ноября, и я иду на повышение, – ответил начальник.

«Художественный» промысел мне понравился, и я решил продолжить: уговорил двух друзей поехать со мной, нарезал трафаретов с портретами вождей и «цитатником Мао», запаслись тремя цветами нитроэмали и рванули в Дагестан на «Жигуленке», предварительно затарившись коньяком и хорошим шашлыком.

Приехали мы в глухой горный район и направились в райком партии. Зная, что за наглядную агитацию отвечает третий секретарь, мы сразу направились в его кабинет. Войдя в просторное помещение, где сидел горный красавец, я закрыл за собой дверь на замок. Надо было видеть выражение лица этого партийного деятеля. Похоже, он решил, что пришли киллеры по его душу. Успокоив его объяснением, что мы пришли с миром, мы выставили на стол коньяк и выложили мясо. После того, как мы все выпили и закусили, я объяснил его задачу: «Ты садишься на телефон и обзваниваешь колхозы и совхозы, говоря им, что скоро ожидается комиссия по проверке наглядной агитации. Когда мы закончим работу, то выделим твою долю!». На это он согласился весьма охотно и даже поселил нас у себя в доме.

Утром мы поехали «чесать» руководителей сельхоз производств. Нас везде принимали как родных и не жалели никаких денег за партийную халтуру. Поработав пару недель и прилично заработав, мы заехали к знакомому секретарю, отдали его долю и очень довольные вернулись домой. Закончить хочу словами из песни Лены и Саши Халецких:

…Запах дыма и гари видать над родным и любимым отечеством.
Ой ты, Родина, Родина-мать – крематорий души человеческой…

Георгий Стоцкий,

Врач-психотерапевт, художник.